Молчание сфинкса - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 36

То, что гражданин Мячиков Кирилл Федулович, как значилось в анкетных данных, не пользуется бешеным успехом у женщин, Никите стало ясно с первого взгляда.

В тесной, пропахшей мокрыми кожанками дежурке отделения милиции было не повернуться: Мячикова охраняли «от самого себя» двое молоденьких патрульных и сам дежурный. Его помощник, чертыхаясь, рылся в аптечке – искал йод, чтобы прижечь укушенный в пылу задержания гражданином Мячиковым палец.

– Сопротивление оказал, товарищ майор. А здесь из окна пытался кинуться, – тоном ябеды доложил Колосову дежурный.

– Так у вас же тут первый этаж, – хмыкнул Никита. – Откуда его доставили, со станции?

– Нет, случайно вышло – патруль в населенный пункт Торопцы следовал на машине. Сигнал у нас был о незаконной продаже алкоголя. А тут видят – человек впереди идет по дороге. Заметил милицейскую машину и в кусты сиганул. Ну они решили документы проверить. Бдительность у нас среди личного состава всегда на должном уровне, – дежурный обменялся взглядом с Кулешовым. – Ну вот, значит, задерживать стали, а он в драку. Пришлось скрутить и доставить сюда. Оказалось, личность нам всем очень хорошо известная, – дежурный покосился на сидевшего между патрульными гражданина Мячикова. – Вы только гляньте, товарищ майор, у него ж под пальто ничего нет. А ширинка вовсе не застегивается – он себе все пуговицы оттуда срезал.

Мячиков с презрением посмотрел на дежурного. Вслух он не произнес ни единого слова, но губы его зашевелились. И по ним прочесть было нетрудно: мать вашу так и разтак!

– Я с ним сам потолкую, – сказал Колосов Кулешову, подошел к Мячикову, поднял его за шиворот, так как тот упирался изо всех сил, и повлек в «предбанник», где задержанных подвергали личному досмотру и оформляли. – Ну-ка, красавец, пойдем со мной.

– Руки, руки, руки прочь от нас! – шипел Мячиков, пытаясь лягаться. – Нам к произволу и поклепу не привыкать, мы так просто не сдаемся!

Колосов бережно опустил его на стул в «предбаннике», толкнул дверь ногой – захлопнул, чтобы не беспокоили. Сам сел на угол стола, закурил, протянул сигареты и Мячикову.

– Отраву не употребляем, – коротко бросил тот.

Никита разглядывал его с неподдельным любопытством. Про эксгибиционистов, как злостных нарушителей закона и приличий, можно прочесть в любом учебнике по судебной психиатрии, а вот увидеть этих отпетых созданий вживую удается не так уж и часто. Кого-то этот типчик ему сильно напоминал. Хлипенький, белобрысенький, с цепкими ручками, острым птичьим носом, костистым редковолосым черепом, голыми, почти лишенными ресниц красными веками.

На Мячикове было мешковатое, измызганное пальто на синтепоне. Тощие ноги болтались как прутики в мятых штанинах брюк, ступни утопали в кроссовках без шнурков. Пальто при резких движениях спереди расходилось, и видна была впалая грудь, поросшая рыжеватыми волосками.

– Чего от милиции бегал, прятался? – прямо спросил Никита.

– Мы от ментяры не бегаем, мы ни от кого никогда не бегаем. Это нам ни от кого ни сна ни покоя нет, каждая гнида большого начальника из себя корчит, репьем цепляется!

– Не бегал, значит, кого-то в кустах поджидал, а? Было?

– Ничего мы не знаем, никого мы не поджидали, сил наших больше нет, понятно? Что когда кому мы сделали дурного? Осуждены ни за что были, по злобе людской, срок тянули, прокурорам, правозащитникам письма с зоны пачками слали. И хоть бы одна собака, один мутант гнойный снизошел, разобрался!

И Колосов наконец вспомнил, кого до боли напоминает ему Мячиков. Казалось, вот-вот он щелкнет зубами, облизнется и загнусит, заноет: «Прелес-с-с-сть, моя прел-л-лес-с-сть!» – и тогда последние сомнения в сходстве отпадут.

– Баб не пугал бы по закоулкам, не обнажался бы публично, жил бы себе и жил, – сказал Никита. – Тебя ж не мы, дорогой, тебя население местное невзлюбило. Народ.

– Бабам верить последнее дело, а тем более в суд их свидетельствовать тащить, – шипел Мячиков злобно. – Оклеветали тогда нас. Хищницы ненасытные, садистки! Сами-то уж забыли небось, когда им их мужья-алкаши последний раз и…

– Но-но, потише, не выражаться в стенах госучреждения, – Колосов погрозил пальцем. – Меня твои прошлые художества не интересуют. Кайф словил и хрен с тобой – дело прошлое. И задержали мы тебя не за это, не обольщайся.

Мячиков наморщил лоб, пытливо изучая Колосова.

– А за что же нас задержали? – прогнусил он. – За что?

– А чего это ты все время о себе во множественном числе говоришь?

– А чего мне каждая гнида тыкает?!

– Ага, мне, это уже лучше. – Никита кивнул. – Уже прогресс. А ты не догадываешься?

– Мы не догадываемся. Привычки такой не имеем догадки строить.

– И о том, что в четверг отца Дмитрия вашего убили, – тоже не знаешь?

Мячиков подскочил. Полы его пальто разошлись. Под пальто действительно было голое тощее тело. Мешковатые брюки на животе были схвачены старым ремнем. Ширинка не застегивалась. Зияла.

– На кого ты похож, – укоризненно сказал Никита. – Тоже мне – король стриптиза. Чучело.

Мячиков на этот раз на обидное сравнение не отреагировал.

– Отца Дмитрия убили? – воскликнул он тонким голосом. – Кто?!

– Кто… Не ты ли, Кирилл Федулович?

Мячиков издал странный горловой звук, словно подавился хлебной коркой. Согнулся, закрыл руками лицо. Колосов невозмутимо следил за этими метаморфозами.

– Святой был… бессребреник, святой, – Мячикова, судя по голосу, душили рыдания.

– Ну ладно, хватит… Хватит придуриваться, я сказал! – прикрикнул Никита.

Мячиков вскинул голову. Взор его снова сверкал гневом и ненавистью, но в тусклых красных глазках не было ни слезинки.

– Тихо, тихо, не ори только, – Никита опередил его яростную отповедь. – Значит, не в курсах ты про убийство, так я понял? И сам, конечно, не убивал, так?

– Да вы что, совсем уже? – Мячиков стукнул себя кулаком в грудь. – Ну нате, возьмите нас, посадите опять, хошь расстреляйте!

– Про четверг расскажи всю правду, Кирилл Федулыч. Очень прошу. Всю правду. Что делал, где был, когда настоятеля в последний раз видел. Ведь ты его видел в четверг?