Меч Тристана - Скаландис Ант - Страница 32

Скрипнула дверь, и зеленоглазый маг растворился в ночи.

Они сразу начали целоваться. А потом Иван чуть было все не испортил.

– Погоди, – сказал он, – я только хотел обсудить один вопрос. По поводу Бригитты. Ты что же, действительно намерена в первую ночь подложить ее королю Марку вместо себя, как советует этот всезнающий Мырддин?

– Ну конечно, а что еще нам остается делать. Я ведь тебе объясняла, что Бригитта – настоящая девственница, несмотря на все свое внешнее распутство. А кроме нее, нам довериться некому.

– Но ведь это жестоко по отношению к девушке.

– Ах, вот что тебя волнует в первую очередь! – наполовину в шутку, наполовину всерьез возмутилась Маша. – А меня так больше всего тревожит возможный провал всей нашей авантюры.

– Как же может случиться провал, если все это уже произошло во время уно и закончилось благополучно? Стеклянный лабиринт, мэм!

– Дурик ты! Иванушка-дурачок. Ничего еще не произошло и не закончилось. Все еще только начинается. А вариантов легенды существует столько!.. Знаешь, некоторые ленивые авторы так сокращали сюжет, что, согласно их версиям, король Марк вполне может разоблачить нас в первый же день и казнить прилюдно.

– Ё-моё! Так, может, лучше все-таки тебе самой изобразить непорочность?

– Ну ты и хам, Ванюша! А если он все-таки догадается? В этом случае я даже ноги унести не успею. Они же тут совершенно дикие люди! Схватится за меч и…

– Да погоди ты! С какой стати он догадается? У твоей матушки ирландской столько всяких средств в аптеке. Неужели не найдется чего-то подходящего? Мне в институте рассказывали, что девчонки такие вещи в элементе исполняют. Имитация полная, даже опытные мужики покупались.

– Нет, Ваня, – решительно возразила Маша. – Этот номер здесь не пройдет. У этих кельтов лишение девственности – необычайно торжественный ритуал. Старина Марк наверняка собаку съел в этом вопросе. Так что надо следовать традициям местного населения. А за Бригитту не переживай – она, глядишь, еще и удовольствие получит. Король-то, говорят, несмотря на возраст, мужчина хоть куда.

– Не знаю, не пробовал, но с виду пожалуй что и так, – раздумчиво проговорил Иван. – Меня еще другое волнует. Ведь король Марк, очевидно, захочет иметь от тебя наследника. Иначе зачем ему вообще жениться? Так неужели ты…

– Успокойся, – сказала Маша, – диагноз «бесплодие» поставили мне очень хорошие специалисты.

– А если они все-таки ошиблись? А если «тамошние» болезни здесь напрочь пропадают? Я же в Корнуолл без гангрены явился!

– Это другое, Ваня, совсем другое. Понимаешь, ни в одной версии легенды о Тристане не говорится ни слова о детях Изольды. С Марком ли, с Тристаном ли – никаких беременностей. Она, то есть я, наверняка бесплодна. Так что могу куролесить сколько угодно и с кем угодно. Понятно? Между прочим, венерических болезней у них здесь тоже пока нет. Полнейшее раздолье для свободной любви и секса!

Иван вдруг почувствовал, как Машина рука игриво крадется вверх по его бедру.

– Ванька-встанька, ты скотина! От этих разговоров я уже сама не своя.

– А я, думаешь, чей?

– Ты?! Думаю, что мой!

И сплетаясь в объятиях, они начали раздевать друг друга.* * *Вторая ночь любви получилась у них совершенно волшебной. Они не выпили ни глотка вина на этот раз, но были под утро в тысячу раз пьянее просто оттого, что за разом раз открывали друг в друге все новые и новые сокровища.

Поверьте, этих восхитительных тайн им хватит вполне и на третью ночь, и еще на много-много ночей.

Глава девятая,

Тинтайоль встречал его почти столь же пышно, как и в день победы над Моральтом. Хотя на самом-то деле многие при дворе Марка были не слишком приятно удивлены очередным волшебным возвращением неубиваемого Тристана. Да и сам король уже не проявлял так явно теплых отеческих чувств, какие обуревали его прежде: во-первых, Тристан окончательно возмужал, называть его мальчиком казалось теперь просто оскорбительным, а во-вторых, для Марка дороже родного племянника сделалась золотовласая красавица Изольда, которую полюбил он с первого взгляда.

И потому, быть может, единственным существом, которое встретило Тристана в Тинтайоле с искренней радостью, была его любимая собака. Да и сам он только пятнистой, брылястой Луше по-настоящему и обрадовался.

Тристан действительно был теперь совсем другим человеком. Юношескому восторгу, который тогда, по возвращении с острова Святого Самсунга, оказался сильнее усталости и свербящей боли глубоких ран, не было больше места в его сердце. Он улыбался, он поднимал свой кубок с игристым вином, он выдавал красивые стихотворные экспромты во славу короля и новой королевы Корнуолла – прекрасной белокурой Изольды, он играл им на арфе и роте и даже на самодельной гитаре, которую Изольда сберегла для него и вместе со своими вещами доставила в Тинтайоль, а потом по уже сложившейся традиции исполнял диковинные песни разных народов, радуя слух всех собравшихся в торжественной королевской зале.

Но то был не его праздник, Тристан участвовал в общих свадебных игрищах, однако же был ото всех и от всего отдельно. Кажется, Марк даже почувствовал это, но ничего не сказал любимому племяннику. «Мало ли что, все-таки ж юному… да нет, теперь уже не юному, а молодому рыцарю довелось пройти очень трудный путь со многими битвами и ранениями. Мой мальчик просто устал», – думал Марк, про себя продолжая называть его мальчиком. Но главное, король был по-настоящему счастлив в день своего венчания и не хотел омрачать никакой печалью светлую радость брачного ритуала.

Разумеется, новоиспеченная королева тоже была не в себе, но ей-то как раз приходилось намного легче, чем Тристану. Проще было играть свою роль – роль чужестранки, едва покинувшей родину, роль вчерашней юной принцессы, в одночасье расставшейся с отцом и матерью, со всеми дорогими ей людьми, оставившей за морем подруг, служанок, лошадей, собак, любимый замок с таким привычным, умиротворяющим видом из окошка на широкую реку и заливные луга. Молодая ирландка и не должна была вести себя иначе в Корнуолле в эти первые дни. Ее потерянность и грусть лишь умиляли старого Марка и вызывали в нем еще бульшую страсть и нежность.

Пиршество по поводу величайшей в истории Корнуолла свадьбы катилось к концу. Уже у многих не хватало сил ни пить, ни есть, ни петь, ни танцевать. И наконец ночная тьма опустилась на Тинтайоль. Непроглядная тьма, без луны и звезд, потому как небо еще с вечера затянуло низкими, плотными тучами.

Улучив момент, Тристан отозвал дядю в сторонку и как мужчина мужчине объяснил ему суть ирландского обычая, согласно которому суженая в первую брачную ночь отдается жениху при полностью погашенном свете, ведь стыдливость невесты – одна из главных добродетелей ее, а к тому же утрата девства – великое таинство, и как оно совершается, не должны видеть не только люди, но даже призраки ночи, по преданию, залетающие на огонек. Вот почему ни один факел не должен гореть в королевских покоях во время этого знаменательного события.

Марк выслушал племянника, согласился, что ирландский обычай красив, и обещал не нарушать тех правил, каким намерена следовать его молодая жена.

А потом, когда Марк и Изольда возлегли на брачное ложе, к ним в покои вступила Бригитта, внесла заветный кувшин с любовным напитком – сюрприз для короля – и подробно, стихами, как она это умела, обученная в действительности самими исландскими скальдами, рассказала Марку, для чего служит напиток и как его следует употреблять.

И Марк был в восхищении от этой еще более красивой традиции и осушил половину кубка, и подивился возникшим у него ощущениям. Бригитта, впрочем, предупредила, что пить волшебное зелье нелегко, поэтому Марк не закашлялся, а только выпучил от неожиданности глаза, покраснел весь, как рак, но тут же расслабился и пришел буквально в неописуемый восторг. По телу его разлилось неземное, неведомое ему ранее блаженство.