По ту сторону занавеса - Биггерс Эрл Дерр - Страница 30

Чан свернул на Вашингтон-стрит и по ней дошел до уже совсем темной и тихой Беверли-плейс. Подойдя к одному из домов, он поднялся по плохо освещенной лестнице и постучал в знакомую дверь.

Слова «удивление» нет в словаре китайского языка, и Чан Ки Лим впустил нежданного гостя в квартиру, не проявив сего непристойного чувства. А мог бы и удивиться, ведь не далее как сегодня утром надолго распростился с Чарли; однако сейчас на его лице не отразилось ни малейшего чувства.

– Это опять я, – произнес Чарли Чан на кантонском диалекте китайского. – Думал, что навсегда покидаю ваш континент, но небеса судили по-другому.

– Заходи! – гостеприимно произнес кузен Чана. – В этом доме тебе всегда рады, тепло наших чувств к тебе никогда не остынет. Входи и располагайся на вот этом жалком табурете.

– Ты очень любезен, – не остался в долгу Чарли. – И наверняка уже догадался, что я стал жертвой моей достойной презрения профессии. Если ты не против, я хотел бы тебя кое о чем спросить.

И без того узкие глаза Ки Лима превратились в две щелочки, и он задумчиво погладил свою жалкую, реденькую бороденку, уже совсем седую. Кузену никогда не нравилась профессия Чарли, что он неоднократно давал понять своему родственнику, разумеется в самой деликатной форме. Поэтому вопрос его прозвучал непривычно резко:

– Ты ввязался в действия проклятой белой полиции? Чарли пожал плечами.

– Увы, ввязался. Но я не намерен просить тебя выдать мне кого-либо из наших или нарушить свои обязательства по отношению к людям. Вопрос мой совершенно невинный. И относится он к чужому тебе человеку. Возможно, ты сможешь сказать мне пару слов о том туристе, который проживал здесь у своих родственников на Джексон-стрит? Зовут его Ли Гунг.

Ки Лим кивнул.

– Я его не знаю, но слышал, как о нем говорили в Тонхаус. Он объездил весь свет. Какое-то время проживал здесь у своего родственника Генри Ли, того, который держит магазинчик с корзинками, у него еще квартира устроена на американский образец, в том большом доходном доме, знаешь, на Джексон-стрит. Если не ошибаюсь, там квартиры такого рода называют «восточными апартаментами». Сам я никогда там не был, но слышал, что там даже имеются ванные комнаты и другие глупые нововведения, которые белые называют достижениями цивилизации.

– А самого Генри Ли ты знаешь? – почти невежливо перебил кузена Чарли.

Глазки-щелочки родственника превратились в две ледышки.

– Не имею чести, – ледяным голосом ответил он. Понятно. Кузен не намерен помогать Чарли. Что ж, его право. Чарли Чан встал с табуретки черного дерева.

– Твоя доброта не имеет пределов, – с поклоном произнес он. – Я только это и хотел знать. А теперь дела вынуждают меня прекратить столь ценный для меня визит.

Ки Лим тоже встал.

– Ты так мало пробыл в моем доме, что просто должен опять в самом скором времени посетить мое жилище. Знай, здесь тебе всегда рады.

– О, в этом я нисколечко не сомневаюсь, – отвечая поклоном на поклон промолвил Чарли Чан. – Правда, на меня навалилось множество дел, но я уверен, что вскоре мы опять увидимся. А теперь разреши тебя покинуть.

Кузен проводил гостя до двери.

– Желаю тебе в целости и сохранности добраться до цели, – проговорил хозяин дома, и в данном случае эта банальная у китайцев формула прощания прозвучала с почти неприличной эмоциональностью, словно говорившей хотел придать ей особое значение.

Распрощавшись с родственником, Чарли Чан устремился на Джексон-стрит. Уже на полпути в поле зрения появился пестрый фасад «Восточных апартаментов», где проживали наиболее состоятельные представители китайской колонии, целиком принявшие местный образ жизни.

Войдя в холл, Чарли Чан остановился у ящиков для почты. Поскольку на них значились фамилии владельцев квартир, легко было установить, что Генри Ли проживает на третьем этаже. Дверь на лестницу оказалась незапертой, и Чарли Чан беспрепятственно поднялся до третьего этажа. Вот и нужная квартира. Пройдя мимо нее как можно тише, Чарли Чан поднялся по лестнице еще на несколько ступенек. Повернувшись, он стал спускаться, но сделал это так неловко, что поскользнулся и с грохотом съехал с оставшихся ступенек прямо под дверь квартиры Генри Ли. Дверь почти сразу распахнулась, и из нее выглянул низенький толстый китаец.

– С вами все в порядке? – обеспокоенно поинтересовался он у упавшего.

– Оооо! – простонал Чарли, с трудом подымаясь с пола и держась за бок. – Злые духи преследуют меня. Сам не знаю, как я поскользнулся на лестнице. Надеюсь, со мной все в порядке.

Хитрый полицейский попытался было бодро продолжить путь вниз, однако остановился после первого же шага, опираясь рукой о стену.

– Боюсь, у меня что-то с щиколоткой, не могу ступить на ногу. Не мешало бы на минутку присесть…

Добросердечный китаец шире распахнул дверь своей квартиры.

– Да будет мне дозволено предложить гостеприимство моей скромной квартиры. Мебель, правда, в этом доме грубая и неудобная, не то, что в домах китайцев, но, возможно, вы не побрезгуете сесть на одно из этих жалких кресел.

Расплываясь в благодарностях, Чан, сильно хромая, последовал за гостеприимным хозяином, и вскоре они вошли в гостиную, поражавшую своим убранством. Шелковые разноцветные занавеси и несколько столиков из хорошего дерева резко контрастировали с крикливыми плюшевыми диванами и креслами, наверняка приобретенными в ближайшем универмаге. Мальчик лет тринадцати сидел перед радиоприемником, наслаждаясь звуками крикливой танцевальной музыки. Одет был маленький китаец в новехонький мундирчик скаута, шею его украшал ярко-желтый платок.

– Сюда, вот сюда садитесь, тут вам будет удобнее.

Хозяин подвел пострадавшего к креслу чудовищных размеров, обитому зеленым плюшем. – Надеюсь, вас не очень мучает боль?

– Кажется, уже меньше болит, – успокоил хозяина Чарли. – Я вам так признателен за заботу!

Тем временем маленький скаут выключил радио и подошел к гостю. Его блестящие добрые глазенки горели любопытством. Отец объяснил сыну:

– Очень неприятная история. Несчастный случай. Этот господин поскользнулся у нас на лестнице, упал и, кажется, повредил ногу. Я не удивлен, на этой ужасной лестнице…

– Повредил ногу? – с непонятной радостью переспросил сынок. Его и без того блестящие глаза загорелись двумя звездочками. – Пап, ты знаешь, мы, скауты, умеем делать перевязки. Сейчас принесу свою походную аптечку.

И парень со всех ног бросился вон из комнаты.

– Нет, не надо! – отчаянно крикнул ему вслед Чарли Чан. – Не беспокойся, я уверен: у меня ничего серьезного.

Сопя, скаут приволок аптечку и с энтузиазмом принялся ее распаковывать. Чарли Чану с трудом удалось убедить мальчугана, что его нога не нуждается в перевязке, просто небольшой вывих щиколотки, вот он посидел и все прошло.

– Тогда разрешите мне вправить вывих! – упорствовал скаут. – Нас и этому обучили. Уверяю вас, мне совсем не трудно, а каждый скаут просто обязан каждый день совершать хоть один добрый поступок.

Чарли отказался и от этой услуги, со страхом ожидая, что еще придумает скаут, но, к его облегчению, мальчишка вдруг куда-то подевался.

– Пожалуй, я еще минутку посижу, чтобы передохнуть, – обрадовался Чарли Чан. Надеюсь, я не очень обременяю вас?

Генри Ли заверил нежданного гостя, что он его совсем не обременяет. Чарли решил воспользоваться представившимся случаем и выяснить интересующий его вопрос. Задал его не прямо в лоб, а издалека:

– Несчастье подстерегло меня в тот момент, – произнес он извиняющимся голосом, – когда я разыскивал здесь своего друга Ли Гунга.

Маленькие глазки толстого хозяина непроизвольно метнулись к фотографии китайца средних лет, которая стояла на каминной полке. Всего на мгновение задержались на ней, но для опытного полицейского этого оказалось достаточным.

– Так вы друг Ли Гунга? – спросил Генри Ли.

– Друг, – не моргнув глазом подтвердил Чарли Чан. – О, что я вижу? Вот фотография моего друга, да еще в такой изящной серебряной рамке. Неужели мои поиски наконец увенчались успехом?