Темный инстинкт - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 23

Глава 8

Агент 00

– Ну а теперь куда? – спросил Мещерский. – Вообще, если честно, я очень смутно представляю дальнейший план наших действий.

– А не будет никакого плана, Серега. – Кравченко (разговор этот происходил внизу, в гостиной) наклонился над вазой с цветами и вытащил оттуда самую крупную астру. – Самое вредное это занятие – что-то планировать да рассчитывать. Не компьютеры ж мы. Человек – существо творческое, хаотическое. И вообще, если ты ввязался вот в такую мутную хреновину, где, с одной стороны, вроде бы все понятно, а с другой – ни черта, надо не планы изобретать, а слушать свой внутренний голос и…

– Он утробно урчит, Вадя.

– Слушать и поступать под влиянием мгновенной прихоти. Импульс, усек? К этому и твои компьютеры стали стремиться. Вон Каспаров с ящиком электронным сыграл «по плану», а что вышло? Кукиш с маслом. А надо было творчески, то есть пальцем в небо. – Кравченко улыбнулся. – На вот пока талисманчик на счастье. – Он протянул приятелю астру.

– Прекрати.

– Не хочешь – не надо. Мне и самому пригодится. – И он начал деловито ощипывать цветок, точно куренка на суп.

– Совсем рехнулся? – вскипел Мещерский. – Что ты делаешь?

– Жду.

– Чего?!

– Сейчас вернется Файруз с заправки, я заберу у него ключи и на красивой машинке двину в город.

– Зачем?

– Кину беглый взгляд на местный отдел унутренних дел. Сидорова проведаю. Пошепчемся с ним, если он захочет, конечно.

– Ты считаешь, что именно это сейчас надо делать?

Кравченко пожал плечами:

– Я же сказал, Серега, что буду что-то предпринимать сейчас не потому, что это надо, – я еще даже не знаю, что означает это слово в данной ситуации. Я просто пойду по линии наименьшего сопротивления.

– Ну и в чем эта линия заключается? – Мещерский не понимал, куда гнет его приятель, и от этого нервничал.

– Она заключается в том, чтобы найти себе союзника за пределами этого богоспасаемого домишки, – снисходительно пояснил Кравченко. – Мы должны подстраховать себя на тот случай, если убийцей Шипова, к всеобщему облегчению, действительно окажется тот беглый идиот.

– Так тебе Сидоров все и выложит, – ехидно парировал Мещерский.

– Эх, Сережа. Как именно к ментам я отношусь, да и вообще к представителям карательных органов, ты знаешь лучше других. Но Сидоров – случай особый. Ты в симпатию с первого взгляда веришь?

– Не верю.

– Правильно. И я не верю. Но он нужен нам. А мы нужны ему. Позарез. И если он даже это не понял пока, все равно очень скоро до него дойдет. Убийство этого мальчишки – Сопрано, как ты его называешь, – случай из ряда вон выходящий. Счастье наше, что это произошло в такой вот дачной глуши – пока еще никто ничего не пронюхал. Но стоит только пронюхать, кто именно овдовел и какие деньги стоят на кону, эта сенсация затмит все. Когда это случится (Господи! Сделай так, чтобы не случилось никогда), тут настанет форменный ад, и нам можно будет тихо паковать манатки и уматывать. Так что надо пользоваться моментом и получить, пока не произошла огласка, по этому делу максимум информации. Естественно – за так сейчас никто и на ладонь не плюнет, – поделившись, в разумных пределах, тем, чем располагаем мы.

– С Сидоровым поделиться информацией? – подозрительно уточнил Мещерский.

– Угу.

– Только с ним одним?

– Угу. Я думаю, делиться с кем-то нами не в его служебных интересах. Мы станем жирным плюсом в его графе «личный сыск».

– А какую же информацию ты от него желаешь получить в первую очередь?

– Результаты осмотра трупа и места происшествия.

– Да мы ж там вместе с ним все осматривали!

– И тебе все там ясно, Сереженька? – вкрадчиво осведомился Кравченко.

– Ну, не знаю… вроде все. Напали из кустов, ударили ножом, оттащили к колодцу, чтобы спрятать тело, а тот забит оказался, ну и бросили. А что еще? Следы если только… Да там не было следов, не нашли. И отпечатков пальцев не было. Не с травы ж их снимать. Микрочастицы еще, правда… Но я не знаток в этих делах.

– Ну а мне, если на то пошло, многое неясно из того, что мы вроде бы видели. И кое-что я не прочь бы себе растолковать получше. Но… ой, смотри-ка, иранец заявился, – Кравченко кивнул на ворота, у которых только что затормозила «Хонда». – И тут тоже, между прочим, есть одна любопытная деталька.

– Какая?

– Файруз вскользь заметил, что машина может понадобиться. Правда, кому – не уточнил. Но сдается мне… В общем, если я сначала думал, что Зверева вне себя от горя, скорбит, никого, кроме этого мальчишки-собачника, к себе не пуская, то выходит, что и нет. Успела-таки сквозь слезы дать секретарю кое-какие ЦУ. И если учесть, что обращение к нам за помощью она хочет, видимо, сохранить в тайне от домашних, желание это на иранца вроде бы и не распространяется. Файрузу она доверяет.

– А что в этом удивительного? Он же ее личный секретарь, – фыркнул Мещерский.

– Мне было бы любопытно узнать, насколько откровенна со своим секретарем та, которая «пускаться в откровенности не любит». Ну да ладно. Пойду изыму ключи. Прокатиться до отдела не желаешь?

– Нет, – Мещерский покачал головой. – Если хочешь знать мое мнение – это пустая трата времени.

– Бездумно тратить время, коротая чудесные сентябрьские деньки в этих экологически чистых местах, пытаясь скудным своим умишком раскрыть всякие жуткие кровавые тайны… Эх, Серега, да мы еще вспоминать эту осень озерную будем. – Кравченко швырнул остатки ощипанной астры на ковер. – Помяни мои слова. Как вернемся домой в эту нашу свинскую карусель – еще пожалеем.

– О чем? – Мещерский бледно улыбнулся.

– О том, что на нашу долю выпало мало приключений.

– По мне – уже чересчур.

– Мда-а, три жмурика: два наяву, один во сне. Ты, кстати, обещал мне кое-что и обещание не выполнил.

– Какое обещание?

– Пересказать поподробнее то письмецо. – Кравченко погрозил приятелю пальцем. – Ладно, выше нос. Где наша не пропадала. Сейчас полдвенадцатого. Смотаюсь по-быстрому, авось успею отловить опера до здешней сиесты.

Мещерский наблюдал в окно, как его друг о чем-то коротко переговорил с секретарем Зверевой, затем деловито угнездился за рулем «Хонды» и отбыл.

На этот раз, чувствуя себя весьма комфортно и уверенно – колеса есть колеса, особенно такие, как этот глянцевый новенький «мобиль», – Кравченко старался внимательно осматривать то, мимо чего ехал. Получить ключи у Файруза оказалось делом очень простым. Иранец протянул смуглую ладонь и, пробормотав: «Пожалуйста», – отдал их без вопросов, поинтересовался только: «Эта марка автомобиля вам знакома? Или вас проконсультировать?»

«Либо ты проницательное создание, приятель, и сечешь все с лета, либо вопрос о том, чтобы втянуть нас с Серегой в «поиски убийцы», решался именно с твоим участием, – думал Кравченко. – Но почему мадам Зверевой взбрело на ум взять себе в секретари иранца? Где она его откопала? В притонах Сан-Франци-и-иско, – промурлыкал он, – лиловый негр вам подавал манто».

Дорога вырвалась из леса и вдруг уперлась в железные ворота. Те бесшумно открылись, точно компьютеризированный, оснащенный телекамерами Сезам. А потом вдоль обочины снова замелькал частокол сосен и запахло хвоей, нагретым солнцем асфальтом, горьковатым дымом – где-то на дачах жгли палую листву. Кравченко сбавил скорость, стремясь не пропустить тот поворот к озеру, где раскинулась стройплощадка банкира Гусейнова. «Нет, это потом, это подождет, там я еще успею побывать», – решил он и сворачивать не стал.

Вот лес наконец закончился, и снова в глаза ударил свет – яркий, отраженный огромной массой воды: впереди открылась панорама Ладоги, пристань (весьма оживленная на этот раз – у причала стояла питерская «Ракета» и две баржи), автобусная остановка, заполненная народом, а чуть дальше – новенькая финская автозаправка с вереницей выстроившихся машин.