Готическая коллекция - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 24

Видела и яхту под белыми парусами. Узкая спортивная красавица-яхта, несмотря на шторм, держала курс от маяка в открытое море. Катя снова запрыгала, заплясала на своей вершине, крича и размахивая руками, как Робинзон. Да, это была жизнь! Это было приключение. И грех теперь было скулить и жаловаться, что Драгоценный В.А. хоть и обманом, но показал ей всю эту красоту.

Ветер постепенно начал стихать. Катя тут же решила, что завтра непременно выйдет в море. С Кравченко и Мещерским, если они еще будут живы после сегодняшней прогулки. Или одна – а что, слабо? Подумаешь, дело какое, садись в лодку, нажми на кнопку, включи мотор и плыви себе как барыня вдоль берега. Прибрежных скал тут нет, рифов тоже, и Балтийское море, по воспоминаниям детства, вообще мелкое по колено!

В таком вот лихом настроении Катя провела в роли Царя Горы около часа, наслаждаясь пейзажем, а потом начала осторожный спуск, с явной неохотой расставаясь с тем, что увидела с высоты, и давая себе клятву, что поднимется сюда еще раз, еще и еще. В гостиницу она не торопилась. Внизу, в лощине за Дюной, было гораздо теплее. Сюда почти вплотную подступали сосны. А дальше начиналась церковная роща. Через несколько минут Катя вступила под густой зеленый свод. Узкая прямая аллея вела к немецкому кладбищу. Рядом с ним располагались еще два кладбища – новое русское и старое литовское, католическое.

Блуждать как неприкаянный призрак среди могил в это утро Катю не тянуло. Однако она вдруг вспомнила, что про эту рощу вечером сразу же после их приезда рассказывал Мещерский. По его словам, это место было главной достопримечательностью бывшего Пилькоппена, как о том оповещал новейший туристический путеводитель. Роща и кладбище располагались якобы на месте древнего прусского капища, где крестил язычников еще святой Адальберт. В роще якобы имелась волшебная береза, в которой, по легенде, обитали совершенно удивительные жильцы – мышка, подательница зубов, и Кривой.

Рассказывал все это Мещерский вечером сразу же после убийства с явной целью немного подбодрить, повеселить павшую духом Катю: мол, не так уж дико и ужасно это место, есть и в нем своеобразная прелесть. И сейчас, медленно идя по аллее из столетних вязов, Катя полностью была с этим согласна. Здешняя мышка, по словам Мещерского, была просто чудом. «Знаешь ведь присказку: «Мышка-мышка, на тебе зуб костяной, дай мне золотой?» – спросил Мещерский. – Так это про здешнюю обитательницу рощи сложено. Но мышь и наоборот просьбы исполняет, вот что здорово. Вот у меня тут слева, видишь, уже вставной зуб. В институте в футбол играл, выбили. – Мещерский доверчиво поделился с Катей своими «зубными тайнами». – Так вот, можно пойти в рощу, пожелать наоборот: тебе, мол, золотой, а мне костяной. И тут же новый зуб на месте вставного вырастает».

Второй обитатель рощи – Кривой – якобы исполнял вообще любые желания, а не только насчет зубов. Но существом он был капризным и коварным. «О нем тут всякое рассказывают, – делился Мещерский. – Надо подойти к самой старой березе в роще, но непременно с восточной стороны на зорьке, чтобы он тебя раньше не учуял и не сцапал. Три раза постучать по стволу и спросить: «Тут ли Кривой?» Ему некуда будет деваться, и он ответит: «Тут». И тогда можно смело говорить свое желание. Но подходить к березе надо осторожно. Кривой – малый не промах. Ему еще древние пруссы на этом капище кровавые жертвы приносили».

«А кто он такой, этот Кривой? – спросила Катя, хотя тогда, после увиденного на берегу, ей было глубоко наплевать на все эти сказки. – Кто он? Тролль, что ли, гоблин, леший?» – «Все вместе, а скорее всего, воплощенный дух дерева», – ответил Мещерский и тут же вдохновенно углубился в малопонятный «морфологический разбор этнографо-мифологического топонима «Кривой».

Старую березу не надо было долго искать. Толстое дуплистое дерево росло в центре небольшой открытой поляны в конце аллеи. Утреннее солнце, прорвавшись сквозь тучи, освещало корявый, поросший мхом ствол и мощные ветви. Катя запрокинула голову – какое высокое дерево. Потом посмотрела вниз, себе под ноги, и… На узловатом корне – юркий буро-желтый комочек меха. Крохотная полевая мышь забавно умывала мордочку передними лапками. Глазки-бусинки с любопытством зыркнули на Катю, зверек пискнул и юркнул в траву. Катя как во сне потянулась к стволу, постучала, точно в запертую дверь, и спросила: «Тут ли Кривой, эй?» И только потом вспомнила, что понятия не имеет, с какой стороны подходила к березе – с восточной ли, западной?

Порыв ветра запутался в листве, где-то высоко в ветвях каркнула ворона. Сзади хрустнули ветки и…

Катя резко обернулась. Сердце сразу упало куда-то вниз и бешено застучало чуть ли не в пятках – в кустах за деревьями кто-то был! Кто-то прятался там, среди этой зеленой непроницаемой завесы. Катя чувствовала чей-то взгляд. Потом снова хрустнула ветка под чьими-то шагами. И Катя, не помня себя, кинулась по аллее назад.

Никогда в жизни она так не пугалась. Перед глазами маячила картина – женщина в красном сарафане, скорчившаяся на песке. Женщина с располосованным ножом горлом.

Катя выскочила на опушку. Впереди расстилался луг, за ним – церковь и пруд. Кругом было тихо. Даже ветер снова притаился за грядой дюн. Катя пошла вперед, стараясь дышать ровнее. Ну, что – допутешествовалась? Так тебе и надо. Не слоняйся одна, не пытайся обмануть сама себя, что смерть этой несчастной Преториус совершенно на тебя не подействовала. Вон как подействовала – коленки даже трясутся.

Катя снова оглянулась. Кто был в роще в этот ранний час? Ведь ей не показалось, нет – в кустах явно кто-то прятался. Она слышала его. Она чувствовала чей-то взгляд. Черт, вот и смейся над сказками про старого прусского лешего, сторожащего свою заповедную рощу…

И вдруг среди деревьев показалась высокая темная фигура. Катя быстро присела в траву, спрятавшись за какой-то валун. Оказалось, что это не что иное, как могильный камень. На замшелой его поверхности была едва различима какая-то готическая надпись. И дата – 1710 год. Темная фигура среди деревьев двигалась как-то странно – то наклоняясь, то распрямляясь, кружа на одном месте. Вот незнакомец снова наклонился, потом сделал какое-то движение, словно отряхивая колени, выпрямился и зашагал в сторону пруда. Когда он приблизился, выйдя на открытое место, Катя наконец узнала его. Это был Линк. Одет он был в рабочий комбинезон и черную куртку, а в руках нес садовую тяпку и грабли.

Катя притаилась за своим камнем. Линк прошел в нескольких метрах от нее, направляясь к церкви. Она подождала, пока он скроется за ее дверью, и только тогда покинула свое убежище. Больше из рощи никто не показывался. Она еще немного подождала – нет, никого. Выходит, там был этот чудной немец, там, в кустах у березы? Кроме него, тут вроде никого больше нет… Если это был действительно Линк, что он делал в роще, зачем прятался, зачем следил за ней, так ее испугав? Катя медленно, с опаской приблизилась к опушке. Надо выяснить, что он там делал – вон это место среди деревьев. Что он там – клад искал, что ли, или могилу раскапывал? Катя шагнула вперед – сейчас быстренько гляну, что там, и назад, на шоссе, и в гостиницу… Внезапно она остановилась: среди зарослей папоротника был расчищен небольшой пятачок со свежевыполотой травой и посаженными садовыми мхами разных цветов – от изумрудного до фиолетового. На этом заботливо ухоженном клочке земли покоились две могильных плиты. Едва различимую надпись на одной из них явно, но безуспешно кто-то пытался отчистить и восстановить. Надпись, судя по сохранившимся буквам, была на немецком. А рядом с плитой на жестяной табличке, прибитой ко вкопанной в землю палке, свежей черной краской была сделана надпись по-русски мелкими печатными буквами с ошибками в нескольких словах: «Когда мы баролись с валнами, где чиловеческая помащь была напрасна, где ничего нельзя было увидеть, кроме ужаса и смерти, взывали мы к Господу в нашей беде: «Господи, спаси нас, смилуйся над нами!»