Врата ночи - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 69

– Да, сначала работала на Кишиневской киностудии. Мы встречались редко, но друг друга не забывали. Яна была хорошим человеком. Очень хорошим, – Риверс говорил тихо.

«Нет, – подумал Никита. – Совсем он не похож на завсегдатая «Скорпиончика». Это ж надо, какая поразительная метаморфоза!»

– В начале девяностых там у них не до кино стало, не до мультипликации, анимации. – Риверс вздохнул. – Бедствовала она там. Работы нет, перспектив никаких. Обратилась ко мне – писала, звонила. Я ей тут у нас работу начал подыскивать. Сначала на киностудии имени Горького, затем на частных… Она отличный художник, талантливая. Была… Ну, я и перетащил ее в Москву. Сначала она комнаты в коммуналках снимала. Потом пристроилась в одну фирму – знаете, уход за лежачими больными, престарелыми за квартиру и наследство. Три года с бабкой одной парализованной мыкалась, горшки выносила. Справила наконец новоселье, радовалась очень. И вот…

– А вы бывали у нее дома?

– Да, и не раз.

– И все же, я не пойму: что же вас связывало с Яниной Мелеску? – Колосов задал вопрос свой намеренно вкрадчиво и тихо.

– Любовниками мы никогда не были, если вы это имеете в виду, – ответил Риверс, достал сигареты, закурил. – Яна была моим другом. Моим единственным близким другом.

Колосов хмыкнул:

– А говорят, не бывает дружбы между мужчиной и женщиной?

– Лгут.

– Что вы думаете о причинах ее убийства?

– Мне сообщили об этом час назад ваши сотрудники. Как обухом по голове. Я… я даже не знаю, как она умерла.

– Правда? Вы не знаете?

Риверс поднял на Колосова глаза. Стоп…

– То есть? Что вы хотите сказать?

– Ну, ее убили три дня назад в ее квартире. За эти дни вас не взволновало, что ваш единственный друг не подает признаков жизни? Не приходит на работу, не звонит, не отвечает на звонки?

– Во-первых, сам я ей не звонил, во-вторых, ко мне на киностудию она приходила… Да мы же не пасли друг друга! В-третьих, после смерти Абдуллы она находилась в крайне угнетенном состоянии. Я думал, она сознательно избегает… Хочет быть одна. Я не смел ее беспокоить.

– Она и Алагиров были любовниками?

– Да.

– Но она ведь почти на десять лет его старше.

– Ну и что? – Риверс с неприязнью глянул на Колосова. – Что с того? Парень по ней с ума сходил, добивался ее. А она… Она мне тоже это твердила. Абдулла сам проявлял инициативу, ну когда уже… Короче, он хотел на ней жениться, даже несмотря на возражения своей семьи.

– Вы через Янину познакомились с ним?

– Да.

– А с остальными?

– С кем?

– Ну, с Белкиным, например?

– Яну я с ним познакомил. Мы обратились в музей института Востока за консультацией. Однако неплохо вы осведомлены.

– Я с Белкиным уже встречался. После убийства Алагирова. Он говорил о вас.

Риверс мрачно усмехнулся.

– Со Скуратовым вы тоже через Янину познакомились? – спросил Колосов.

– Да, – Риверс произнес «да» глухо и раздраженно.

– А с ним у нее что было? Тоже роман?

– А почему вы позволяете себе говорить о ней таким тоном?

– Каким?

– Пренебрежительным.

– Я? Да упаси боже. Мне казалось, это вы, Анатолий Аверьянович, женским полом пренебрегаете. Но нет, ошибочка. В отношении памяти умершей по-рыцарски себя ведете. Как истинный Дон Кихот. – Колосов намеренно сказал так. Повторил… Вспомнил, как один из оперативников дословно передал ему рассказ Кати о встрече в Тетеринском переулке.

Риверс нервно смял сигарету в пепельнице.

– Да, вижу, вы неплохо осведомлены, – сказал он.

– Что у Скуратова было с ней? – повторил Колосов.

– Янке в какой-то миг казалось – любовь. Этому борову – постель. Потом не стало ни того ни другого. Финита.

– Он ее бросил? Ради кого? Ушел к другой женщине?

Риверс молчал.

– Почему семья Алагирова была против его женитьбы на ней?

– Потому что этой семье… Точнее, его старшей сестре, которую он боготворил, было отлично известно, что… Короче, их категорически не устраивала разница в возрасте и то, что Яна несколько лет жила с…

– Со Скуратовым?

– Да. Алагиров из мусульманской семьи. Там свои законы.

– Вы сказали: смерть Алагирова стала для нее ударом. Она что, сильно его любила?

– Какие поразительные вопросы мне задают в уголовном розыске!

– Почему поразительные? Жизненные. Была пара влюбленных: он и она. Сначала кто-то убил его, потом ее.

– Яна, насколько мне было известно, никогда в Алагирова влюблена не была.

– А что же ей тогда было от него нужно? Просто пожалела парня? Или преследовала какую-то цель?

– Какую еще цель?! – Риверс хмурился. – Я не понимаю, о чем мы с вами разговариваем.

«Ничего, поймешь», – Колосов созерцал фигуранта. Поглядывал и на часы. Что же это Бархат не звонит!

Идея провести в квартире Риверса негласный обыск была целиком его. Если бы что-то там обнаружилось, то совсем другой смысл приобрел бы вопрос, который он пока Риверсу задавать медлил: «Как вы объясните то, что ваши отпечатки оказались на месте убийства?»

Однако и это тоже было Колосову отлично известно, на этот убойный вопрос можно было ответить вполне даже правдоподобно. И Никита даже знал примерный ответ. «Отпечатки, чтоб их, – думал он с досадой. – Если Риверс и есть ОН, тот самый, прежде он нигде нам своих отпечатков не оставлял. А у Мелеску вдруг взял и наследил. Сплоховал? Черта с два! Просто отлично знал: в случае чего объяснить происхождение «пальчиков» будет совсем нетрудно».

Но если бы только Бархат сейчас обнаружил там, на этой чертовой квартире на Солянке, хоть что-нибудь, вопросу об отпечатках была бы совершенно иная цена!

– Я беседовал с персоналом киностудии. Сотрудники ваши показывают, что Мелеску приезжала в «Пятый меридиан» как раз в день… Короче, в день своей смерти. – Колосов лгал насчет «сотрудников» лениво и нагло. – И вы, именно вы, разговаривали с ней, а потом повезли ее на своей машине марки «Форд», госномер…

– Когда же вы успели их допросить? Ведь только час назад мы все узнали о ее смерти. – Риверс несколько раз тщетно чиркнул спичкой, прежде чем зажег новую сигарету.

– Успел. Я очень рано сегодня поднялся, Анатолий Аверьянович.

Зазвонил мобильный. Бархат! Наконец-то! Колосов с телефоном вышел в соседний кабинет. А к Риверсу зашел один из оперативников.

– Из змеиного логова – салют! – Бархат говорил быстро и тихо. – Знаешь, кое-что есть. Квартирка та еще. Свалка. Фиг что разыщешь. Но я нашел, мне кажется, кое-что любопытное.

– Оружие?!

– Нет. Оружия нет. Если не считать кухонных ножей. Я его вещи смотрел, гардероб. Не густо у него с бабками, видно. Шмотки в основном секонд-хенд, с чужого плеча, хоть и стильные попадаются в прикид.

Колосов чуть не выругался: кто про что, а Бархат все про тряпье! Барахольщик!

– У него в шкафу сумка спортивная, – услышал он в трубку, – битком. Я открыл, а там тоже вещи, только бабьи: два дешевых вечерних платья с люрексом, ночные рубашки и пропасть белья: трусики, лифцы, боди с резинками, чулки, колготки. Все ношеное. А на дне – квитанция из химчистки на эти платья на имя Мелеску.

– У него дома видеоаппаратура какая-нибудь есть? – спросил Колосов.

– Телек, видик, видеокамера. Очень много видеокассет. Одна полка целиком занята.

Колосов дал отбой. Вернулся в кабинет. Риверс курил.

– Я жду объяснений, Анатолий Аверьянович.

– Ну, а что я скрываю, что ли? Да, она приехала на киностудию. Ко мне. Сильно переживала. Плакала. Я посчитал, что в таком состоянии ее нельзя оставлять одну. Предложил довезти на машине домой. Как мог, утешал, успокаивал. Но она плакала не переставая.

– Во сколько вы поехали?

– Где-то во второй половине дня, часа в четыре. Я у нее на квартире пробыл не более часа. Пытался чем-то отвлечь ее от горьких мыслей. У нас ведь с ней совместные планы были насчет фильма для фестиваля анимационного кино. У Яны оригинальная техника рисунка. Была, да… Тут в связи с нынешним нашим проектом со съемками рекламного клипа линии мужской парфюмерии «Евфрат» кое-какие финансовые возможности возникли. Наши французские спонсоры проявили интерес и к анимации. Я пытался Янину заинтересовать, отвлечь. Изложил пару идей, которые могли бы лечь в основу нашего общего проекта, креативными продюсерами которого стали бы мы с ней. Ну и… И все! Где-то в пять я от нее уехал.