Страна багровых туч - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 41

Из рубки доносился монотонный голос Богдана:

– Земля, Земля… Вэ-шестнадцать, почему молчите? Земля, Земля… Я «Хиус». Вэ-шестнадцать, почему молчите? Даю настройку: раз, два, три, четыре, пять…

Наступило молчание. Дауге и Быков переглянулись. Юрковский задумчиво поглаживал подбородок. Послышались щелчки каких-то переключателей. Богдан со вздохом сказал:

– Ничего, Анатолий Борисович. Тихо, как в могиле.

– Попробуйте снова на длинных волнах.

– Слушаюсь.

После минутной паузы Спицын заговорил снова:

– Ну хорошо, положим, что-нибудь не в порядке с антеннами. Но ведь такую радиостанцию, как на Седьмом полигоне, можно принимать прямо на корпус. Да и что могло бы случиться с антеннами? Ничего не понимаю! Ведь ни звука, ни шороха… Конечно, Ляхов прав. Это все наша скорость… Земля! Земля! Вэ-шестнадцать, почему молчите? Я «Хиус». Даю настройку: раз, два, три…

– Может быть, Юрковский прав и мы действительно провалились в какую-нибудь четырехмерную яму? – сказал Ермаков.

Юрковский гулко покашлял. Ермаков подошел к двери:

– Вы все здесь?

– Здесь, Анатолий Борисович. Сидим, ждем.

– Что вы думаете по поводу этого?

– Я уже сказал, что я думаю… – Юрковский пожал плечами.

– Может быть, может быть… Но от всех этих искривленных пространств очень попахивает математической мистикой.

– Как угодно, – спокойно сказал Юрковский. – Мне это мистикой не кажется. Я думаю, легко убедиться, что это самая настоящая объективная реальность, данная нам в ощущениях.

– И еще как данная, – добавил Дауге.

Ермаков помолчал.

– Где Михаил?

– В кают-компании, вафли лопает.

– Надо будет…

Радостный крик Богдана прервал Ермакова:

– Отвечают! Отвечают!

Все вскочили на ноги. Сухой, надтреснутый голос устало произнес:

– Я Вэ-шестнадцать. Я Вэ-шестнадцать. «Хиус», «Хиус», отвечайте. «Хиус», отвечайте. Я Вэ-шестнадцать. Даю настройку: раз, два, три, четыре. Три, два, один. «Хиус», отвечайте…

– Это Зайченко, – пробормотал Юрковский.

Богдан торопливо заговорил:

– Вэ-шестнадцать, слышу вас хорошо. Вэ-шестнадцать, я «Хиус», слышу вас хорошо. Почему так долго не отвечали?

– Я Вэ-шестнадцать, я Вэ-шестнадцать, – не обращая, по-видимому, никакого внимания на ответ Богдана, продолжал Зайченко. – «Хиус», почему не отвечаете? Почему замолчали? «Хиус», отвечайте. Я Вэ-шестнадцать…

– Мы их слышим, они нас – нет, – сказал Дауге. – Час от часу не легче. Ну-ка…

– Я «Хиус», слышу хорошо, – упавшим голосом повторял Богдан. – Я «Хиус», слышу вас хорошо. Вэ-шестнадцать, я «Хиус»…

– Я Вэ-шестнадцать, я Вэ-шестнадцать. «Хиус», отвечайте…

Прошел час. Тем же монотонным, полным безнадежного ожидания голосом Седьмой полигон вызывал «Хиус». Так же монотонно и устало отвечал Богдан. Седьмой полигон не слышал его. Пространство доносило до «Хиуса» радиосигналы с Земли, но не пропускало его радиосигналы. Ермаков неустанно расхаживал по рубке. Юрковский сидел неподвижно с закрытыми глазами. Дауге барабанил по колену костяшками пальцев. Быков вздыхал и гладил ладонями колени. В рубку, посасывая пустую трубочку, прошел Крутиков.

– Я Вэ-шестнадцать. «Хиус», отвечайте…

Что-то зашуршало и затрещало в эфире. Новый, незнакомый голос ворвался в планетолет, задыхающийся и хриплый голос:

– Хильфе! Хильфе! Сэйв ауа соулз! На помосч! На помосч! Тэйк ауа пеленгз!

Юрковский торопливо поднялся. Замер, остановившись как вкопанный, Ермаков. Дауге схватил Быкова за руку.

– Хильфе! Хильфе! – надрывался незнакомец. – Ин ту-три ауаз ви ар дан… Баллонен… На помосч! Кончается… – Голос потонул в неистовом треске и взвизгивании.

– Что это? – пробормотал Быков.

– Кто-то гибнет, просит помощи, Алексей… – одними губами прошептал Дауге.

– …Координатен… цвай ун цванциг… двадцать два… Задохнемся… Цум аллес…

– Спицын, на пеленгатор, живо! – приказал Ермаков.

– Есть!..

– Ауа пеленгз… тэйк ауа пеленгз… Унзерен пеленген…

– Немедленно идти к нему! – крикнул Юрковский.

– Вопрос – куда?

– Спицын, что у вас там?

После короткой паузы раздался изменившийся голос Спицына:

– Пеленг не берется!

– Как – не берется?

– Не берется, Анатолий Борисович, – дрожащим тенорком простонал Спицын. – Сами убедитесь…

Не сговариваясь, не оглядываясь друг на друга, Юрковский, а за ним Дауге и Быков протиснулись в рубку. Быков заглянул через плечо Ермакова. Тонкая длинная стрелка медленно и вяло кружилась по циферблату, нигде не задерживаясь и слегка подрагивая на ходу. Юрковский выругался.

– Хильфе! Хильфе!.. На помосч… Тасукэтэ курэ! Наши пеленги…

Все растерянно глядели друг на друга. Богдан с остервенением крутил барабан настройки пеленгатора; щелкая рычажками, включал и отключал какие-то приборы. Взять пеленг не удавалось.

– Заколдованное место, – прошептал Богдан, вытирая со лба пот.

– Это позор для нас, – тихо сказал Дауге, – люди гибнут…

Ермаков стремительно повернулся к нему:

– Почему вы в рубке? Кто разрешил? Марш за дверь, вы, трое…

На ступеньках Юрковский присел на корточки и уткнул подбородок в ладони. Быков и Дауге стали рядом.

– На помосч! На помосч! – надрывался хриплый голос. – Эврибоди ху хиарз ас, хэлп!

Быков, затаив дыхание, слушал. Он не знал, кто взывает о помощи, не знал, что произошло там, он чувствовал только, всем существом своим чувствовал страшное отчаяние, сквозившее в каждом звуке этого голоса.

– Если бы только знать, где они находятся!..– прошептал Юрковский.

– Черт! – злобно выкрикнул Дауге. – Неужели никто, кроме нас, их не слышит?

– Насколько я знаю, кроме нас сейчас в полете не менее семи кораблей. Из них только два – китайский и английский – имеют некоторый запас свободного хода. Но все равно, пока они рассчитают новую траекторию, пройдет не менее часа… Странно, что мы их не слышим все-таки…

– Кого?

– Тех… других…

– Только «Хиус» мог бы лететь без всяких расчетов траекторий, прямо на пеленг, – сказал Дауге.

– Был бы пеленг…

В дверях появился Ермаков, бледный, с блестящими, словно стеклянными, глазами.