В моей руке – гибель - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 35

Более шести часов непрерывных бесед и уговоров потребовалось для того, чтобы Листовы вспомнили точное место. От Мебельного до станции всего три километра, но через лес столько тропинок натоптано, что и не сосчитать, – ищи эту поваленную березу! Во время следственного эксперимента найти этот ориентир посчастливилось опять же удачливому Сидорову.

Колосов прибыл из Главка на место в воскресенье около трех часов, к тому времени захоронение в овраге уже вскрыли. Начался детальный осмотр трупа. В импровизированной лесной могиле действительно находилось тело Яковенко. Труп пролежал в земле больше месяца. Но лицо еще можно было узнать. Эксперт сообщил, что могилу, видимо, «подрыли лесные животные». «Скорее всего барсук, сволочь, орудовал. Видны многочисленные покусы на теле. Ну а по поводу причины смерти Яковенко… Согласно первоначальным данным, как и в случае Антипова, механическая травма – перелом шейных позвонков».

Колосов поинтересовался насчет раны на горле.

– Ткани сильно повреждены, рана вроде имеется, но я же сказал, возможно, это животные… Проведем экспертизу – выясним точнее, – патологоанатом не хотел гадать.

Его коллеги из отдела специальных исследований взяли пробы почвы возле березы, в овраге, на месте захоронения и изъяли всю одежду убитого. Показания Листовых следовало проверить детальнейшим образом.

В тот день Колосов остался ночевать в районе. Утром имел массу поучительнейших встреч, бесед и консультаций. Беседовал с бывшей женой Яковенко, пришедшей в морг опознавать тело, лично допрашивал Полторыизвилины, разговаривал с родителями Яковенко, приехавшими в Раздольск, а также с его сослуживцами по «Сирене».

Их приехало пять человек. Молча вошли в этот его взятый напрокат кабинет, молча сели.

– Майор, ты вот что, – начал один, вероятно, старший. – Мы все понимаем. Ты только найди его, найди эту сволочь. Андрей, – голос его осекся. – Андрюха вместе с нами Карабах прошел, Чечню – почти ни единой царапины, награды имел, а тут… Ты найди его, майор. И все. Если улик там каких не хватит – черт с ними. Ты нам только скажи его имя. Этого будет вполне достаточно.

А потом, уже под вечер, среди всей этой новой неразберихи Колосов увидел Катю. Она стояла у пыльного окна дежурки и смотрела на беспрестанно подъезжающие к отделу машины: куратор областной прокуратуры, начальство из Главка, представитель городской администрации. Третье убийство в этом тихом дачном районе – шутка ли! Раздольск постепенно превращался в «горячую точку» на карте Подмосковья.

Катя пришла к нему не сразу, а ведь он ждал ее, неужели она не догадывалась?! Часы показывали половину восьмого вечера. Колосов чувствовал себя наподобие банного полотенца, которое выжали досуха, а затем швырнули в корзину с грязным бельем. Катя просочилась в кабинет тихонечко, села на стул в углу, пригорюнилась – ни дать ни взять Аленушка с картины Васнецова.

– Ты был абсолютно прав, Никит, – сказала она, подавив тяжкий вздох. – И верно: что-то в этом деле не так. Только это самое не так, как выяснилось, началось не с убийства Антипова, а гораздо раньше. Правда? – И задала свой наивный вопрос: – На крутых это не похоже, не кажется ли тебе…

Колосов видел: ответа ей не требуется, но все же огрызнулся:

– Подбираешь уже заголовок для статейки пострашнее? Кстати, по делу Сладких можешь уже обращаться в областную прокуратуру. Его дело выделено в отдельное производство, мы все материалы туда передаем.

– Касьянову передаете? Знаю. Я уже с ним сегодня созвонилась, договорилась об интервью.

– Оперативно работаешь, – он усмехнулся, – в отличие от меня.

– Брось, Никит. Не переживай. Что ты мог сделать? Ведь ты даже не был уверен, что Яковенко убит. Это его друзья приезжали, сослуживцы?

Он кивнул. Катя снова тяжко вздохнула и сообщила:

– Мне этот Сидоров всю свою розыскную эпопею выложил. Когда все кончится, я по нему отдельный очерк напишу для «Подмосковья». Гордый он до невозможности, важный. Клянется, что и убийцу самолично найдет. – Катя украдкой взглянула на мрачного, как туча, начальника «убойного». – Никого, мол, этому сельскому детективу в помощь не потребуется. Он мне про Листовых рассказывал… Ведь они на продукты сначала позарились – вино, конфеты. Видимо, Яковенко все это купил и поехал к бывшей жене. Может быть, тосковал, хотел отношения наладить… Никит, а ты с этими мальчишками говорил?

Он снова молча кивнул.

– Значит, версия об их причастности к убийствам у вас сразу же напрочь отпала? А почему? Их же двое, они психи ненормальные и…

– Кать, Яковенко разряд по боксу имел, разряд по тейквандо. Ты же знаешь, где он служил, в каком подразделении. А эти два сопляка юродивых… Сотня бы таких с ним не справилась. И Грант, и Яковенко были здоровые, бывалые, тренированные, осторожные. С ними, Катя, мог справиться только равный. Равный по силе.

– А можно, я сама на Листовых взгляну?

– Валяй. Малолетку мы выпустили, а старший пока сидит внизу. За Леликом отчим приходил.

– Это который котов… уродует? – Катя запнулась.

– Обстановочка у них дома та еще. Полюбопытствовать не желаешь? Что так? Нащелкала бы снимков для своих иллюстрированных изданий, попугала бы обывателей, заголовочек бы поярче тиснула: «Кастрация в унитазе» и…

– Никит, тебе не стоит столько пить, – сухо оборвала его Катя.

Он и ухом не повел. Взболтнул коньяк, снова долил себе в чай солидную порцию.

– Может, все-таки соизволишь проводить меня в ИВС к этому Листову? – напомнила она. – А то поздно уже.

Изолятор временного содержания помещался в полуподвале за дежурной частью. Туда вела крутая лестница, освещенная тусклой лампочкой. Катя на своих каблуках спускалась медленно и осторожно. Но в конце лестницы все же споткнулась и судорожно схватила Колосова за плечо. Он бережно довел ее до железной двери изолятора, нажал звонок.

– Если ты, Катерина Сергеевна, касаешься мужчины, то хоть делай это с соответствующим выражением лица, чтоб мужик себя мужиком чувствовал, а не дверным косяком, – заявил он.

– Прости, я нечаянно… Если тебе некогда, то ты просто оставь меня тут, скажи дежурному, что разрешаешь мне побеседовать с Листовым.

– Психа мы, значит, не боимся? Похвально. Храбрей льва вы, Катерина Сергеевна. – Колосов кивнул дежурному, распахнувшему дверь. – Костю нашего давай в следственный. Не спит он еще?

– Спит – разбудим, – дежурный зашагал вдоль ряда камер. Открыл в одной окошечко «кормушки», заглянул. – Листов, на выход!

Пока он выводил задержанного, они прошли в тесный следственный кабинет. Катя устроилась за столом, Колосов встал у окна, скрестив на груди руки. Катя чувствовала на себе его взгляд.

– Свежие впечатления для статьи нужны?

– Нужны, – она не собиралась спорить: Никита был в каком-то раздраженно-агрессивном состоянии – еще бы, столько коньяка в себя влить! И ей это не нравилось.

Костик Листов вошел в кабинет, щурясь от яркого света, зевая и бесстыдно почесываясь во всех интимных местах. Выглядел он гораздо моложе своих лет: непомерно большая стриженая голова, щуплое тельце, руки с грязнейшими обломанными ногтями. С подследственными, подобными Листову, Катя уже встречалась. Имбецилы, дауны, шизоиды, психопаты и истерики – обычный контингент уголовных дел. Она делила для себя эту публику на две категории: тихие психи и строптивые. К каждому требовался свой особый подход.

Костик-даун плюхнулся на привинченный к полу табурет, по-обезьяньи поскреб живот, под мышкой и сладко зевнул.

– Я спать хочу, – сообщил он словно великую новость. – А Ленька мой где?

– Дома уже твой братик, – Катя дружелюбно улыбнулась. – Его отпустили, Костя, тебя тоже скоро отпустят – выяснят вот только все, и иди себе.

– Хорошо.

– Тебе нужно что-нибудь? Из вещей, еды? Твои близкие придут – мы передадим твою просьбу. – Придут? Ни фига подобного, – Костик снова зевнул. – Я спать хочу.

– Успеешь, выспишься, – Колосов присел на подоконник. – Сосредоточься и отвечай на вопросы.