Третье рождение Феникса - Солнцева Наталья - Страница 15

Андрей Чернышев призвал всю силу воли, дабы сохранять беззаботный, разудалый вид этакого гуляки, кутилы-гусара, которому все нипочем. Он бросал полные страсти взгляды на Ольгу и Зорину, избегая лишь Марии Варламовны, Маши… ради которой он рвался в захудалый Костров, жертвуя военной карьерой, продвижением и должностью. А она зря времени не теряла, обросла ухажерами, как праздничная елка – пряниками и конфетами. Вон, молодой Вершинин млеет от щенячьего восторга, сидя напротив и глазея в вырез ее платья. Так бы и свернул ему нахальную башку! Впрочем, этот безусый юнец Чернышеву не помеха. Куда опаснее второй – самоуверенный, расфуфыренный питерский хлыщ, который прилип к Машеньке, как пластырь. Правду говорили знакомые офицеры, что госпожа Симанская собирается замуж, а он, дурак, не верил! Вот, представился случай самому убедиться. И уж чувствует себя у Симанских как дома приезжий жених – с мамашей на короткой ноге: подлизывается к будущей теще. Что с этим делать? Не стреляться же с ним, в самом деле? «А почему бы и нет?» – мелькнула шальная мысль, вспыхнула… и пропала.

Чернышев скрипнул зубами, заметив, как Руслан наливает Маше в бокал вино, шепчет что-то ей на ушко. Проклятие! Майор выпил водки, не дожидаясь тоста, налил себе еще и вновь быстро выпил. Легче не стало.

Мария Варламовна же как будто не замечала ничего – пила, ела, улыбалась. Она не ощущала себя мишенью, яблоком раздора, точкой столкновения мужских амбиций, тяжелых, хмельных страстей. За столом, несмотря на скрытое кипение чувств, велся вполне мирный, внешне весело-оживленный разговор. Разве что пили много и как-то отчаянно.

– Прошу внимания, господа! – тоном великосветской дамы воскликнула Тамара Ивановна. – У нас сегодня будут фанты! А после… сюрприз!

Все смолкли, повернулись в ее сторону.

– Предлагаю потанцевать! – осмелев от нескольких рюмок коньяка, предложил Борис Герц.

Его слова потонули в хоре голосов, требующих собирать вещи-фанты, по которым будут назначаться задания. Ольга Вершинина принесла высокую вазу с широким горлышком и обошла с нею гостей. Каждый положил туда какую-нибудь мелкую вещицу. Мария Варламовна опустила в вазу перстень с александритом.

Зорина потирала руки – пока все шло так, как она задумала.

Глава 7

Ева сидела на диване, поджав ноги, грелась у огня. Березовые поленья уютно потрескивали, от камина шел жар.

– Все! – сказал Смирнов, обнимая ее за плечи. – Машина в гараже, ворота я закрыл. Воду включил. Через пару часов бойлер нагреется, если электричество не вырубят. Пойду, поищу съестные припасы Синей Бороды.

– Я видела в кухонном шкафчике какие-то консервы, – вспомнила Ева. – И чайник поставь, пожалуйста.

Когда выяснилось, что в доме будет вода, она повеселела. Камин можно жечь хоть всю ночь, дров хватит. Смерть от голода им тоже не грозит. Вот только тени убиенных жен… Мысли о присутствии в доме бесплотных духов, не упокоившихся с миром, внушали Еве некоторые опасения.

– Сама придумала ужастик, теперь сама же и боюсь, – прошептала она, укутываясь в плед. – Ничего, выпью перед сном пятьдесят граммов коньяка, и все страхи как рукой снимет.

Всеслав нашел на кухне банку ветчины, сардины в масле, маринованные огурцы, несколько пачек сухого печенья, абрикосовый джем, растворимый кофе и компот из ананасов. Этого им с Евой хватит и на ужин, и на завтрак.

Он сложил еду на поднос, принес в «каминный зал».

– А кофе? – спросила Ева.

– Сейчас сделаю.

Она жевала без аппетита, хотя с утра ничего в рот не брала. Предстоящая ночь в этом доме пугала ее. Нервы…

– Ты же говорила, что проголодалась, – улыбнулся Славка. – А сама ничего не ешь.

– Я боюсь, – буркнула Ева, с трудом проглотив кусочек ветчины. – Мне лучше было остаться дома. Не люблю чужого жилья.

– Здесь нет никого, кроме нас. Я обошел оба этажа, заглянул в каждый уголок.

– А подвал?

Сыщик с завидным спокойствием поглощал сардины, рядком укладывая их на печенье, и запивал горячим кофе.

– Неужели кто-то в такой мороз будет сидеть в подвале? И зачем, скажи на милость? Нас с тобой подкарауливать?

Ева понимала, что он прав, но страх не уходил. Она пила кофе с коньяком, стараясь не думать о темноте и тишине, которые скоро наполнят дом. В этой темноте…

– Спать будем здесь, – прервал ее воображаемые ужасы Смирнов. – У огня.

Он придвинул один из диванов поближе к камину, принес подушки и плед. Метель не унималась. Слышно было, как дует за окнами ветер.

– Бойлер нагрелся? – спросила Ева.

– Наверное, еще нет. Придется подождать.

Светильник под потолком несколько раз мигнул.

– Снег может повредить провода, – сказал Всеслав, поднимая голову. – Ничего страшного. В бойлере полно воды, запас свеч приличный. Не пропадем.

Не успел он закончить фразу, как свет еще раз мигнул и погас.

– А-а-а! – завопила Ева, натягивая на голову плед. – Я так и знала!

Огонь в камине бросал на стены неровные багровые отблески, углы «зала» тонули во тьме. Смирнов подложил еще дров, опустил жалюзи на окнах, задернул тяжелые шторы, улегся рядом с Евой, обнял ее.

– Ты закрыл входную дверь? – испуганно прошептала она.

– Конечно, закрыл. Спи…

Ева затихла, прислушиваясь. За стенами дома бушевала вьюга, огонь с треском пожирал дрова. Всеслав сразу уснул, его ровное дыхание успокаивало Еву. Мало-помалу она задремала…

Посреди ночи она вдруг открыла глаза, ей захотелось пить. В чайнике оставалось немного воды, но надо было идти в кухню. Стараясь не разбудить Славку, Ева выскользнула из-под пледа, зажгла свечу и… Наверху, на втором этаже, раздался шорох, будто кто-то волочил по полу подол длинного платья. Скрипнули ступеньки лестницы… Ни жива, ни мертва, Ева потушила огонек свечи, вышла в холл и замерла. По лестнице спускалась женщина в старинном наряде, ее длинные волосы развевались, руки были вытянуты вперед, а на груди зияла открытая рана… кровь струйкой стекала по подолу, ее черные капли оставляли на лестнице кровавый след…

«Я же не кошка и не могу видеть в темноте», – подумала Ева.

Она хотела закричать, но горло свела судорога, а ноги приросли к полу.

– Ева! Ева! – Кто-то тряс ее за плечо. – Что с тобой? Проснись…

Жуткое видение сменилось лицом Славки, склонившимся над ней. Ева вытаращила на него глаза, не в силах вымолвить ни слова.

– Ты громко стонала во сне, – сказал он. – Ночной кошмар? Выпей воды.

Она отодвинула его руку со стаканом, прошептала онемевшими губами:

– Я видела ее… жену Синей Бороды! Там, на лестнице…

– Кого? Где?

Ева медленно приходила в себя. Она лежала на диване, Славка сидел рядом, держал ее за руку; камин слабо горел, на каминной полке стоял подсвечник с зажженной свечой. Ей что, все приснилось? Господи…

– Мне приснилось… я видела мертвую женщину, она шла по лестнице, а за ней тянулся кровавый след… Что это? – Ева приподнялась, впилась пальцами в Славкину ладонь. – Слышишь? Тс-с-ссс…

Он хотел что-то ответить, но Ева прижала к его губам влажные от страха пальцы.

– Тихо…

В наступившей тишине отчетливо раздался какой-то скрежет, приглушенный шум и шаги. Сыщик вскочил, задул свечу.

– Сиди здесь и не двигайся, – прошептал он, набрасывая на Еву плед. – Даже не дыши!

Он бесшумно скользнул к двери, выглянул в холл. Кромешная тьма стояла в доме, но в ее непроглядном мраке явственно ощущалось чье-то присутствие. Смирнов прикрыл за собой дверь «каминного зала», где осталась Ева, двинулся вперед и прижался к стене холла. Холод пробрал его до костей. Однако ветер на улице, кажется, начал стихать – во всяком случае, он уже не ударял порывами в стекла окон. В наступившей тишине послышались крадущиеся шаги.

Сыщик не ожидал встретить окровавленную тень мертвой женщины. В отличие от Евы, он сразу понял, что кто-то проник в дом и этот кто-то – отнюдь не бесплотен. Глаза плохо привыкали к темноте, вернее, густой мрак ничто не рассеивало. В холл выходило несколько дверей. Смирнов определил, откуда раздается шум, и затаился. Неизвестный, кто бы он ни был и с какой бы целью ни забрался в дом, не станет сидеть в темноте.