На рандеву с тенью - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 26

– Да погоди ты. – Лизунов нахмурился. И это «погоди» относилось не к Баюнову и не к охраннику, а к Обухову. – Когда ты, лично ты узнал, что Клыков мертв?

– Сегодня утром, – ответил Баюнов после паузы.

– А ты в курсе, что Ленька Бык слинял? В офисе его нет, в «Пчеле» два дня с собаками ищут.

Баюнов молчал.

– Он мог это сделать? Ну, поссорились они там, не поделили что-то. Без твоего ведома мог?

Баюнов отрицательно покачал головой.

– А с вашего ведома? – снова вклинился Обухов. – Сделал бы легко, да?

– Где он может быть сейчас, тебе известно? – Лизунов словно не слышал подвоха коллеги.

– Понятия не имею.

– А зачем Клыков оказался здесь, в городе? Ведь он вроде бы прежде сюда к тебе не приезжал? Или приезжал?

Никита (в допрос он не вмешивался – какой смысл?) наблюдал за ними со стороны. И выводы по ходу беседы делал следующие: на их «что», «как» и «почему» этому типу наплевать и растереть. Быть общительным и откровенным насчет убийства он явно не намерен. Он их ни капли не боится. Но при этом болезненно, до странности болезненно реагирует на любое их замечание о ребенке.

– Он ко мне приезжал, – сказал Баюнов. – Все равно ты это установишь, если целью задашься. Он приезжал сюда, в «Бор». Доволен? Все ко мне?

– А зачем? – спросил Лизунов.

– Это наши дела. Гостиничный бизнес.

– Бизнес? У вас? – Обухов вроде несказанно удивился. – Да ну? А что же, если у вас бизнес, вы, гражданин Баюнов, себе такие длинные каникулы здесь, в этом европейском раю, устроили? С какого числа вы тут баклуши в гольф бьете?

– Я здесь с двадцать девятого апреля. – Баюнов положил руку на плечо сына.

– И на заднице все здесь на одном месте сидишь. Редко выезжаешь, носа за ворота не кажешь. – Лизунов усмехнулся. – Скрываешься, что ли, от кого?

– А ты что, за мной следишь?

– Ну зачем? Просто фигура ты у нас заметная. Слухи ползут по городу: Баюн живет в «Бору», у Островских на харчах. Наверняка от кого-то прячется.

– Не ваше дело, хочу – и живу. Еще вопросы есть?

– У меня один вопрос. – Лизунов грозно возвысил голос: – Кто Клыкова прикончил? Кто, если не твои… – он смачно выругался. – Сам же хвалился, что я, не знаю? Граница на замке, чужих мы к городу и близко не подпустим.

– Я его не трогал, сколько раз тебе повторять?!

– Когда видел его в последний раз?

– На той неделе, что ли… Кажется, в начале недели.

– Он сюда приезжал?

– Не я же к нему поеду? – Баюнов это произнес по-королевски надменно.

– А до этого, раньше?

– Довольно часто бывал. У нас были чисто деловые отношения.

– Знаю я ваши чисто деловые. Когда приезжал, здесь останавливался, в отеле?

– Один раз, а потом на квартире у Быковского, они корешатся. А здесь номера дорогие.

– В курсе. В дешевых ты не живешь. С каких таких доходов все это оплачиваешь только.

– Не считай чужих денег… Пылесос.

Никита смотрел на них: да, ничего не скажешь. Свои люди. В доску свои, хоть и враги. Так всегда и бывает в маленьких городках.

– Смотри. Хоть одну улику на тебя найду – посажу. И не надейся, что отмажешься, как те – Луконенко и вся эта ваша остальная гниль.

– Здравствуйте вам, – Баюнов мрачно усмехнулся. – Мы, мы, все одни мы. Те-то приехали, а кричишь – чужие сюда не суются.

– Те! Тогда! А к кому они приехали-то? К тебе и приехали. Что-то не поделили вы, сразу за стволы. – Лизунов говорил все это тоже насмешливо и почти в рифму.

– Я с ними не встречался. И ты это знаешь. Я тут был. А там была просто пьяная драка. Мальчишки нажрались. Щенки.

– Учти, я тебя предупредил: за Клыкова, хоть малейшая зацепка будет, сядешь.

– Учту. Все? – Баюнов поднял на руки ребенка, развернулся и пошел через поле к зданию клуба. За ним плелся охранник, неся тяжелые чехлы с клюшками.

– Что это за история с дракой? – быстро спросил Обухов. – Клыков там был?

Лизунов нехотя пояснил: был инцидент в бильярд-баре со стрельбой. Оружия не нашли, показаний никто не дал, всех выпустили. Что тогда в баре Быковский был, это точно, хотя вроде он и ни в чем не замешан, его даже не задерживали. А был ли там Клыков… Ну, если и был, его тоже не задержали и не засекли даже.

– М-да, это нужно прояснить. Фрукт этот ваш Баюн, дерзкий. – Обухов смотрел на поле для гольфа. – Ну ничего, я особенно и не ждал, что он проявит к нам чуткость. Будем плотнее работать. Кое-что уже ясно.

– Что ясно? – хмуро спросил Лизунов.

– Ну хотя бы то, что этот Баюнов – примерный папаша. – Обухов покосился на молчащего Колосова. – Я же говорил вам: идиллия.

На обратном пути в отдел в салоне «Мерседеса» играла классическая музыка. Обухов, по его собственному признанию, слушал в дороге только радиостанцию «Орфей».

– «Половецкие пляски», – просветил он своих спутников. – Мощь какая! Дичь, степь, воля… Знаешь, Аркадий, какая мысль мне сейчас пришла? – обратился он к Лизунову. – Начнем, пожалуй, вот с чего: поднимем в кадрах из архива личное дело на того вашего бывшего, кто сейчас в «Бору» ворота открывает. Завтра, как он смену сдаст, привезете его ко мне. Я здесь заночую, у вас. Наверняка есть и другие, кто сначала где-нибудь у нас работал – во вневедомственной, в патрульной, ГИБДД, а потом в «Бор» подался. Установим пофамильно, поднимем дела, ну и буду с ними беседовать. Не маленькие, поймут, что к чему, иначе… О том, что там вокруг Баюнова происходит в этом чудо-парке, мне нужна самая полная информация. Любой ценой.

Лизунов вздохнул. РУБОП, что скажешь! Свои методы, свои подходы ко всему. Даже к тем, кто живет в маленьких провинциальных городах, где все друг друга знают.

Никита в мыслительный процесс коллеги не вмешивался. Слушал «Половецкие пляски». У него крепла странная уверенность: даже если Генка завербует половину персонала «Бора», даже если в число его информаторов попадут личные охранники Баюнова, дело это с мертвой точки не сдвинется, потому что… Он не знал почему, но чувствовал, что это так.

Во дворе отдела их встретил помощник дежурного. Доложил Лизунову обстановку по форме, потом обратился к Колосову:

– Никита Михайлович, а к вам из Раменского приехали. Кинолог с собакой. В розыске дожидаются. Сказали, вы их срочно вызвали. Дело неотложное?

Никита глянул на часы: без четверти восемь. Вечер подкрался совершенно незаметно.

Колосов звонил в кинологический питомник, находившийся в Раменском, и просил прислать дежурного кинолога с собакой, способной работать в несколько нестандартных условиях. В питомнике подумали и обещали прислать сотрудника. И вот обещание сдержали.

– Поедем на моей машине, тут недалеко. Успеем до темноты, – сказал Никита кинологу – молоденькому сержанту в форме. Пес – серая, похожая на волка остроухая овчарка – смотрел на него выжидательно. – Привет, – Никита кивнул и псу. Как-никак сотрудник, коллега, причем весьма заслуженный.

– А собака-то для чего? – спросил Обухов. Никита коротко объяснил: «Еще раз повторно хочу обследовать место убийства».

– Да мы там вроде все дважды осмотрели, – Лизунов пожал плечами. – Ну, тебе видней. В помощь дать кого?

Колосов отказался: сами справимся. Услышал краем уха, как Обухов бросил в пустоту что-то о «воспалении уязвленного профессионализма».

В эту минуту в конце коридора Никита увидел Катю. Вместе со следователем Красновой она закрывала на ключ дверь кабинета. На плече следователя Красновой болталась увесистая спортивная сумка.

Кинолог уже ждал его возле машины. Никита открыл дверцы своей «девятки», и пес тут же нагло, по-хозяйски, запрыгнул на заднее сиденье.

– Фонарь может потребоваться, если до темноты не управимся. – Сержант посмотрел на небо. – А какой давности след?

Никита ответил:

– Предположительно трехдневный, но, может, и старше.

– Ладно, попробуем. – Кинолог обернулся к собаке: – Попытка не пытка.

Овчарка басовито рявкнула и… – Никита был готов поклясться – ухмыльнулась.