Звезда на одну роль - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 23

– Эх, буфет закроется, пока до главка доедем! – сокрушался Марголин на обратном пути. – Я есть хочу, как стадо динозавров!

Дома, в «управе», Катя только-только успела сбросить шубу и включить самовар в розетку, как вдруг зазвонил телефон. Она подняла трубку.

– Петровская? Привет, Колосов.

– Здравствуй, Никита.

– Ты просила взять тебя как-нибудь на место происшествия… Если хочешь – едем.

Катя с тоской взглянула на начинающий закипать самовар. Да, это правда. Как-то она заикнулась о таком своем желании. Колосов тогда от нее просто отмахнулся. А тут вдруг… Что же случилось? Зачем он берет ее с собой? Ведь шеф «убойного» никогда ничего не делает просто так, он…

– А что произошло?

– Убийство. На пятьдесят пятом километре Ленинградки. Ну ты едешь?

– Я иду, Никита.

Она выключила так и не вскипевший самовар, погасила свет в кабинете и поспешила в розыск.

У дежурки стояли два сыщика, оба недовольные и хмурые. Колосов закрывал на ключ дверь своих апартаментов.

– Саша, фонарик взял? – спросил он. – А то в прошлый раз у эксперта батарейки сели, так спички пришлось жечь.

– Взял, Никита, – ответил опер.

Они сели в белые розыскные «Жигули». Колосов водил машину сам.

– Поехали, – объявил он и, лихо развернувшись в переулке, вырулил на Тверскую.

Катя молча смотрела в окно – дорога, снова дорога и сумерки. Мартовские сумерки. Вдоль Ленинградского шоссе зажигались фонари.

На душе ее скребли кошки. Вот ведь человек! Вечно всем недоволен. Когда мало впечатлений – плохо, писать не о чем. Когда много – тоже плохо: устала, надоело, спать хочется, спину от долгой тряски в машине ломит. Часы на приборной панели показывали половину шестого. Пока доедешь до этого 55-го километра, будет уже семь, а там…

Молодой рыжий и веснушчатый оперативник, сидевший справа, угостил ее жареной картошкой из пакетика. Картошка была соленой и хрустящей. Навстречу по шоссе неслись грузовики, «Икарусы», легковушки. У Водоканала возле автозаправки «Шестиногая собака» выстроился длиннющий хвост машин. Быстро темнело.

– Бензина хватит, Никит? – спросил рыжий Катин сосед.

– Я у шофера шефа позаимствовал.

– Дал?

– Скрепя сердце. Только тебе, сказал, потому что уважаю.

Проехали Химки. Шоссе ложилось под колеса мокрой черной лентой. Километры, километры… Катя притихла. Ее терзало только два жгучих желания: есть и спать. Она устала от цыганского притона, она…

– Вон прокурорская «Волга» фарами мигает. Ребята из ОВД уже давно на месте, – заметил рыжий. – Там снег, наверное, глубокий в кювете, Никит? Как думаешь? Сапоги бы резиновые, да где их взять?

Снег действительно оказался глубоким, почерневший, ноздреватый. Катя ползла по следам Никиты, его широкая спина заслоняла ей весь обзор. Вон елка, сугроб, люди какие-то копошатся и…

Тело лежало в снегу, а вокруг него было много– много разных следов – снег буквально испещрили. Катя даже не обратила внимания на то, чем были заняты все эти умные, хмурые и деловитые специалисты: следователь, сыщики, судмедэксперт, криминалист. Ее внимание поглощало только мертвое тело.

Мужчина без головного убора, шатен, худощавый. Одет в крэковую дубленку, черные джинсы, меховые ботинки с нелепыми пряжками на каблуках, в окоченевших пальцах зажаты розовые комья снега – в агонии он, видимо, царапал снег.

Опергруппа работала сосредоточенно и неторопливо.

– Света достаточно? – спросил криминалиста следователь. В руках его – твердая папка, бланки. Примостившись на поваленном дереве, он заполнял протокол осмотра места происшествия.

Судмедэксперт в резиновых перчатках осторожно повернул труп. Катя отшатнулась и чугь не упала, споткнувшись о сугроб. У мертвого человека не было лица. Только какое-то кровавое месиво – лохмотья мяса, кожи, кое-где сквозь все это белели черепные кости.

– Зверье объело, – шепнул ей рыжий опер. – Лисы, барсуки – чтоб их! И обязательно за лицо цапнут, гады!

Кате частенько встречались в сводках упоминания о неопознанных трупах, ставших жертвой мелких лесных хищников. Теперь она видела это воочию. Подавляя тошноту, она подошла ближе.

– Сергей Андреич, записывайте: резаная рана на горле размером… – диктовал судмедэксперт.

Следователь быстро писал. Затем склонился над трупом, и они с экспертом о чем-то заспорили вполголоса.

– Горло перерезали – видишь, сколько крови под него натекло? Дубленка, рубашка, все примерзло, – шептал рыжий опер.

Катя поискала глазами Никиту.

– Саша, ну-ка помоги его обыскать, – попросил следователь. Рыжий начал тщательно осматривать смерзшуюся и слипшуюся одежду убитого.

– Во внутреннем кармане что-то есть, может, и документы. Только сейчас не достать, Сергей Андреич.

Катя наклонилась ниже. В свете мигающего военного фонарика она впилась взглядом в руку трупа, вцепившуюся в снег. Эта рука… форма кисти, пальцы, где она их видела?!

Вдруг неожиданно для самой себя она начала осторожно уминать снег вокруг этой руки и… Пальцы, ногти… Холеные пальцы, столь необычный для мужской руки маникюр… Маникюр и прозрачный лак! Она тихо ахнула. Перед глазами поплыли радужные круги. Сзади кто-то подошел. Она оглянулась.

– Узнала? – шепнул Колосов. Он стоял позади нее. Ноги его были по самые бедра облеплены снегом.

Катя беззвучно пролепетала что-то, затем, хрипло кашлянув, вытолкнула из себя:

– Лавровский.

– Приятель Красильниковой?

– Лавровский, – повторила она. – Наверное.

– Я так и знал. Сергей Андреич, там, чуть в стороне от тела, след. Давность примерно суток пять, – сообщил Никита.

– И трупу примерно столько же, – подтвердил судмедэксперт.

– След от шоссе сюда. Глубокий. Похоже, он нес его на себе, – продолжил Никита.

– А здесь почему следов нет? – спросил следователь.

– Там елки низко нависают, естественная крыша. Вот он и сохранился. А здесь замело. Метели, даже мартовские, злые.

Криминалист по указанию следователя отправился к елкам, где сохранились следы. Катя отошла в сторонку. Прислонилась спиной к березке. Ее трясло, словно в лихорадке. Светкина смерть, даже известие о той ране – все прошло для нее как-то уж слишком просто. Она ужасалась, но… все больше на словах. А здесь… Пять суток, давность пять суток… Значит, его убили в ночь с субботы на воскресенье. Как раз после того, как они с Кравченко…

– Привозной, Никит, как думаешь? – спросил следователь. Похоже, он знал ответ, только хотел подтвердить свою мысль.

– Приехали на машине. Вдвоем. Он его вытащил и отнес подальше от дороги. Думаю, оглушенного и связанного, скорее всего, в наручниках – там на запястьях, кажется, следы имеются, – говорил Никита. Он словно читал по книге, без запинки. – У елки он ему перерезал горло. Наш труп, Сергей Андреич, убивали здесь.

– А убийца?

– Силен, сравнительно молод. Судя по размеру шага – рост выше среднего.

– Все?

– Пока все.

– Негусто, – хмыкнул следователь.

Колосов только криво усмехнулся.

«Ничего себе негусто! – возмутилась Катя про себя. – Да он почти все происшедшее с ходу описал. Ты сам вот так попробуй!»

– Есть, Сергей Андреич, и еще один фактик.

– Какой? – Следователь сосредоточенно писал.

– Фамилия убитого, возможно, Лавровский. Имя – Анатолий. Но это пока только предположение, – ввернул Никита.

Следователь поднял на него изумленный взгляд.

– Надо еще кое-что уточнить, – сказал Никита, наклоняясь и отряхивая снег c брюк, – но думаю, что все так и будет.

Осмотр длился очень долго. Катя вконец замерзла. Около полуночи из местного ОВД прислали «труповозку». Тело Лавровского судмедэксперт аккуратно запаковал в брезент.

– Завтра после обеда я им лично займусь, – сказал он, снимая резиновые перчатки. – Сергей Андреич, позвоните мне вечерком. Думаю, тогда все уже станет ясно.

Катя вернулась в машину. Засунула застывшие руки в карманы шубки. Так. Значит, его тоже прикончили. Человека, которого она подозревала в убийстве Красильниковой вот уже целых три дня, оказывается, убили сразу после того, как он, смыв с себя грим и сняв оранжевый балахон Пьеро, покинул «Стойло Пегаса». Но куда он пошел? К кому? К убийце? И почему Колосов сказал: «Я так и знал»? Что он знал? Что они найдут в этом лесу труп именно Светкиного любовника?