Охота на эльфа - Скаландис Ант - Страница 38

На рубеже девяносто четвертого – девяносто пятого годов власть в России окончательно перестала дружить с законом. Это мигом почувствовали бандиты всех мастей, и стремительно укрупнившиеся преступные группировки реально установили свой контроль над всеми отраслями экономики. Вопросы о предоставлении миллиардных кредитов, вопросы об экспорте нефти и оружия, леса и золота, вопросы о западных инвестициях, о процентах по внешнему долгу, решались теперь гораздо быстрее и легче на воровских сходняках, чем на заседаниях Госдумы или правительства. Иной пахан зоны сделался поважнее министра или лидера парламентской фракции. Я не шучу. Так было, да и сегодня не многое изменилось. В девяносто пятом, собственно, и возникла «Корпорация Феникс», зарегистрированная официально под многими другими именами в разных городах не только этой страны. Мы стали непотопляемы. Потому что нас больше нет де юре, а де факто… Убить допустим меня – это же бессмыслица. Мы создали систему, по форме копирующую все криминальные группировки бывшего СССР, а по сути противостоящую им, и это система будет жить и развиваться. Потому что она нужна стране. Да конечно, для кого-то мы теневая налоговая полиция. Для кого-то просто рэкетиры. То есть тривиальные бандиты. Что ж, собака лает, ветер носит…

Павленко сделал еще одну паузу, словно сбился с мысли и обвел глазами слушателей, то есть нас. В принципе, все, что он говорил, вызывало уважение, и под многими его утверждениями лично я готов был подписаться, но и вопросов оставалось много. Например, такой, лежащий на поверхности:

– Так кто же они, люди Аникеева из центра «Сфера»? Вроде не коммуняки и не бандиты? Совсем такие же, как вы, правильно?

– Правильно, – сказал Павленко. – Разумеется, они не коммунисты, даже не социалисты с человеческим лицом. И, пожалуй, сегодня уже и не бандиты. Они гордо зовут себя рыночниками, как бы становясь на одну доску с Гайдаром и Чубайсом. Ну, спасибо еще, монетаристами не называются. А хотите, я объясню вам, как их называли раньше, точнее, тех, из кого они выросли? Ведь организация Аникеева намного старше нашей. Они еще при Брежневе существовали. И знаете, как назывались? По глазам вижу, догадались. Правильно – «цеховики». Их лозунг был: «Да здравствует подпольная рыночная экономика вопреки всему!» Они выполнили свою историческую миссию: балансируя между побегами за границу и дежурными отсидками, они ковали кадры для будущей перестройки. Именно из цеховиков и получились вначале преуспевающие кооператоры, а потом крупные банкиры, торговцы недвижимостью и промышленники. Я готов поставить им памятник за то, что они сумели пронести традиции великой российской экономики сквозь годы коммунистического идиотизма. Но беда в другом: после путча девяносто первого года они не сумели еще раз перестроиться. Их лозунг остался прежним – за подпольную рыночную экономику! Они так и не научились платить налоги никому. На низовом уровне готовы отстегивать мелкому, плохо организованному рэкету, работающему только на себя до первого мента или до первого конкурента. А на среднем и верхнем уровне они с упорством, достойным лучшего применения, отстаивают свое право считаться государством в государстве. Лучше протаранить танком ворота, чем перевести деньги на счет. «Мы – сила. Извольте считаться с нами!» Но, ребята-демократы, право слово, нельзя же так! Я понимаю, конечно, что дурной пример заразителен, но моя резиденция – это же вам все-таки не Дворец Дудаева в Грозном и даже не Белый Дом на Краснопресненской набережной!

Говорил он красиво, ну, прямо заслушаешься! И даже Циркач, главный поклонник идей Аникеева, видать, призадумался всерьез, собираясь с новыми вопросами. Меж тем Павленко продолжал:

– Понимаете, ребята, еще пять лет назад, даже три года назад все эти необъятные базары с умопомрачительным оборотом черной налички играли скорее положительную роль в экономике, они позволили на порядок увеличить наш товарообмен со всеми странами, они позволили простым людям покупать все в широком ассортименте по сниженным ценам, они предоставили колоссальное количество рабочих мест, они стимулировали развитие мелкого и среднего бизнеса, и все это было прекрасно. Но когда наш друг Аникеев сделался богаче Рокфеллера, – да что Рокфеллер, Аникеев сделался богаче Мавроди! – вот тогда и случилось это головокружение от успехов. В девяносто шестом он, ни минуты не сомневаясь, поддержал Ельцина. Когда ему принесли калькуляцию на сколько-то там десятков миллионов, он спросил: «Вы что, хотите, чтобы выиграл Зюганов?» И небрежным жестом швырнул на предвыборную компанию миллиард долларов. Он очень не хотел, чтобы выиграл Зюганов, он просто не мог этого допустить. Говорят, Борис Николаевич предлагал ему какое-то кресло в кабинете министров. Чуть ли не вице-премьера, но Лазарь, конечно, отказался. Нелюбовь к официальным должностям он таки унаследовал от вора-отца. Ему действительно не нужна была публичная власть. Он предпочитал сидеть за сценой и дергать за ниточки, а мир и так принадлежал ему. Беда оказалась в другом: Аникеев не сумел остановиться. А и нужно-то было всего ничего: сделать паузу, скушать «Твикс», оглядеться по сторонам и послушать умных людей. Но деньги сыпались и сыпались на него, увеличиваясь чуть ли не в геометрической прогрессии, – ну, натуральная пирамида Мавроди! Как же тут остановишься?! Кстати, вы хоть представляете себе, о каких деньгах идет речь?

– Приблизительно, – сказал я. – Нам Циркач рассказывал. – Я кивнул в сторону Бориса. – Он три месяца в личной охране Аникеева проработал.

– Ну, так а я вам не приблизительно расскажу, а совершенно точно. Начну с такой байки.

И я подумал: если он сейчас про стеклотару начнет рассказывать, я со смеху помру. Но Павленко заговорил совсем о другом. Про то, как бутылки принимают, он, наверно, и не знал ничего. А о том, что такое байка, у него явно были какие-то свои представления.

– Наши хваленые экономисты который год пыжатся оценить, сколько наличных денег прокачивается через неофициальный рынок товаров и услуг. Или, например, сколько наличной валюты хранится в матрасах у населения. Каких только цифр не называли! И десять миллиардов, и тридцать, и сорок, все с госбюджетом сравнивали да с внешним долгом, а меж тем цифра эта, кому надо, давно известна, потому как рассчитывается элементарно. Просто ее следует находить не через среднюю зарплату россиян – заведомо абстрактную и никому не известную величину, – а через эмиссию государственного банка США, который довольно четко отслеживает все потоки наличного доллара в мире. Но это для российской прессы сугубо закрытые данные. Почему-то. Однако информацией этого рода, очевидно, располагал (отчасти) Гриша Явлинский. И в одном интервью, кажется, на «НТВ», он возьми да и брякни в прямом эфире: дескать, по моим оценкам, на руках у населения триста восемьдесят(!) миллиардов долларов, то есть примерно в двадцать раз больше годового бюджета всей России. Обратите, внимание, больше этого интервью нигде ни разу не показывали, притом, что названная уважаемым Григорием Алексеевичем цифра на самом деле сильно занижена. Это я вам со всей ответственностью говорю. Явлинский очевидно имел ввиду население со средним достатком и ниже. А если меня и вас, и самого Гришу, и Березовского с Гусинским, и Аникеева с Мышкиным и всех прочих тоже за население считать, – а ведь надо считать, надо, потому что и у нас есть свои маленькие матрасики, помимо счетов в банках, недвижимости и прочих ликвидов и неликвидов! Так вот, если всех считать, то циферка наша за полтора триллиона шагнет. Интересная арифметика, правда? А теперь прикиньте, какая часть от этих сбережений тратится в течение года? Люди, конечно, все разные. Есть гобсеки, у которых девяносто девять процентов в сундуке. Есть почти нищие, которые откладывают только на гроб. Есть полунищие, которые откладывают на крупные покупки. Есть бизнесмены – эти откладывают необходимый минимум, а все остальное пускают в оборот. Наконец, есть просто люди со средним достатком, которые держат в чулке не больше пятнадцати-двадцати процентов годового дохода и, соответственно, годовых расходов. В общем, заверяю вас как экономист, по среднему значению выходит, что годовой оборот наличных денег раза в два превышает объем «матрасных» сбережений. Теперь уменьшим эту цифру примерно на треть, потому что как раз такая часть денег населения крутится в официальной сфере, облагаемой налогами. И, наконец, умножим минимум на три, а то и на пять, потому что кроме эмиссии банка США, есть еще эмиссия Центробанка России…