В моей руке – гибель - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 45

– А ваш дядя Валерий… в случае смерти брата он получил бы что-то?

– Нет. Отец написал завещание. Помимо денег, он распорядился также и своей частью имущества деда – квартира, дача тут неподалеку, коллекции монет, картин, ну и по мелочи. Все завещалось нам: Степану, мне и Ивану. В равных долях.

– Дима, ответьте, пожалуйста, теперь на такой вопрос: это ваша электробритва? – Колосов стелил мягко, но что-то в этой змеиной мягкости заставило Катю насторожиться.

– Нет. Бритва просто лежала в ванной. Я даже не помню, кто ее принес. Ею пользовались все, кому это было нужно.

– Но вы пользовались чаще других?

– Возможно.

– В воскресенье, например, после девяти дней… Вы не обратили внимания на исправность провода?

– Провод был исправен. Я бы не стал пользоваться неисправным электроприбором, я очень аккуратен в таких вещах. Поверьте мне.

– Ясно. Отца в ванне обнаружили вы… ты обнаружил? И ты выдернул вилку из розетки, отключил электроприбор?

«Они уже провели дактилоскопическую экспертизу, на бритве Димкины отпечатки есть, – отметила про себя Катя. – То-то Никита в него вцепился. А отпечатки Владимира Кирилловича там были или же…»

– Дима, а вас не удивило, что отец задумал бриться на ночь глядя? – тихо спросил Колосов.

«Есть отпечатки отца, – снова подумала Катя. – Обнаружены. Только что-то я не пойму, куда он клонит. Почему из круга вопросов он намеренно выключил Степана? Почему вообще не спросит, где находились близнецы, когда их отец в ванной…»

– В тот миг, когда я увидел это… Мне не удивляться следовало, Никита… а голову себе о кафель разбить, – Базаров стиснул кулаки. – Я не знаю, зачем папа стал это делать. Поступок, лишенный логики. Возможно, и так, а возможно… Но вообще-то, разве существует какая-то логика в этих несчастных случаях? Кстати, это уже не первый раз в нашей семье, когда неисправная техника становится причиной…

– Несчастья? А кто еще пострадал? Когда? Степан? – спросил Колосов. – Вы говорили, он болел…

– Ванька. С Ванькой вечные истории приключаются, – Дмитрий поморщился. – У него в машине отказали тормоза. Весной это было, слава богу, асфальт был сухой. Он чудом не пострадал. Машину, правда, вдребезги… Подарок отца… С тех пор даже за руль не садился, не может себя заставить.

– Я говорил сегодня ночью с вашим Иваном. Мне показалось, ваш младший брат, Дима, хм… не очень-то вас, старших, жалует и любит.

– Еще бы! Еще бы нашей домашней Линде Евангелисте нас любить и жаловать! – Дмитрий зло улыбнулся. – Весь в свою маман уродился, та отцу почти открыто изменяла, стерва.

Катя чувствовала, как в нем снова нарастает ночная истерика. Ей хотелось положить руку ему на плечо, успокоить, но… Она лишь вздохнула.

– Щенок, – Дмитрий опустил голову. – Сколько горя отец из-за него вынес. Думаете, легко, приятно было старику осознать, что сын – не сын, не мужик даже, а проститутка, которую все, кому не лень, в задницу трахают? Степка – брат мой – человек прямой. Чуть что, сразу в ухо, так привык с молодежью разговаривать, у них чуть не до драки доходило иногда. А я… сколько я с этим слизняком мучился! Отец просил. С девицами его знакомил, к сексопатологу таскал, психоаналитика откопал, убеждал, умолял, Христом богом просил не позорить нашу семью! В этом году Ваньку на первый курс юрфака приняли, отец деньги заплатил. Так он бросил учебу после первого же семестра! Снова связался с этой своей попсовой кодлой. Студию они музыкальную организовали, как же! Щенки! В апреле, после случая с машиной, он вообще из дома смылся. Снял квартиру с этими своими королевнами с периферии. Отец меня умолял вызволить его из этого бардака, а я… Что я мог? Не за шиворот же было его оттуда тащить?

В кабинете воцарилось неловкое молчание. Колосов хмыкнул.

– Отец свое здоровье на Ваньке сорвал. Это факт, – устало закончил Дмитрий. – Как он страдал, только мы со Степкой знаем. И этого скотства мы Ванечке нашему никогда не простим. И он это отлично знает. Потому и ненавидит нас.

– Ну ладно, мда-а… Формальности… Покончили мы с формальностями, Дима. Прости, если причинил тебе боль… – Колосов придвинул к себе результаты судебно-медицинского исследования трупа. Помолчал секунду, а потом спросил: – Скажи мне: когда стало точно известно, что отец болен раком?

Катя вжалась в стул, затаила дыхание. Это еще что такое?

– Зимой. В феврале. Папа сначала в ЦКБ лег, потом ездил в Швейцарию на консультацию. – Дмитрий провел рукой по лицу, словно сдирая липкую невидимую паутину. – У него обнаружили рак поджелудочной железы. Это неоперабельно, так сказали. Вообще, ни при каких условиях для него… В апреле он снова лег в клинику ненадолго и… Никита, скажите ради бога… скажи мне правду: это ведь не несчастный случай? Он сам… сам это с собой сделал? Да?

Колосов хмуро пролистал подшивку документов.

– Возможно, Дима, это было и совпадение – несчастный случай, но… На проводе возле разрыва оплетки обнаружены его отпечатки пальцев. Ваш… твой отец мог намеренно сам сдернуть эту оплетку перед тем, как… Согласись, бриться в ванной, наполненной водой, он ведь техническое образование имел, да… Вот тут врачи пишут, что злокачественная опухоль была уже в той стадии, что… В общем, ему оставалось жить максимум месяц, а то и меньше. На таблетках. Ведь он уже начал принимать обезболивающее?

Дмитрий кивнул. Он сидел сгорбившись, напоминая больную нахохлившуюся птицу с перебитыми крыльями.

– Возможно, ваш отец боялся мучительной смерти. И выбрал быстрый конец. Поражение электротоком, мгновенный паралич дыхательного центра и… Некоторые в таких случаях стреляются, а некоторые…

– Могу я вас попросить об одолжении? – Базаров смотрел в пол. – Пусть никто, кроме нашей семьи и близких, не узнает, что, возможно, папа сам… Пусть для всех это будет несчастный случай.

Колосов встал.

– Сделаю, что смогу. К вам и вашей семье у нас больше нет вопросов. Можете забирать тело из морга. Похороны, ну и все, как полагается… Один, последний вопрос, можно? Вы с братьями… вы с самого начала думали, что ваш отец, возможно, сам это сделал?

Базаров как-то судорожно мотнул головой – жест можно было истолковать и как согласие, и как отрицание.

– Потому я просил не трогать Степку, – сказал он хрипло. – Он сильнее всех переживает ЭТО.

Колосов вышел проводить их во двор отдела. У машины Базарова Катя неожиданно увидела Лизу Гинерозову. Видимо, та приехала с дачи в Раздольск по предварительной договоренности с близнецом. Лиза стояла, опершись на багажник. Отчего-то она была в черных солнцезащитных очках, хотя день, ветреный и пасмурный, к тому мало располагал. Кате она кивнула и хрипло сказала одно только слово: «Привет».

– Сейчас поедем, – сказал ей Базаров. – Я тебя отвезу. А где Степан? На даче?

Лиза помотала головой и шмыгнула в машину. Очки она упорно не снимала.

– Ваш брат, говорят, держит тут в Отрадном спортивную школу. Ничего, если я на днях туда загляну? – спросил Колосов самым дружеским тоном.

– Пожалуйста. Он не будет против. А может, мы с вами…

Дмитрий так и не успел ничего спросить, потому что внезапно их прямо оглушил истошный женский визг. К отделу подрулил «газик»-»канарейка». Катя увидела, как оттуда выпрыгнул участковый Сидоров и начал выволакивать из салона дико кричавшую женщину. По виду сущую бомжиху – грязную, оборванную, растрепанную. Та орала, отбивалась, судорожно цеплялась за сиденья, за дверь машины.

– В чем дело? – спросил Колосов, узнавая в нарушительнице порядка ту самую бродяжку Синеглазку Симу, которую видел в толпе зевак на месте убийства Гранта.

– Да по протокольной ее! Совсем рехнулась баба, – Сидоров наконец-то изловчился, ухватил бомжиху за шиворот и правую руку. – На станции среди бела дня юбку задирает, к мужикам пристает. Обострение психики у нее, истерия. Начальник приказал убрать это непотребство – там люди, дети. Пока вопрос с госпитализацией не решится, то к нам. Да стой ты, Серафима, спокойно! Не укушу я тебя.