Гений пустого места - Устинова Татьяна Витальевна - Страница 39

Значит, Кузя приехал в двенадцать, разговаривал с комендантшей, называл ее по имени, но стоял все время на лестнице, за бумагой не спустился, а сразу ушел наверх.

В тот же день пришла загадочная бумага и приезжала Катька-зараза, которая просилась к нему в комнату, чтобы его дождаться, но бдительная баба Вера, «за всем ответственная», в Кузину комнату ее, естественно, не пустила.

…и что все это может значить?!

Ольга постояла на лестнице, прислушиваясь к шорохам и шагам. Было тихо, должно быть, жильцы разошлись на работу, только внизу орало радио. Передавали песню про неврастеников, в которой были такие слова: «Вот и ночь наступает, не могу спать, все пугает».

Ольга немного послушала песню.

Почему-то ей тоже было страшно, как неврастенику из песни.

Слезища скатилась по щеке, капнула на шубу и утонула в белом мехе.

Ольга сердито вытерла щеку.

Она тряхнула головой, решительным шагом пересекла площадку, вошла в коридор и двинулась вперед, считая двери.

Вот она, та, которая ей нужна, из нее как раз торчит белый плотный конверт. Оглянувшись по сторонам, Ольга Пилюгина аккуратно вытащила конверт из щели и поднесла к глазам. Видно было плохо, буквы сливались, но она разобрала, что письмо из банка. В левом верхнем левом углу был синий логотип, состоящий из латинских букв.

Вот так совпадение! А она-то бабе Вере заливала, что сама из банка! Кругом одни банки!

Ольга сунула конверт в сумочку, еще раз оглянулась по сторонам, нажала на ручку и толкнула дверь.

Дверь открылась. Это было так неожиданно, что Ольга чуть не упала, и пришлось сделать шаг вперед, чтобы удержаться на ногах.

Она оказалась в Кузиной комнате, знакомой и совершенно чужой.

Комната была разгромлена и разграблена, как если бы в ней похозяйничала целая шайка мародеров. На полу громоздились кучи вещей, книг и бумаг, шкаф был открыт, и дверца сорвана с петель. Стол зиял пустыми гнездами, словно выбитыми зубами, а ящики письменного стола, белея оголенными фанерными днищами, валялись на полу и на диване.

– Боже мой, – пробормотала Ольга. – Боже мой!..

Она даже не могла войти и закрыть за собой дверь. Для того чтобы закрыть, нужно было сделать еще один шаг, хотя бы маленький шажочек, а для этого пришлось бы наступить на Кузины вещи и бумаги. Голое, без штор, окно, выходящее на соседний дом, царило над хаосом, словно серый, скованный морозом город тоже был здесь, прямо в комнате.

– Батюшки-светы! – раздалось за ее спиной. – Чегой-то ты тута натворила?!

Ольга отшатнулась, спиной налетела на бдительную вахтершу, которую все-таки принесло «наверьх» проверять, что там делает гражданочка в шубе!

– Стой, стой! Разбойница! Куды! Стой, тебе говорят! Милиция! Милиция! Убиваю-у-у-ут! Грабю-у-у-ут! Пожа-а-а-ар! Люди добрые, держите ее! Держите!

Но Ольга уже скатилась с лестницы, пинком распахнула фанерную дверь, выскочила на улицу, на ходу вытаскивая ключи, бросилась в свою машину, несколько раз не попав, все-таки вставила ключ в зажигание, запустила двигатель и стала выбираться из сугроба.

Колеса вращались, и снег летел в разные стороны. В зеркало заднего вида она все время взглядывала на общежитскую дверь.

Если бабка ее остановит и вызовет милицию, ее тут же посадят вместе с Димоном, и дети останутся одни. Дети не могут остаться одни!..

Ольга вырулила из сугроба, когда на низком крылечке показалась баба Вера, а за ней какой-то небритый мужик в тельняшке. Баба Вера кричала и тыкала пальцем в ее машину, пар валил у нее изо рта, и в шуме двигателя было не разобрать, что она кричит, и, оскальзываясь на ступеньках, мужик побежал к машине, а Ольга нажала на газ, и…

…и, сверяясь с записной книжкой, Хохлов стал набирать номер.

– Вальмира Алексанна! – крикнул он, когда набрал последнюю цифру. – Закройте ко мне дверь, и пусть никто пока сюда не заходит!

У Хохлова не было секретарши, а помощницу Наташу все время посылали «по делу», когда остальным работникам было лень ехать или идти, и безотказная Наташа ходила и ездила, а дверь некому закрыть!

Дверь неслышно закрылась, словно сама по себе. Хохлов сидел в кресле и считал гудки. Черт побери, может, телефон давно поменялся! На что он надеется?..

– Але!

Хохлов, совсем было настроившийся на то, что никто не ответит, как-то даже растерялся и сказал невнятно:

– Здравствуйте.

– Привет, – поздоровалась трубка. – Митяй, ты, что ли?

Непостижимая и удивительная память этого человека на голоса, лица, даты, события всегда приводила Хохлова в восторг.

– Я, – сказал он. – А как ты меня узнал?

– А ты чего? Пол поменял и теперича… девушка?

– Я не девушка.

– Вот и ладненько, – заключил в трубке милицейский подполковник Никоненко Игорь Владимирович, – вот и славненько! Вот и распрекрасненько!

Была у него такая причуда. Время от времени подполковник изображал из себя эдакого деревенского простака, участкового уполномоченного Анискина, тогда и выражался соответственно, по-анискински.

– Как твоя жизнь, Игорь Владимирович?

– Моя? – удивился подполковник. – Моя жизнь тебя интересует?

Хохлов, который точно не знал, кто с ним сейчас разговаривает, московский милицейский начальник или деревенский участковый уполномоченный, несколько растерянно подтвердил, что да, его жизнь – подполковника Никоненко.

– Ну-у, я тебе сейчас расскажу, – пообещал тот и завел: – Алина, жена моя, как родила Маню, так засела дома, а теперь говорит, что ей на работу пора, потому что без нее весь бизнес развалится. Бизнес-то, понятное дело, не развалится, только дома скучно ей, и я ее понимаю. Хотели дом покупать, но куда нам из Сафонова двигать, и решили не покупать, а этот перестроить. У меня теперь на участке сплошные граждане Азербайджана и Туркмении, а я у них по утрам регистрацию проверяю и вывожу на построение, потому как служитель закона. Тетя Валя приехала погостить. Алинку довела до истерики, а у нас ребенок! Так я тетю родителям сплавил. Федька в десятом классе, и Потапов говорит, что в юристы намылился, а «Деловые ведомости», Потапов говорит, уже написали, что сын министра готовится стать законником и обличителем, а сам в армии не служил, по великому блату откосил. Ну, что еще? Ну, вот машину я поменял, уж года два как. У меня теперь джип, для Сафонова лучше нету! Витася третий ресторан открывает и разжирел, как боров. Я ему говорю, пойдем, Витася, на теннис в субботу, а ему некогда все! Дальше рассказывать?

– Нет, – отказался Хохлов и захохотал. – Достаточно!

– А достаточно, так признавайся, зачем звонишь, не отвлекай занятых людей от работы! Пока мы с тобой про жизнь балакаем, в Москве, может, уровень преступности возрос! Враг-то не дремлет, Митяй!

– Помнишь Кузю? Ну, мы пару раз с ним вместе на шашлыках были!

– Нет, не помню. А что? Он тоже от армии откосить хочет?

– Убили его, Игорь. Позавчера, прямо у дома Димки Пилюгина. Ну, Пилюгина-то хоть помнишь?

– Да никого я не помню, – сказал подполковник с раздражением, – ну, убили, ну, и чего? Если у вас убили, так этим областные занимаются, епархия все равно не наша.

– Игорь, мне и не нужно, чтобы ты занимался! Мне нужно, чтобы ты мне совет дал. Я ни черта в этом не разбираюсь! Пилюгин убить Кузю не мог, и по времени ничего не совпадает, и шапка его пропала, а потом нашлась!.. Да еще портфель! А у меня из офиса деньги украли, сто штук зеленых в пакете, и тоже позавчера, а я…

– Ты притормози, – сказал подполковник серьезно. – Ничего я не понял. Какая шапка? Какой портфель? В каком дворе? Какие деньги?

– Прямо… по телефону объяснить? Или подъехать?

– Ты чего, детективов, что ль, насмотрелся? Враг подслушивает, по телефону только закодированными словами можно? Валяй, говори сейчас!

И Хохлов рассказал ему все, что знал. Рассказывал долго и, когда закончил, понял, что очень устал, даже голова заболела. Так бы вот сейчас положил голову на стол и заснул с трубкой возле уха!