На рандеву с тенью - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 15

Катя вздохнула: вот так всегда. В маленьких подмосковных городах считают, что приехавшие из Москвы знают все досконально о местных знаменитостях.

– Островских, значит, и живет тут у вас в городе? – спросила она, стараясь ничем не выдать своего раздражения.

– Да. И довольно давно, я же говорю – он что-то вроде здешнего непотопляемого авианосца. При всякой власти на плаву. Одновременно с «Сосновым бором» он себе дом построил загородный. Говорят, у него и в Москве несколько квартир, в последнее время он в столице больше жил. Ну и понятно, когда единственная дочь такого человека бесследно исчезает, то…

– Но вместе с этой Верой Островских пропали еще двое – Славин и Коровина Мария.

– О парне ничего не знаю. С Коровиной лично я не встречалась, но… – Краснова порылась в сумочке, достала пластиковую карточку. – Это пропуск в наш фитнесс-клуб. После несчастного случая девчонки, с которыми я в группе шейпинга, говорили, что Коровина зимой клуб тоже посещала, занималась у Заварзиной Оксаны. Можешь ее разыскать, если она, конечно, не в отпуске. Только зануда она страшная. Кичится тем, что бывшая балерина, а сама дура набитая. Я у нее из группы через три занятия деру дала.

…По дороге на городской стадион Катя размышляла о том, насколько экстремальные обстоятельства изменяют отношение людей к целому ряду событий и фактов. Пример яркий и наглядный – Варвара. Об исчезнувших ей было все же кое-что известно. Но, решив про себя, что это несчастный случай, она даже не потрудилась ничего вспомнить. И вот потребовалось новое ЧП, да какое – убийство! – чтобы у дражайшей Варечки развязался язык.

«А разве убийство этого неизвестного и исчезновение ребят как-то связаны? Стоп! – Катя сама себя резко оборвала. – Конечно, не связаны. Мало ли что могло здесь еще произойти. Нельзя же все валить в одну кучу и…»

«Знаешь, мы все здесь чего-то такого ждали», – вспомнила она Варино туманное замечание и снова ощутила смутное беспокойство. Ей показалось: она тщетно пытается поймать какие-то призрачные обрывки, соединить несоединимое… Пока несоединимое…

Катя остановилась, огляделась: парк имени Чернышевского (как везде в провинции, здесь любили пышные литературные имена) примыкал к городскому стадиону «Звезда». Она стояла посреди центральной аллеи. Подошла к скамейке, села.

Итак, обрывки… Что же она узнала о событиях в Спас-Испольске за эти дни? Катя с усталым любопытством наблюдала, как у ее ног суетятся, чирикают воробьи, косятся, не даст ли чего эта особа, так энергично спешившая куда-то по аллее и вдруг впавшая в неожиданное оцепенение на парковой скамейке?

Обрывки… Чего-то… Чего только? Впечатления от дней, проведенных здесь. Какие же они, эти первые впечатления? Катя закрыла глаза. Увидела: милиционеры, сгрудившиеся над тесной ямой на поле за бензоколонкой, пожарное ведро, до краев полное глинистой воды, – затопленный вход в каменоломни, и другой вход – под корнями поваленной ели, откуда с такими усилиями выбирались спелеологи. Залитые кровью (чьей? Славина?) клочья рубашки, покрытое бисеринками пота, измазанное глиной лицо Гордеевой. («Боже, как же я ее там не узнала? – Катя почувствовала, как сердце ее чуть не подпрыгнуло в груди. – Ведь это же она, она там лежала на поляне голая, слушала музыку, загорала. Она швырнула венок. Как же я ее не узнала?») Напряженное, настороженное лицо Новосельского, когда он пытался выудить у «заезжей корреспондентки» информацию, тот отвратительный пластмассовый паук над барной стойкой «Пчелы», безжизненное тело мертвого незнакомца под мостом.

«У него две глубокие, проникающие ножевые раны – в горло и в грудь», – Катя снова слышала голос эксперта и негромкий меланхоличный голос Керояна: «Это не Славин»… и… Словно из какого-то тумана выплыло лицо другого незнакомца – того мужчины, приехавшего на джипе в лагерь спасателей. Лицо живое, но тоже странно безжизненное – застывшая маска отчаяния и фанатичной надежды. Надежды черной, без единого проблеска солнца, как тот подземный мрак в глубине входа в Съяны.

«А ведь это и был Островских, – осенило Катю. – Я видела его у спасателей. И в отдел он перед этим заезжал, видимо, справлялся, нет ли новостей. Он уже не надеется, что их найдут живыми. Он хочет отыскать тело дочери, чтобы похоронить. Вот и Новосельский на это же намекал. Но ведь они уже похоронены. Раз они там, под землей, они уже ей преданы».

Катя спугнула воробьев. Встала. Через пять минут она уже входила в пустой, гулкий вестибюль административного корпуса стадиона «Звезда». Охраннику она сунула под нос удостоверение редакции «Подмосковного вестника». Предприятие могло провалиться с самого начала, если бы некая «зануда» Заварзина оказалась по случаю лета в отпуске, но…

Тоненькая как былинка, смахивающая одновременно на стрекозу и муравья девушка ангельского вида, одетая в темно-синее спортивное трико и газовую юбочку, столкнулась с Катей в дверях небольшого спортзала у секции тренажеров. Белобрысое, гладко причесанное, хрупкое, кроткое и малокровное создание явно из балетных, в обществе которого Катя сразу же ощутила себя громоздкой, как Девушка с веслом.

– Оксану Заварзину где я могу увидеть, простите?

– Это я. Вы на запись в группу?

– Нет.

Балетное создание сразу же равнодушно повернулось к Кате спиной. Катя увидела себя отраженной в сплошном зеркале, закрывающем стену спортзала.

– Я не по поводу аэробики к вам, а совсем по другому делу.

– По какому? Вы кто? – Балетное создание проявило слабый интерес.

Катя показала удостоверение редакции «Подмосковного вестника».

Нежная, сладкая улыбка сразу же засияла на лице Заварзиной. Она снова стала сама любезность.

– Вы хотите о нас написать?

– Да. Готовлю статью о центрах молодежного досуга в Подмосковье. – Катя лгала светло и правдиво. Она в который раз убеждалась, как срабатывает старое правило: люди – сначала сама черствость и нелюбезность – при слове «пресса» становятся донельзя словоохотливыми и общительными.

– Вы давно здесь преподаете, Оксана?

– Больше четырех лет. Очень, очень люблю свою работу!

– Раньше, наверное, спортом профессионально занимались?

– В детстве была художественной гимнасткой. Потом поступила в балетно-хореографическое училище.

– У вас в группе много женщин занимается?

– Обычно пятнадцать-двадцать человек. Да вы присаживайтесь, – Заварзина гостеприимно указала на деревянную скамью у зеркала. – Сейчас, правда, лето, не сезон, все разъехались. Зимой будет наплыв желающих позаниматься, обрести нужную форму.

– Тут у вас, я слышала, есть еще один фитнесс-центр. В «Сосновом бору».

– Там жуткие цены. Грабительство сплошное.

– Да, я понимаю, у вас все гораздо доступнее, – Катя одобрительно закивала. – Ну и кто же ваши ученики? Возраст какой?

– Самый разный: и молодежь, и средний возраст, и даже дамы за пятьдесят, кто форму хочет приличную сохранить. До гроба.

Катя усмехнулась.

– Но молодежи все же больше?

– Ну конечно, – Заварзина тоже улыбнулась, пристально следя, как Катя старательно конспектирует ее слова в своем блокноте. – А фотографии будут делать?

– Из редакции приедет фотограф. Вы мне дадите свои координаты, чтобы он мог с вами созвониться, когда вам это было бы удобно? Знаете, – осторожно продолжила Катя, – ведь вашим клубом у нас в редакции уже интересовались.

– Неужели? Но к нам никто не приезжал от вас, вы первая. А в связи с чем же?

– У вас в городе ребята пропали месяц назад на майские праздники. Так вот, говорили, что одна из пропавших, некая Мария Коровина, занималась в вашей группе. Я вот только забыла – шейпингом или аэробикой?

Заварзина плавно поднялась, кошачьим шагом направилась к зеркалу, повернулась, приняла картинно-грациозную позу.

– Что же вы молчите, Оксана? – терпеливо спросила Катя. – Ведь это так?

– Когда будет опубликована статья?

– Недели через две-три. «Подмосковный вестник» выходит по субботам.