Прощание с кошмаром - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 71

Катя промолчала.

– Это совсем не то, что нам нужно, Катя, – Воронов снова начал колдовать над программой «Поиск». – Уж поверь моему опыту. Я тут вот список составил возможных проработок, а это – туфта.

Катя рассеянно кивнула. Ей не хотелось признаться, что опыту двадцатитрехлетнего лейтенанта милиции Воронова она пока безоглядно доверять поостереглась бы.

В Мытищи она решила наведаться, не откладывая дела в долгий ящик. Придирчиво изучала текущие сводки происшествий. Ее интересовали конкретные раскрытые дела в этом районе. Катя не любила зря бить баклуши: раз едешь «на землю» – сделай все, чтобы запастись там материалом для будущих публикаций.

В Мытищах во время профилактического рейда как раз накрыли подпольный водочный цех. Так что материал был.

Освободилась Катя лишь к трем часам дня. Теперь можно было отправиться и по адресу, указанному вороновским компьютером, разыгрывать дальше детектива-любителя. И опять же, трясясь на стареньком рейсовом автобусе, шагая через городской парк к улице Молодежной, где проживал до суда дебошир Панкратов, Катя не могла ответить себе: для чего ей, собственно, нужна вся эта добровольная морока со своим личным сыском?

Но так уж она была устроена. Когда что-то задевало ее любопытство, она не успокаивалась до тех пор, пока не узнавала все-все-все.

Семья Панкратовых проживала в старой пятиэтажке, судя по номеру квартиры, на четвертом этаже. В подъезде едко пахло кошками и картошкой: кто-то из жильцов уже начал делать запасы. Катя постояла в раздумье. Было два пути: либо постучаться прямо в квартиру Панкратовых, либо… наведаться сначала к их заклятым врагам – соседям. Второй путь сулил больше информации. Люди, при умелом к ним подходе, весьма охотно делятся известными им секретами своих недругов, особенно если уверены, что могут этим им крупно насолить.

Катя решительно нажала кнопку звонка квартиры напротив.

– Кто? – спросили за дверью.

– Налоговая инспекция.

– Ой, – за дверью настороженно замерли. – А мы-та…

– Будьте добры, откройте, вот мое удостоверение, – Катя поднесла к дверному глазку раскрытую «корочку». В сумраке лестничной площадки вряд ли можно было разобрать надписи, но фотографию в форме было видно. Правда, особо Катя не рассчитывала на то, что дверь перед ней тут же гостеприимно распахнется – не те нынче времена, но… Но дверь все же хоть и со скрипом, но открыли. Сначала робко, на цепочку, затем, разглядев Катю, сняли с грохотом и ее. На пороге, загораживая дверной проем мощным бюстом, стояла женщина лет пятидесяти, а из-за ее плеча любопытно высовывалась сухонькая старушка в вязаной кофте.

– Это квартира Панкратовых?

– Нет. Напротив их квартира. А мы Карповы.

– Так вы у меня следующие в списке. Можно войти? – Катя двинулась вперед.

– Проходите, но…

– Так, что тут у нас? Квартира трехкомнатная, – Катя мельком окинула взглядом узкие хрущовские «пеналы», которые и комнатами-то с трудом можно было назвать. – Ну что ж… комнаты, значит, сдаем? Жильцов без прописки пускаем?

Напор и натиск. Как говаривал Бонапарт: «Главное – ввязаться в бой, там разберемся».

– Мы сдаем? – Женщина тревожно переглянулась со старухой. – Кто вам такое сказал? Да откуда? Сами чуть ли не на головах друг у дружки сидим.

– Значит, тут какая-то ошибка, – Катя извлекла из сумки блокнот, зашелестела им, – в жэке вот сказали, что у вас жильцы живут.

– Это Анфиска, што ль, вам, уборщица, наплела? – вскинулась по-боевому старушка, – Вот лахудра! Лишь бы напраслину возвести! Девушка, голубка моя, да какие у нас жильцы? Сама суди – нас тут что опят в лукошке. Мы с дочкой вон, двое внуков – большенький женился только в мае, жену в положении уж привел, да зять, да кошка, да…

– Тут какая-то ошибка, – Катя была сама нерешительная строгость. – Но у вас тут в подъезде кто-то сдает квартиры, не так ли? – Она спрашивала наугад, хотя знала: попадет в точку.

– Сдают, сдают! – Старуха подвинула Кате стул. – Маша, обожди, не тормоши меня, вишь, человек интересуется. Татаринцевы со второго этажа сдают. Точно это. Сами-то с сыном съехались, а квартеру – двухкомнатная у них – каким-то грузинам не то армянам сдали. Бога-атые! Сам-то дирехтор какой-то – склада, что ли, или базы, а брат его…

– Мама, пошли б чайник на кухне глянули, – женщина пыталась вмешаться.

– Да что ты меня все тормошишь? Дай досказать.

– Подождите, подождите, – Катя «не понимала». – Татаринцевы, значит, так… А вы Карповы. Это у вас – инвалид в семье льготник?

– У нас, у нас! Зять мой – третья группа, нащот льгот вот не скажу, – старушка оживилась еще больше. – Вишь, Маша, а ты мне рот затыкаешь. Раз инвалид наш – значит, скидка нам выйдет.

– Да за что? – Женщина уперла руки в бока. – Каки-таки с нас налоги? С чего?

– Налоги сейчас со всего плотют, – старушка была сама осведомленность, – чихнул – и уже тоже, пожалуйста.

– Да, конечно, – Катя кивнула. – Налоги платятся физическими лицами с каждой заключенной сделки, будь то продажа или сдача в наем квартиры, продажа дачи, машины…

– Та мы ж ничего не продавали! Какие деньги были на сберкнижке – сын свадьбу справил, – женщина махнула рукой. – Все мотанул. Шесть мильёнов коту под хвост, радуется еще, что до кризиса окрутиться успел, а то б еще вздорожало.

– Насчет продаж вы к Панкратовым загляните, – ядовито встряла старушка. – Андрюшка ихний, стервец, как у него с нашим скандал с мордобитьем вышел, в суд загремел. Следователь к нам все приходил: вам-де деньги-компенсация за увечье полагаются по суду. А где те деньги? Андрюшка уж второй год как сидит. Клавка ему посылки все шлет. С каких таких капиталов, а? Машину они продали – вот с каких! Ихний Борька Славке Сергунову из второго подъезда хвалился, а тот нашему сказал: на рынке, мол, где-то продали за доллары, вот как! – Старуха знала все-все-все.

– Машину продали? – Катя придвинула блокнот. – Новую?

– Старую-старинную. Дед у них еще покупал, а потом зятю-то, ну Андрюшке, и продал. Во порядки-то в семье, а? Стервецы они, Панкратовы, стервец на стервеце! Когда Егоровна ихняя, ну Кланькина-то мать, еще жива была, все мне хвалилась: купил-де мой старик машину на заводе по льготной, а потом зятю-то и загнал. А деньги – на сберкнижку. Жадный был, все копил. А как Хайдар-то пришел – ёкнулись все ихние тыщи. Дед помер потом, а Андрюшка-зять все на той машине ездил. В аварию даже раз попал.

– Светлая машина, «Жигули»? – Катя невольно начала выходить из роли «налогового инспектора».

– Светлая, светлая. А потом, значит, как загребли его за нашего-то, Борька ихний – ну сын – эту машину-то и продал. Так что налог – это вы с них подите стребуйте. – Старушка пристукнула сморщенной ладошкой по столу и прислушалась. – Вон ключом у них кто-то в двери зазвонил. Борька небось и явился. Он не работает щас, так цельный день по улицам шлындает. Погодите-ка, касатка, я вам сейчас дверь открою. С них стребуйте налоги-то да пугните: они и нам по суду должны. Пусть отдают, а не то – штрафом их, сквалыжников!

Катя оказалась в щекотливом положении: дверь соседней квартиры действительно открывал испитой парень в джинсовой куртке. От него несло за версту пивным перегаром. С таким играть прежнюю роль было уже труднее, но… Карповы зорко наблюдали за ней в щель через дверную цепочку. Отступать было уже поздно.

– Борис Панкратов? Очень приятно. Я из налоговой инспекции.

Парень обернулся.

На следующее утро Катя, едва лишь пришла на работу, направилась к Колосову. Но до кабинета не добралась: начальник отдела убийств столкнулся с ней в коридоре. Вид Никиты сильно озадачил Катю – более решительного и деятельного существа она давненько уже не встречала в стенах УР. Рядом с начальником отдела убийств вышагивало и еще одно весьма энергичное и деловитое существо. Катя знала лишь, что это – «какой-то коллега из Москвы», муровец, что ли… Похож он был на разбойного кота. Стрельнул в Катю острым зеленым глазком, хмыкнул глубокомысленно, заявил Колосову, что, мол, ждет того в машине, и тут же ретировался к лестнице.