29 отравленных принцев - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 38

В субботу она проснулась чуть свет, лежала в постели, разглядывала косые лучи солнца, сочившиеся в щель задернутых штор, и размышляла, теряясь в догадках насчет начальника отдела убийств. У этого человека явно вырастали, оперялись орлиные крылья. И с этим невольно приходилось считаться.

Колосов пожаловал ровнехонько в десять ноль-ноль. Чинно, как жених, поднялся в квартиру, чинно позвонил, чинно поздоровался.

– Привет, завтракать будешь? – спросила Катя. – Я еще не успела собраться.

Он посмотрел на часы. Командирским или того хуже – инспекторским взглядом.

– Времени достаточно. А что у тебя на завтрак?

– Овсянка, сэр, – ответила Катя ядовито.

Колосов ненавидел овсянку. Но стоически ел. Катя, в конце концов, сжалилась и сделала яичницу-глазунью.

В машине на заднем сиденье Катя обнаружила большой букет красных георгинов. Гордость не позволила сразу протянуть к ним хищную руку с возгласом: «Какие миленькие! Это мне?» Машина тронулась, а Колосов так ничего и не сказал ей насчет цветов. Катя разозлилась.

– Куда же это мы все-таки едем? – спросила она.

– На похороны, – ответил Никита, – сегодня в Пироговском хоронят Елену Воробьеву.

– И ты пригласил меня в субботу, в выходной день, на похороны?

– Катя, я не хотел тебя вчера раньше времени беспокоить. Мероприятие грустное, малоприятное, понимаю. Но мне нужно на нем побывать, самому посмотреть.

– Можно было, как всегда, послать кого-то из твоих сделать оперативную съемку.

– Да сделаем, не волнуйся… Она, эта самая Воробьева, из семьи попа, понимаешь? А работала в ресторане. И вот я сам хочу посмотреть на… Ну, в общем, кто будет на этих похоронах, что за люди, что за семья?

– А георгины, значит, на могилу? – спросила Катя, отодвигаясь от букета в хрустящем целлофане. – А я для чего тебе потребовалась?

– Я хочу, чтобы и ты составила свое мнение об этой семье.

– Не понимаю, отчего тебя так интересует эта семья. Ну и что с того, что Воробьева – дочь священника? Сама-то она не монашка!

– Зато у нее старший брат в монахи постригся, – ответил Никита, – но я не только об их семье с тобой хотел посоветоваться. Я хочу твои соображения послушать по поводу фактов, которыми мы располагаем.

– Мы располагаем пока только двумя убийствами, – ответила Катя. – И следи, ради бога, за дорогой, а то ты так едешь, что нам уже дважды гаишники свистели… За эти дни что мы установили по убийству Воробьевой? Только то, что она получила тот же самый яд, что и Студнев. Получила его в соке, который мог быть как куплен ею в ближайшем магазине, так и принесен из ресторана. Фактически это мало что проясняет. Если она принесла коробку сока из ресторана, то это означает, что операция со шприцем была проделана убийцей непосредственно в «Аль-Магрибе». Если же она купила сок в магазине, то впрыснуть раствор таллиума сульфата в коробку мог тот, кто приходил к ней на квартиру. Сок она пила на завтрак в начале восьмого утра – это установлено экспертизой. Значит, эта коробка с соком попала к ней в холодильник гораздо раньше.

– Мне покоя не дает, что убили именно ее. Официантку, – сказал Никита. – Ну, положим, для убийства Студнева у кого-то и были причины. Но официантка! С точки зрения простой логики, а ты знаешь, что я больше всего ей доверяю, кому из тех, кого мы проверяем по убийству Студнева, могла помешать Воробьева? Почему ее убили? Причем обставили все такими сложностями, предосторожностями – шприц с ядом, клей, смытые мылом отпечатки?

– С точки зрения простой логики на все твое «почему» есть ответы, – сказала Катя. – Почему такой способ отравления выбрали – так он же удобен, Никита. В этой операции ничего сложного как раз и нет, управиться за две минуты можно – проколол коробку, мазнул «Моментом», смыл под краном – все. А насчет самого убийства… Ты когда допрашивал Воробьеву? Утром в среду. Сказала она тебе что-нибудь существенное?

– Нет, пустая была беседа, малополезная.

– Пустая… Это ты один знал. А кое-кто мог предположить, что… Яд в сок впрыснули фактически через несколько часов после вашей с ней «пустой» беседы. Возможно, кто-то очень боялся ее показаний, Никита.

– Каких показания?

– Ну, мало ли каких? Официантки народ умный, наблюдательный. Она же работала в тот вечер, когда отравили Студнева.

– А в среду она как раз утром и не должна была работать. Но зачем-то в приехала в ресторан, – сказал Колосов, – мне сказала – якобы мобильник забыла, но это была явная ложь, я еще тогда почувствовал. А Потехина – хозяйка, – кажется, недовольна была ее появлением. Мне так показалось, возможно, она не хотела, чтобы я допрашивала Воробьеву?

– Возможно, – сказала Катя, – все у нас возможно. А скажи… Симонов Серафим в то утро был в ресторане?

– Был. Причем хороший уже, теплый. Потом он, правда, куда-то делся, я толком даже и не понял – куда, я ведь и с ним тоже хотел поговорить.

– А Воробьева после вашей с ней беседы из ресторана тоже уехала?

– Да, уехала. Она мне сказала, что в среду работает вечером. С шести.

– С шести и до каких? – уточнила Катя.

– До половины второго ночи, ресторан в два закрывается.

– Так поздно? А как же она домой потом добралась, вы установили?

– У них в ресторане договор на аренду частного такси. Таксист развозит персонал вечерней смены по домам. Он отвез домой и Воробьеву. А на следующее утро она приехала к половине десятого, потому что работала в дневную. А потом в пятницу и в субботу у нее должны были быть выходные.

– Только она ими уже не воспользовалась, – сказала Катя, – не успела. Смотри, что же у нас получается? В два ночи она приезжает домой, в семь уже встает, выпивает стакан сока на завтрак, едет снова на работу и начале второго умирает. По крайней мере мы хоть знаем теперь, где она находилась утром в среду, вечером в среду и утром в четверг. А вот что она делала днем в среду после вашей с ней беседы, когда уехала из ресторана, где была, с кем встречалась? Кто к ней приходил? Кому принадлежит тот странный медальон с гильзой от «макарова»? Ты во сколько точно в тот день ресторан покинул?

– Где-то в районе часа дня, – сказал Никита, – тебе, значит, кажется, что ее могли убрать потому, что она что-то знала или видела и могла рассказать нам?

– Очень уж быстро произошло новое убийство в этом «Аль-Магрибе». А у тебя есть другая версия?

– Ну, пожалуй, что и нет. Меня знаешь что сейчас больше всего интересует? – Колосов помолчал. – Механизм убийства официантки мы хоть и с трудом, но выяснили. А вот как дали яд Студневу? То, что оба эти отравления связаны, – факт. Но что мы знаем по первой жертве? Отравление произошло во время ужина. Что конкретно ел Студнев, мы не знаем. Знаем лишь в общих чертах, что происходило в зале ресторана: Потехина, Аврора, Симонов, Студнев, Мохов и подружка твоя Берг сидели за одним общим столом. Мне тут схему маленькую набросали, кто где сидел…

– Студнев, конечно, сидел рядом с Авророй, – сказала Катя, – я это и без твоей схемы знаю.

– Да, точно. Они все сидели за одним столом. Примерно шагах в десяти от них…

– Ты как в лесу прямо расстояние меряешь – компасом не пользовался?

– Перестань насмешничать… В общем, тут же в зале печь-гриль, там работали оба повара – Сайко и Поляков. Готовили мясо на углях, на открытом огне на глазах у клиентов. Стол обслуживали в свободные минуты в основном. Каждый подавал то блюдо, которое готовил. Из зала за все время ужина не отлучались. А вот Воробьева отлучалась. Она же официантка: то принести надо, это подать. Мне, правда, она сказала, что тоже из зала не выходила. Но это профессиональное заблуждение. Ты же сама видела, как она работает.

– Да, когда она нас с Анфисой обслуживала, она не все время была в зале, – сказала Катя, – уходила, потом появлялась с сервировочным столом, с заказом.

– Вот именно! Так было и на том ужине. А теперь давай пофантазируем. Это нас пока ни к чему не обязывает – просто сочинение на вольную тему. Шестеро гостей сидят за столом, два повара работают в зале у них на глазах. Официантка курсирует между залом и кухней. Кому из этих девяти фигурантов легче и незаметнее с точки зрения простейшей логики положить в порционное блюдо, предназначенное для Студнева, яд? Конечно, той, кто не всегда маячит на глазах. Официантке.