Яд древней богини - Солнцева Наталья - Страница 37

– Вот именно… – машинально подтвердил тот, кивая.

– Вы свободны, – со скрытой угрозой произнес Рудольф Петрович.

Майор вышел из кабинета, в задумчивости зашагал по коридору. Он все еще не решался доложить начальнику, что идет параллельное частное расследование похожих случаев. Возможно, стоит объединить усилия? Черт его знает, этого Межинова… как он на это посмотрит? Человек в управлении новый, недавно назначенный на занимаемую должность. Какой у него характер? Что преобладает, здравый смысл или амбиции?

Заместитель выжидал, приглядывался. За промедление в неофициальном расследовании его не накажут, разве что поругают. А к недовольству начальников он успел привыкнуть. Кстати, почему подполковник так близко к сердцу принимает сие конфиденциальное поручение? Выслужиться хочет? Не похоже… Скорее, что-то личное.

Так и не придя к окончательному выводу, майор погрузился в текучку, отвлекся и на время забыл о странном поведении шефа.

Межинов же места себе не находил, метался по кабинету, снедаемый беспокойством. Слова Карины засели в его уме, вызвали волнение. Он сел, поколебался и набрал номер ее рабочего телефона, что делал крайне редко.

– Рад слышать тебя, – сказал он, подавляя вспыхнувшее желание.

– Что-то случилось?

Голос Карины – грудной, несколько хрипловатый, сразу заставил Межинова внутренне напрячься. Если это любовь, то совсем не такая, как у других. Это горн, в котором он горит и плавится, начиная с ранней юности. Неужели ему суждено гореть вечно?

– Слава богу, ничего, кроме приступа тоски по тебе, – сказал он.

Она холодно усмехнулась, посоветовала:

– Попарься в баньке с травами, и хандру как рукой снимет. У нас в «Анастазиуме» это удовольствие стоит не так уж дорого. Приходи, я договорюсь.

– Ты не поняла, – вздохнул подполковник. – Эта хандра неизлечима.

Карина подавила готовый вырваться смешок.

– Есть универсальное лекарство от неизлечимых болезней, – после паузы произнесла она. – Хотя вряд ли ты им воспользуешься. В Мексике появился культ новой святой… может быть, тебе стоит обратиться к ней?

– До Мексики далеко… Ты имеешь в виду покровителя влюбленных, святого Валентина?

– Это она, Рудольф, Святая Смерть! Она приходит, чтобы обручиться, и приносит кольцо.

– Какое кольцо? – в замешательстве пробормотал Межинов.

Холодный комок появился у него в груди, медленно опустился к желудку.

– Помнишь, я тебе говорила?

– Что?

Мысли Рудольфа Петровича разбежались, и он не мог поймать ни одной.

– Кольцо… с надписью «Любовью соединены на смерть».

– Но… разве на кольце, которое… призрак вручил Зое Павловне, есть надпись? Тьфу, что я болтаю? Призрак! Помешательство какое-то… Мы все впали в безумие! Так о чем я? А! О кольце… – Он говорил сумбурно, сбивчиво. – Ты же вроде не упоминала о надписи.

– На том кольце и нет никакой надписи, – спокойно ответила Карина. – Надпись есть на другом.

Лоб Межинова покрылся испариной.

– Я запутался, – признался подполковник. – Есть еще одно кольцо? Другое?

– Остается только позавидовать твоей догадливости, – мрачно пошутила Карина. – Сразу виден профессиональный опыт. При твоих способностях, Рудольф, пора иметь генеральские погоны.

– Издеваешься?

– Отнюдь нет. Мне не до этого. Хочешь послушать страшную историю?

– Ну… – хрипло, ощущая, как сердце ухнуло вниз, пробормотал Межинов. – Давай.

– Вчера вечером я возвращалась домой… погода была теплая, в небе мерцали звезды, а в воздухе летал тополиный пух. В темноте его не было видно, и, казалось, это сама ночь нежно касается щек. По дороге из тени под деревьями навстречу мне выступила темная фигура… протянула руку… Эта рука была черной, на ладони лежало кольцо. Я, как завороженная, взяла его, положила в карман легкого пиджака… и пошла дальше. Мое дыхание стеснилось, сердце бешено стучало, а язык будто прирос к нёбу. Я хотела обернуться, посмотреть назад, и… не смогла. Как деревянная, я открыла дверь подъезда… и пришла в себя уже в квартире. Видимо, разделась, легла спать… но ничего не помню. Утром зазвонил телефон, и мертвый голос сообщил мне, что я обручилась со смертью.

– Ты достала кольцо?

– Конечно. У меня наступило просветление сознания, я полезла в карман пиджака… там действительно лежало кольцо. Не простое, а золотое… с выгравированной надписью внутри. Это не ты заказал его для меня?

Межинов задохнулся от негодования, кровь бросилась ему в лицо.

– Что ты говоришь?! – прохрипел он. – Как у тебя язык поворачивается?

– Плохо, – призналась Карина. – Он немеет… И в груди появилось странное ощущение жжения и пустоты. Ведь это я рассказала тебе о Майерлинге и о надписи «Любовью соединены на смерть». Разве нет?

– Да… ну и что? Я не заказывал никакого кольца! – Межинов почти кричал. – Клянусь тебе!

Она рассмеялась. В ее смехе сквозила горечь.

– Конечно, не ты. Это сделал наследный принц Рудольф.

– Карина, мне не до шуток! – возмутился подполковник. – Перестань говорить ерунду! Дело серьезнее, чем ты полагаешь. Кстати, как здоровье Зои Павловны?

– Никак.

– Ей стало хуже?

– Ей не стало лучше, – вздохнула Карина. – Кашель, слабость, обмороки. Пора молиться!

– Не шути так…

– А что мне прикажешь делать? – разозлилась она. – В нашей семье творится… Впрочем, прости. Ты здесь ни при чем. Жизнь, любовь и смерть неразрывно связаны, как три сестры. От этого никуда не деться!

Межинов молчал, пытаясь успокоиться.

– Ты можешь показать мне кольцо? – спросил он, отдышавшись.

– Да, разумеется. Оно со мной. Приедешь?

– Сейчас же. И еще одно: тебе необходимо срочно обследоваться, Карина.

– В каком смысле?

– Я не врач, но… сделай хотя бы рентген легких, анализы!

Ее удивлению не было пределов.

– Зачем?

Межинов плохо соображал, что говорит.

– Понимаешь, ты могла заразиться от Зои Павловны!

– Смертью?

– Бронхитом! Ффу-у-у, Карина… ты меня пугаешь. Раз в жизни послушайся моего совета! Я… в общем, не только с вами происходят подобные вещи. Это…

– Я поняла. Ты паникер, Рудольф. У вас в милиции все такие?

Она бросила трубку. Межинов несколько минут тупо смотрел перед собой, слушая гудки. Пот катился по его лицу, по вискам… во рту возник привкус крови.

Подполковник опустил трубку на рычаг и вызвал заместителя.

Господин Смирнов с трудом нашел указанный в адресе номер дома на Люблинской улице, где проживал брат «преподобной Евлании». Долго звонил в ободранную дверь на первом этаже. Никакого эффекта.

«Не хватало, чтобы еще Демьян Локшинов куда-нибудь пропал или, не дай боже, умер, – подумал сыщик. – Тогда как в сказке: иди туда, не знаю, куда, ищи то, не знаю, что».

Он вышел на улицу, сел на лавочку под рябиной. За забором в детском садике кричали дети. Ветер гонял по асфальту пыль и фантики от конфет.

К лавочке направлялась согбенная бабулька в панамке, с видавшей виды клеенчатой сумкой. Задыхаясь, она села рядом со Славкой.

– Здравствуйте, – вежливо привстал сыщик.

Старушка, не привыкшая к такой любезности, смутилась.

– Ох… сердце прихватывает, – пояснила она, громко дыша. – Давеча лифт не работал, а я на пятом этаже живу. Чудом не померла на лестнице.

– С лифтами безобразие творится, – поддакнул Смирнов. – О пожилых людях никто не заботится. Куда идет квартплата? Чиновники прокручивают и наживаются на людских слезах!

Старушка с уважением посмотрела на него. Воспитанный человек!

– Вы кого-нибудь ждете? – спросила она.

– Я к Локшинову пришел, – не теряя надежды получить информацию о местонахождении Демьяна Васильевича, сказал сыщик. – А его нет дома.

– Спит он. В ночную дежурил, а теперь отсыпается. Демьян сторожем работает на автостоянке. Хороший человек, золотые руки! Он мне и краны чинит, и ножи точит, и лампочки вкручивает… я ведь одна живу, и он одинокий. Куда женщины смотрят? Такой мастеровитый мужик без семьи остался. Пьющий, правда, но в меру. Зато как хорош собой – загляденье! И возраст – не помеха. Говорят, настоящая красота с годами выстаивается, подобно вину – только набирает силу.