Врата ночи - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 70

– И не звонили ей потом?

– Нет! Думал, отойдет немного, сама позвонит. Она, думал, никого не хочет видеть, горюет.

– Вы говорите не всю правду, Анатолий Аверьянович. Почему не упоминаете, что в тот день Скуратов тоже приезжал к ней на Тетеринский?

– Вы что – следили за нами? – Риверс спросил это без всякого выражения, однако напряженно. – А какое это имеет значение – приезжал он или нет?

– Янина Мелеску кого-нибудь подозревала в смерти Алагирова?

Пауза. Риверс смотрел в окно.

– А вы сами кого-нибудь подозреваете в их смерти?

Молчание.

– Хорошо. Поставим вопрос несколько по-другому. – Колосов смотрел на фигуранта. – Что произошло у Мелеску со Скуратовым? Почему они расстались? Почему он ее бросил? Ушел к другой?

Риверс по-прежнему молчал. И когда Никита уже хотел было задать новый вопрос – про отпечатки(!) – ответил медленно и неохотно:

– Там было совсем все не так. И Янка просто вбила себе в голову… Женщин же иногда клинит на самых очевидных вещах! Я говорил ей: ты ошибаешься, не может такого быть… В общем, в какой-то момент ей начало казаться, что его…

– Скуратова? Ее сожителя?

– Да… Что его больше интересует этот пацан.

– Абдулла?

– Да. Ей так казалось. И она распсиховалась. Имела глупость сказать ему об этом. Начала устраивать сцены. Обвиняла его… У них и так сложные были отношения. Она чувствовала в Скуратове что-то… И ей казалось, причина всему этот мальчишка. Ну, она и решила, как это водится у женщин, переломить ситуацию в свою пользу. И переломила. Я говорил: с огнем играешь! Ну, Алагиров влюбился в нее. А она… Она мне потом сказала – я дура, я ошиблась. Не в этом все дело. Все дело совсем в другом.

– В чем?

Риверс курил. Лицо его скрывала сизая пелена дыма.

– Она не была со мной до конца откровенна, – сказал он.

– А вы с ней? С вашим единственным близким другом?

Риверс резко вскинул голову. В тоне Колосова змеилось…

– Следователь прокуратуры приглашает вас на допрос, Анатолий Аверьянович. Прямо сейчас, – Никита словно и забыл, что фигуранта вызывали в прокуратуру «завтра к десяти». После информации Бархата ситуация кардинально менялась. – По логике вещей – вы последний, кто видел Янину Мелеску живой.

– Последним был убийца.

Колосов кротко кивнул: да, конечно. Не спорю. Согласен. Можно сказать и так.

– Меня что, уже не отпустят? Меня арестуют? – тихо спросил Риверс. – Но за что?

– Все решит следователь после вашего допроса и обыска в вашей квартире. Может быть, у вас есть что-то, имеющее отношение к делу, что вы бы хотели выдать добровольно?

Риверс не ответил. Молчал он и всю дорогу в прокуратуру. Колосов оставил их со следователем наедине. А сам, объяснив зампрокурора ситуацию и заручившись ордером на обыск, уехал на Солянку. Это было уже второе по счету за день проникновение в квартиру. На этот раз совершенно легальное и законное. Никита уже знал, что и где искать. И, кроме женской одежды и квитанции на имя Мелеску, его особо интересовали видеокассеты.

Глава 41

«ТТ»

Именно с вопроса о записях на видеокассетах Колосов и планировал начать свою следующую беседу с Риверсом. Обыск закончился быстро: к пяти часам квартира на Солянке была уже закрыта и опечатана. Никита лично доставил изъятую сумку с женскими вещами и квитанцией химчистки на имя Мелеску в прокуратуру. Поставил на стол перед Риверсом в кабинете следователя. Открыл «молнию». Показал. Отметил про себя, что Бархат не ошибся. Все находившееся в сумке женское тряпье – два платья и пропасть белья – оказалось ношеным.

Но начинать очередную беседу с фигурантом он все же предпочел бы с видеокассет. Однако для того, чтобы говорить предметно, их нужно было для начала просмотреть. Все до единой. А изъятых во время обыска кассет по описи числилось двести пятьдесят восемь штук. И Никита прикидывал, сколько же дней уйдет на просмотр. Если смотреть, не отрываясь от экрана по двенадцать часов в день, и то больше двух недель! А разве они располагали таким запасом времени?

Узрев сумку и вещи, Риверс сначала побледнел. Потом лицо его покрылось красными пятнами. «Точно лишаем», – с неприязнью подумал Колосов. Следователь прокуратуры молча вызвал конвой. Риверса вывели в коридор. Пока еще по результатам обыска ему не было задано ни единого вопроса.

– Вот, Никита Михайлович, ознакомьтесь, до чего мы тут договорились в ваше отсутствие, – следователь протянул протокол допроса подозреваемого, только что извлеченный из пишущей машинки. Никита пробежал глазами текст. Прокуратуру интересовало то же самое, что и его самого. Отношения с Мелеску, Алагировым. Взаимоотношения с шефом «югоармейцев», его заместителем Астрахановым. Следователь пока не затрагивал другие подробности этого дела. Терпеливо ждал результатов обыска. И правильно делал. Колосов вернул ему протокол допроса. Они детально и обстоятельно начали обсуждать складывавшуюся по делу ситуацию.

– И все же мне нужны более веские основания для его задержания. Веские, подчеркиваю. Не забывай, если это он – на нем не два убийства, а семь, – следователь колебался. – По эпизодам с расчлененкой же на Риверса почти ничего нет, кроме твоих догадок. Да, согласен, с вещами в сумке расклад интересный. И в квартире у Мелеску он наследил. Но при желании этим фактам можно придумать объяснение. Вполне удобоваримое. Вот я его сейчас приглашу, начну задавать вопросы об этом, – следователь кивнул на сумку, – а он мне ответит, как и вам: да, и в квартире я у Мелеску был в тот день, но только уехал, оставив потерпевшую живой и здоровой. И эту сумку я, помнится, как-то у нее брал… под продукты. Она сама мне одолжила. А на квитанцию даже внимания не обратил. А вещи это не ее, не Янины, а совсем другой моей знакомой. Идите, проверяйте. На вещах-то бирок, меток нет. И я послушно запишу его показания. И будем мы проверять и искать…

Да, вы абсолютно правы, я бы тоже предпочел начать с видеокассет. Если бы на записи что-то обнаружилось, нам бы проще было перейти к эпизоду с Масловым и к остальным. А так… ну что мы имеем? Трупов – кроме тел Алагирова, которое он сам же и подбросил, и Мелеску – по-прежнему нет. Оружие тоже до сих пор не найдено. И даже по эпизоду с Мелеску, где улики вроде бы на него указывают, мы не знаем главного – мотива, по которому Риверс, если это конечно ОН, убил эту женщину. Поэтому… зыбко тут все как-то. Но, с другой стороны, и отпустить его я тоже не имею права. Как я понял с ваших слов, его уже однажды отпускали. Так что…

Вот он показания дает, что в день убийства к Мелеску на киностудию приезжал Скуратов и что между ними был конфликт. В протокол он это категорически отказался вносить, но в разговоре сделал весьма прозрачный намек, что Мелеску якобы всерьез подозревала в убийстве Алагирова Скуратова – своего прежнего сожителя. У меня в связи с этим складывается впечатление, что он либо что-то недоговаривает, либо намеренно пытается подбросить весьма удобную версию смерти Мелеску. И в принципе такой расчет точен. Ведь они со Скуратовым пока в равном положении. И без допроса Скуратова я просто не могу сейчас вынести в отношении подозреваемого Риверса какое-то определенное решение.

– И что конкретно вы предлагаете? – спросил Колосов.

Следователь глянул на часы: без четверти шесть.

– Звоните в штаб-квартиру «Армии Юга России», если Скуратов на месте, посылайте за ним ваших сотрудников. Везите сюда. Я его допрошу, а затем проведу очную ставку между ним и Риверсом.

– Там лучше появляться без звонка. – Колосов вздохнул. – Ладно, сделаем, как вы считаете более полезным для дела. Я сам поеду.

Это называлось – ждите у моря погоды, пишите письма! И тем не менее… Никиту начал уже захватывать лихорадочный темп этого вечера. Ждите… Какое, к черту, ожидание. Итак, лед тронулся. Однако Риверса пока задержали лишь на три часа – «до выяснения». А дальше…

А в Харитоньевском переулке, напротив, царило ну просто олимпийское спокойствие. Дальше вестибюля особняка Колосова и приехавших с ним оперативников охрана не пропустила. Вызванный на переговоры «югоармеец» – парень лет двадцати пяти с плечами штангиста и полувоенной стрижкой – вежливо ответил «товарищам из уголовного розыска», что «Алексей Владимирович находится в Берсеневке».