Венчание со страхом - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 37

Тот вздохнул.

– Ну хорошо. Кто в последние недели был вхож в этот ваш серпентарий? – Колосов приготовился записывать.

– Все наши – то есть я, Олег, Зоя, Женя, Александр Николаевич – но он отсутствовал последнюю неделю, и… и все.

– А Калязина?

– Нет. Она никогда не подходила к серпентарию. У нее чувство страха всегда превалировало…

– Но здесь на базе есть ведь, наверное, какие-нибудь посторонние – рабочие, завхоз, например?

– В это лето обязанности завхоза выполняет Званцев. Сейчас здесь не так много работы. А рабочие… когда необходимо что-то сделать: наладить аппаратуру там, то приезжают из института вместе со снабженческим транспортом. Тут, к сожалению, режим жесткой экономии. Институт вынужден…

– Так, ясно. Чужих, выходит, тут не бывает. Никогда?

– Во всяком случае, кроме вас – сотрудников милиции, я здесь больше никого не видел. Ольгин очень строго следит за этим.

– Но ведь сейчас его нет на базе.

– Почему нет? Он вчера утром приехал. Я же сказал: они вместе с тем майором…

– Вчера? – быстро перебил его Никита. – А на какой электричке, не знаете?

– Той, что прибывает из Москвы без пяти десять.

– Ага. – Колосов вздохнул: опять туфта какая-то. – Своим ходом, без институтской машины… – Итак, вы говорите, чужих здесь никогда не бывает, – он спрятал список в карман. – Ладно, Венедикт Васильевич, будем искать ваших ложноногих. Ну вот, по-вашему, куда это скользкое хозяйство может быть пристроено? Кто вообще заинтересуется крадеными змеями?

– Ну, – старичок задумался. – Не знаю, как насчет краденых, но сейчас есть очень богатые люди – любители экзотики, коллекционеры, затем в бывших наших республиках…

– В СНГ, что ли?

– Да, никак не могу привыкнуть к этой аббревиатуре, там и центры имеются, и зоопарки. За рубежом тоже… Наконец, цирки тоже могут проявлять интерес. Питоны, удавы часто используются в цирковых номерах.

– М-да-а, – Никита усмехнулся. – Цирка мне вот только не хватало. Остальное все вроде есть. Полный набор.

Он покинул серпентарий хмурый как туча. Полуденное солнце било в глаза. Горячий ветерок доносил пряный аромат настурций с цветочной клумбы, разбитой перед «жилым сектором».

У ворот слонялись Женя и участковый.

– Послушайте, Женя, я вас вот о чем хотел спросить, – Никита пытался ухватиться за одну свою мысль, мелькнувшую еще там, в серпентарии, но затем ускользнувшую. – Вы какой электричкой сегодня приехали?

– Восьмичасовой, – ответил лаборант испуганно.

– Восьмичасовой, так… А вот в тот день, когда убили Калязину, вы же ее вроде бы сменщиком были, да?

– Да.

– А тогда во сколько вы прибыли?

– Тоже восьмичасовой электричкой.

– А сюда, на базу, во сколько подошли?

– В полдевятого уже там в будке, – Женя кивнул на домик-дачу с кирпичной верандой, – сидел. А что?

– А у ворот с Серафимой Павловной вы тогда не столкнулись? Ну, когда она домой уже собиралась? Там и Зоя Петровна еще была, у ворот-то… А может, потом их видели?

– Нет, не видел я. Мне надо было срочно снять показания приборов. Я и так опаздывал. По графику я их в восемь двадцать снимать должен.

– А почему такая срочность?

– График, – лаборант передернул узкими плечами. Глаза его за стеклами очков в металлической оправе глядели как-то мутно и настороженно. – Ольгину точность нужна. А она зависит от своевременности снятия…

– Точность – вежливость снайпера, – неудачно пошутил Никита. – Итак, в то утро Калязину вы так и не видели.

– Нет, я же сказал. А что, собственно… Мы же вроде о краже говорим тут, – Женя обернулся к участковому.

Тот явно не понимал мыслей главковского начальства, но все равно сделал каменно-умное лицо.

– Да, события у вас тут любопытные происходят, – заметил Никита. – Чудные события. И кража эта еще. Змеи ведь – тяжеленные, придушить могут за здорово живешь. Как же он их волок-то, интересно?

– Нет. Похищены только молодые особи. Их в простой картонной коробке из-под сервиза унести можно, – робко возразил Женя.

– Да? Еще интереснее. Молодняк. Скажите, Женя, а в то утро, ну я все к тому печальному дню возвращаюсь, в то утро вы ну, как свои графики снимать кончили, Зою Петровну не встречали? Ну, опять же у ворот?

– Зою Петровну я увидел в обеденный перерыв. Помните, вы еще приходили к нам? Вот. А потом, когда вы уехали, мы все собрались в комнате Калязиной и помянули… Ну, баба Сима как раз нам наготовила всего – обед, второе, а сама… – Лаборант умолк. – Помянули мы ее, в общем.

– Ясно, спасибо, – Никита повернул к ветпункту. – Зоя Петровна сейчас там?

Но тут подал голос участковый, явно стремившийся привлечь внимание начальства.

– Кхм, это… товарищ майор, там… А на место предполагаемого отхода взглянуть не хотите?

– На что? – переспросил Никита.

– Ну, откуда он, по всей вероятности, проник на территорию этого объекта и куда потом ушел вместе с похищенным?

– Что ж вы мне сразу-то не сказали? – взорвался Никита. – С этого начинать надо было! Где это? Пошли!

Участковый повел его по дорожке, огибающей задворки обезьянника. Они миновали кусты сирени. И вот строения скрылись за кронами деревьев, а посыпанная гравием дорожка сменилась узенькой тропинкой, свернувшей в густой подлесок. Колосов вспомнил, как начальник Спасского ОВД говорил ему, что территория базы – это несколько гектаров леса, обнесенных забором. Здесь парк, обихоженный руками человека, кончался и начиналась настоящая чаща.

– Мы сюда кинолога с собакой взяли. Ну, она, псина-то, от змеюшника этого след не взяла, – повествовал участковый, раздвигая еловый лапник. – Тогда Юрий Иванович распорядился по всему внутреннему периметру забора пройти. Вот пролом-то и обнаружили, – он ткнул куда-то на север в темную гущу леса. – Мы обратно туточко шли. Тут наискосок ближе.

Они продирались сквозь густой подлесок.

– Эвон забор-то, – указал участковый. – А вон и сосны – ориентир. А вон… – он прошел вперед. – Вот и дыра эта. Дырища.

Участок забора пересекал отлогую низину, по краям которой, словно частокол, торчали кривые сосны. У подножия забора пышно разрослись кусты дикой малины. Сквозь них – смяв и поломав их, некто проложил своеобразный проход, заканчивающийся у зияющего отверстия, образованного в разбитой чем-то тяжелым бетонной стене. Дыра выглядела довольно внушительной. Никита присел, внимательно осматривая эти бетонные обломы, затем полез в дыру. Плечи его прошли в нее совершенно свободно.

На той стороне забора, у самого бетона, плотно смыкалась темная хвойная чаща.

– Юрий Иванович полагает, что тут он, паразит, лез, – сообщил участковый жизнерадостно, вслед за Никитой просовывая в дыру голову в съехавшей набекрень фуражке. – Пролом-то давний, несколько месяцев как сделан. Вот им и воспользовались.

Колосов потрогал края дыры: камень шероховатый, пропитанный дождевой влагой, весь в грязных потеках. Вон и мох в трещине успел уже угнездиться. Да, дырке этой действительно несколько месяцев. Пожалуй, с самой весны она тут. С самой ранней весны…

Он встал, отряхнул колени.

– Ничего не нашли тут?

Участковый с сожалением покачал головой.

По возвращении Колосов направился в ветпункт. Гнало его одно неотложное дело, одна смутная догадка.

Иванову он застал сидящей на подоконнике. Засунув руки глубоко в карманы белого халатика, она бездумно смотрела в окно. Начальника отдела убийств она вроде бы не видела, и тем не менее…

– Ну как, закончили вы экскурсию по серпентарию? – Вопрос ее прозвучал с наигранным равнодушием.

– Экскурсию, да. А вообще до конца тут далековато со всем вашим хозяйством: со змеями, с обезьянами. – Никита приблизился к ней и уперся рукой в стену, отгородив женщину. – Скучаете, Зоя Петровна?

– Ребят жду, – она и головы к нему не повернула. – Они в вашу милицию с этим маленьким майором уехали.

Никита в душе усмехнулся: слышал бы Соловьев! Иванова невольно сквиталась с ним за «кубышечку».