Молчание сфинкса - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 47

Салтыков посмотрел на него, усмехнулся.

– Да, конечно, – кивнул он. – Конечно, мы все давно уже вышли из детского возраста.

– И все же произошло два убийства, – Никита выдержал паузу. – Убили священника и вашего научного консультанта.

– Мастера, – тихо сказала Лыкова.

– Что? – спросил Никита.

– Ничего, это я так. – Анна отвернулась. – Не обращайте внимания, нервы.

Колосов молчал. Он был в замешательстве. Что-то не работало, не складывалось. Привычная, отработанная до оскомины методика допроса не работала. Разговор вместо обсуждения важных для следствия вопросов и деталей сбивался на какую-то чушь. Какая-то легенда… Парижские бредни дряхлой эмиграции… Спросить у них, где они находились вечером в четверг, когда на сельской дороге в Тутышах был убит священник? Ответят – один был на деловой встрече в отеле ресторана. А другая еще где-нибудь, где шиш проверишь. Он взглянул на Лыкову. У нее, оказывается, есть какой-то брат. Ах да, Катя про него говорила – Иван Лыков. И он тоже был в Лесном. И его тоже предстоит прояснять…

– У вас ведь в субботу в Лесном были гости? – он невольно проговорился.

– Да, были. Друзья. – Салтыков этого «проговора», видимо, не заметил.

– Фамилии, пожалуйста.

– Господин Мещерский со своей невестой.

Никита опустил глаза. Ах ты Серега, бандит… Ну сегодня вечером (хотя уже вечер) я тебе все выскажу, прежде чем попрошу о помощи. Ишь ты, со своей невестой!

– Скажите, сегодня утром вы посылали Малявина, вашего менеджера, куда-нибудь в город, по делам? – спросил он.

– Нет. Но я не знаю. Он ведает строительством и сам распоряжается своим временем. Сам знает, куда ему ехать, что делать. Он деловой человек, очень хороший работник, специалист.

– Ясно. Ну это, пожалуй, все пока, о чем я хотел спросить вас. В будущем, возможно, придется еще раз потревожить вас, если возникнут новые вопросы.

– Ради бога, всегда рад помочь. Вот вам мой прямой сотовый номер, – Салтыков вытащил из портмоне визитку.

– Вы свой телефон тоже оставьте, пожалуйста, – попросил Колосов Лыкову. Она достала из сумки свою визитку.– Вы продолжите работать в Лесном? – спросил Колосов.

– Конечно. Хотя нам будет очень не хватать Натальи Павловны.

– Возможно, мне придется приехать туда.

– В любое время, милости прошу. Я скажу, чтобы и в мое отсутствие вам оказывали любое содействие.

Колосов проводил их до дежурного поста в вестибюле главка. А затем зашел в отделение охраны и наблюдал через монитор внешней видеокамеры, как они садились в черный «Мерседес» с тонированными стеклами и водителем.

От этого допроса у него осталось какое-то смутное чувство недовольства и тревоги. Недовольство было в основном собой, своей неспособностью направить этот важный первый допрос свидетеля в нужное русло, а вот тревога…

Он словно заразился ею во время этой – прямо скажем – бессодержательной беседы. Только вот от кого заразился? От Салтыкова или от его спутницы? Или от них обоих? «Что же там происходит? – думал Никита. – Почему убили попа и эту реставраторшу? Какая связь между этими убийствами? Где, у кого мне искать убедительный мотив?»

Черный «Мерседес» миновал Никитскую улицу, повернул на Манежную площадь и, урча мощным мотором, застрял в плотной вечерней пробке на Лубянке. Анна Лыкова сидела подле Салтыкова на заднем сиденье, обитом мягкой кремовой кожей. Он держал ее руку в своей. Держал крепко, властно, но… смотрел в сторону – на мелькающие за окном машины яркие огни рекламы. Думал о чем-то своем.

– Анечка, я безмерно благодарен вам за то, что вы были сегодня со мной, – нарушил он затянувшееся молчание.

Как ей хотелось ответить ему: если вы только пожелаете, если скажете одно лишь слово, если только кивнете – я буду с вами всегда и везде.

Но она сказала не это:

– Не за что благодарить меня, я сделала, что могла – это так мало.

– Я не ожидал такого развития событий, – произнес Салтыков. – По крайней мере такой чудовищной трагедии.

– Вы ни в чем не виноваты, – ответила Анна, скользя взором по его лицу. Любимое, бесконечно дорогое, родное лицо… Как вышло, как получилось, что это произошло с ней? Она никогда не думала прежде, что с ней может случиться такое. Она и готова-то не была. А вот словно очнулась после долгого сна и… и теперь уже ничего не видит вокруг и уснуть не может… Но ведь были другие! В ее прошлой жизни были другие мужчины. Она нравилась, и ей нравились многие. Был, например, Женя, и Костя – милый, смешной Костя еще в институте, и она даже собиралась за него выйти замуж… И потом был еще Валерий Львович – солидный состоявшийся человек, о котором все говорили, что он находка и блестящая партия, потому что занимает какой-то руководящий пост в Газпроме. И потом тот артист из Театра на Малой Бронной, по которому она с ума сходила еще девчонкой, студенткой, игравший в спектакле «Лунин, или Смерть Жака». Где он теперь, что с ним? Та первая, безответная любовь ушла как вода в песок, ничего не оставив после себя.

И вот приехал совершенно чужой человек, о котором говорили, что он дальний, очень дальний ваш родственник. Приехал из-за границы, встретился с вами почти что случайно и даже сначала не показался ни привлекательным, ни симпатичным, заговорил с вами, улыбнулся и… Вдруг все, абсолютно все стерлось из вашей памяти – этой улыбкой, этим взглядом, этим голосом. Даже несравненный Лунин стерся, и смерть Жака стерлась и все полудетские грезы – все исчезло, стало таким далеким и неважным. И остался только он один. И это его имя – Роман. Роман о любви. Роман с продолжением. Роман готический о судьбе и смерти, караулящей своего часа…

– Анечка, я обещаю вам, я сделаю все, чтобы ничто больное, тяжкое, трудное вас не коснулось, – шепнул ей Салтыков. – Вы мой единственный друг, самый верный, самый преданный, Анечка… Когда я с вами, я чувствую себя намного лучше. Помните, как у Апухтина? «Людское горе забывая, душа смягчалася больная и оживала в этот час…»

Черный «Мерседес», выбравшись из пробки, свернул на набережную. Здесь было намного свободнее, можно было даже прибавить скорость. Мелькали огни, впереди росла громада моста. «Неужели он везет меня к себе в гостиницу? – думала Анна. – Неужели?!»