Хонорик на тропе кладоискателей - Сотников Владимир Михайлович - Страница 18

И художник задумался, глядя на струящийся ручеек, перетекающий через препятствия из старых веток и сучьев. Макар тоже зачарованно смотрел на воду. Вдруг он почувствовал, как рогулька в его руке словно вздрогнула. Или, может, показалось?

Глава X

Письмо из прошлого

Таким Макар папу еще не видел.

Казалось, это был не Петр Петрович Веселов, а Христофор Колумб перед открытием Америки.

– Представляете, что я откопал! Это же просто уму непостижимо! – восклицал он, не обращая внимания на мамины расспросы о квартире, о Москве, о том, как доехал, закрыл ли перед отъездом форточку, не скучал ли.

Такая масса вопросов всегда обязательна при встрече. Эти вопросы только на первый взгляд кажутся простыми и обычными, но ведь из таких же обычных вещей и состоит по большей части жизнь. Поэтому и получается, что вопросы-ответы о том, как поживает квартира без хозяев, что нового и интересного в Москве, не скучал ли папа без них, – самые главные при встрече. Макар знал, что всегда после расставания, даже самого непродолжительного, родители могли разговаривать на такие темы часами. Потом, правда, уставали.

Но на этот раз папа был совершенно не похож на себя, будто его подменили по дороге. И мама даже не обиделась – наоборот, она встревоженно вглядывалась в папино лицо, решив, наверное, что он заболел.

– Пап, ты хочешь, чтобы мы задрожали от нетерпения! – первой разрядила обстановку Соня. – Уже три раза ты повторил про свою находку! Ну и?..

– Ты как это с отцом разговариваешь? – Папа состроил шутливо-сердитое лицо. – Понукать вздумала?

Макар понял: настроение у папы сложное. Если он может так шутить, значит, и вправду случилось что-то невероятное. Папа узнал нечто такое, что у него даже не получается самым простым способом об этом сообщить. Поэтому, действительно, «понукать» его не стоит. Пусть потихоньку, не торопясь…

Папа взволнованно походил вокруг стола, глубоко вздохнул, потом нагнулся, пощекотал сквозь прутья клетки Нюка… Все эти ненужные действия, наверное, были подготовкой к рассказу. Макар заметил, что у папы от волнения даже подрагивают пальцы.

– Я всю дорогу волновался, – наконец сказал он; голос его звучал не просто взволнованно, а как-то даже торжественно. – Впервые чужая и, казалось, исчезнувшая жизнь предстала передо мной так ярко, что я… растерялся. Я читал много книг, смотрел фильмы, но такого со мной еще не было. Не пойму почему. Наверное, это совпадение, это письмо… Один мой бывший одноклассник работает в милиции. По моей просьбе он навел справки о Гагариных, и через день я посетил одинокую старушку со знаменитой княжеской фамилией. И можете себе представить, мне сразу повезло, на такое совпадение и надеяться было невозможно! Похоже, что эта старушка, Вера Сергеевна Гагарина, жила именно здесь, в этой усадьбе! В далеком-далеком своем детстве.

– Неужели нельзя было ее об этом спросить? – удивился Макар. – Или она ничего не помнит?

– Она была совсем маленькой, – улыбнулся папа. – Из своего детства она помнит только колонны и высокие деревья. К тому же у нее очень серьезные проблемы с памятью. Она с трудом пересказала мне даже самые важные события своей жизни…

– А письмо? – подсказала Соня. – Ты говорил о письме.

– Да, письмо, – спохватился папа. – Вот, я с разрешения Веры Сергеевны снял копию. Но в письме тоже нет ни единого названия – ни деревни, ни речки, вообще нет никакого указания на местность. К тому же письмо неполное, часть его обгорела при каких-то неизвестных обстоятельствах. И нет ни начала, ни конца… Одна середина. Да и то – проступают только отдельные строчки. Это письмо, а точнее записку отец Веры Сергеевны передал с надежным человеком своей жене. Во время революции, как только начались беспорядки и крестьяне из окрестных деревень бросились громить усадьбу, он успел отправить свою семью в Москву, а сам остался. И пропал… Вера Сергеевна больше о нем ничего не знает. Она с матерью и двумя братьями добралась до Петербурга. Потом война, разруха, долгие годы ожидания. Из Петербурга в тридцатые годы их выслали на Урал, где они жили до Отечественной войны. Потом ее мама умерла от тифа, братья – один из них был моложе Веры Сергеевны на шесть лет, второй на два – погибли на фронте. Она окончила курсы медсестер и тоже ушла на фронт. Осталась жива…

– Неужели еще до войны ни ее братья, ни она сама не узнали от матери, как называется место, где был их дом? – воскликнул Макар. – Они могли бы приехать сюда… Хотя бы посмотреть.

– Я спрашивал об этом, – вздохнул папа. – Наверное, зря, только расплакалась старушка. Про братьев она не знает – может, они и возвращались. А она сама… На фронте Вера Сергеевна была тяжело ранена в голову, и судьба словно в очередной раз горько посмеялась над ней. Она почти ничего не помнит. И сомневается даже в тех проблесках памяти, которые у нее случаются. Они меняли столько городков и поселков, что все названия перепутались у нее в голове…

– Читай, читай! – нетерпеливо попросила Соня.

Папа вздохнул и тихим голосом начал читать:

– «…повторять страшные слова: слава богу, что вы далеко отсюда. С трудом нахожу в себе силы, чтобы сообщить суровую и жестокую правду. Наше возвращение невозможно – дом сожжен, и даже на этом не остановились вандалы. Они продолжают рушить стены, вырубать парк, вытаптывать цветники и самое страшное… Самое страшное, что они сделали – забросали мусором и загадили наш источник. Теперь это грязная и зловонная лужа, которая… и видеть это невозможно. Я принял решение заглушить ключ… источник вернется в землю. Я сумею это сделать, как сумел и открыть воду… Горько думать, что мои познания инженера пригодятся для этого, но пусть вода ждет своего часа – в это страшное время она никому не нужна. Поможет мне наша семейная реликвия – горловину источника я заказывал как раз по размеру хруст… Береги себя и детей…». Вот и все, – вздохнул папа. – Вот и все, что осталось от письма.

Все долго молчали. Макар попытался представить человека, который написал это письмо. Наверное, у него совсем не было времени и опасность была совсем рядом. Скорее всего этот мужественный человек знал, что живет последние часы, а может, и минуты…

– А «хруст», что такое «хруст»? – спросил Ладошка.

– Слово наполовину стерлось, – сказал папа. – Скорее всего что-то хрустальное… Или хрустящее?

– Страшная история… – прошептала мама. – И страшнее всего то, что таких историй много, бесконечно много. Почему ты говоришь о совпадении?

– А фамилия, Саша? – Папа удивленно взглянул на маму. – Ты забыла, что Веру Сергеевну я разыскал только благодаря ее фамилии? И наша усадьба принадлежала Гагариным! Может быть, у этой семьи она была не единственной, и скорее всего это так, но… Дворец, руины которого находятся за лугом на холме, разрушен во время революции, он принадлежал князьям Гагариным, Вера Сергеевна тоже Гагарина – разве мало совпадений?

– А вы главное совпадение не заметили! – воскликнул Ладошка. – Они на нас похожи. Мама, папа, два брата и сестра. Вера Сергеевна старшая, как и Соня. Только вот имена у нас, конечно, разные. Наверное, такого имени, как Макар, тогда еще не было.

Все невесело улыбнулись.

– Было такое имя. Но не в этом дело, – сказал папа. – А ведь действительно, я только сейчас, после Ладошкиных слов, понял, почему меня так взволновала эта история. Я как будто перенес ее на нас. Точно такая семья…

– Надо обязательно найти этот источник! – воскликнул Макар. – Не может быть, чтобы от него не осталось никаких следов!

Папа вздохнул:

– Во-первых, мама права: у нас нет никаких доказательств, что наша усадьба принадлежала Вере Сергеевне. Род Гагариных в те времена, наверное, состоял не из одной только семьи. А во-вторых, неизвестно, как первоначально выглядел этот источник. Необязательно ведь он существовал в виде фонтана, правда? Может, это было что-то вроде обыкновенного ключа, бьющего из-под земли. Он исчез, зарос травой, место покрылось дерном… Как искать?