Скалолазка и мертвая вода - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 51

– Знаете, каковы основные лозунги «Мглы»? «Прогресс – только для Америки!», «США – номер один в мире!». Крайний эгоизм и цинизм организации – вот одна из причин, почему я ушел оттуда. Правда, не основная…

Мы пронеслись под мостом. Его тень мелькнула над нами, подобно летящей птице. После услышанного эта тень показалась ледяным лезвием. Словно призрак огромной, мрачной фигуры надвинулся на Европу.

– Чем занимается спецотдел?

– Изначально он был создан, чтобы отрезать доступ террористов к ядерному и химическому оружию, а также к новейшим технологиям в области физики, химии, компьютеров, медицины. Разведка, контроль, предупреждение. Но чем занимается отдел и кто в его штате, какие люди задействованы в агентурной сети и кому платятся деньги, не знает никто, кроме Кларка.

– То есть неизвестно, кто чем занимается конкретно?

– И поисками древних мифических артефактов тоже. Представители отдела участвуют в археологических раскопках по всему свету. Я слышал и о нашем интересе в разработке минералов в Южной Америке. Слышал о генетических экспериментах в малазийских биохимических лабораториях… Опыты с «мертвой водой» велись в новозеландской лаборатории.

– Бейкер убил мою подругу, – сказала я. Позади нас послышался басовитый гудок. – Я должна к завтрашнему полудню найти «живую воду».

– Боюсь, у вас ничего не выйдет. Левиафан вот уже восемь лет ищет ее.

– Но ведь он нашел «воду мертвую»!

– Это не он, а Ганеш.

– Вам знакома легенда о Ганеше?

– Мне посчастливилось увидеть перевод с латыни.

– О чем там говорится?

Он замолчал, глядя на скопление автомобилей впереди. Затем посмотрел по сторонам. Остановил «тойоту», едва не ткнувшись капотом автомобиля в номерной знак стоявшего впереди пикапа. Я тоже повертела головой. Справа и слева нас стиснули полированные борта. Прижались так тесно, что невозможно было открыть двери.

Мы застряли в пробке.

– Вот некстати! – произнесла я. – Итак времени у меня практически нет!

Пробка, похоже, образовалась надолго. У пикапа впереди отсутствовало заднее стекло, его затенял фанерный щит.

Дуглас Чедвик, отставной агент спецотдела Кларка, почему-то уставился на номерной знак пикапа. А я выглядывала в боковое окно. Пыталась определить, если приоткрою дверцу, смогу ли «протечь» через щель? Пришла к выводу, что нет. Зажали плотно…

– Номер поддельный! – воскликнул Чедвик.

– Что? – не поняла я, все еще прикидывая, как лучше выбраться отсюда. А в следующую секунду я забыла обо всем, потому что щит на пикапе отодвинулся и в амбразуре появился араб с гранатометом.

От неожиданности я потеряла дар речи. Хотела предупредить Чедвика об опасности, но он и сам все прекрасно видел. А из моего рта неслось какое-то дебильное блеяние.

Между тем араб улыбнулся щербатым ртом и поднял гранатомет, направив конус реактивного снаряда прямо в нас.

Из машины не выбраться. Двери не открыть. Вертикальным взлетом «тойоты» не оснащают. Пока опущу стекло, араб разрядит свою штуковину, и тогда вертикальный взлет нам обеспечен, несмотря на непредусмотрительность конструкторов.

– На пол! – закричал Чедвик, но я не шелохнулась. Отчасти потому, что не понимала, как можно спрятаться на полу от гранаты, прошибающей восьмидесятимиллиметровую броню танка и устраивающей внутри него мартеновскую печь. Отчасти потому, что проклятый страх парализовал тело.

Я сидела на месте и не могла отвести взгляд от скалившегося араба. Тот положил палец на спусковой крючок. Его намерение наконец дошло до меня, и я запоздало завопила:

– Там араб с гранатометом!

Два выстрела оглушили меня. Салон заполнили пороховые газы.

Я едва успела прикрыть лицо. Осколки, словно мелкие ледышки, исполосовали левую руку.

Лобовое стекло превратилось в паутину с дырой возле того места, где находился пистолет Чедвика. Сквозь мозаику трещин я увидела, что лицо араба превратилось в клюквенный торт.

Он упал, дернув стрелу гранатомета.

И выпустил ракету в крышу собственного салона!

Вот сейчас мы с Чедвиком упали на пол. Оба, без церемоний.

Честно скажу: не видела, как взорвался пикап. Уткнулась носом в пластиковую решетку воздуховодов отопителя. Нашу «тойоту» тряхнуло, словно окрестности Мюнхена настиг толчок десятибалльного землетрясения.

С глухим звоном вылетели стекла. Все до единого. Крышу едва не снесло, она жалобно скрипнула. Над спиной пронесся жаркий драконий выдох.

Рядом надрывно загудел чей-то клаксон, следом на крышу и кузов посыпались обгорелые обломки пикапа.

Дуглас распрямился первым, когда еще падали обломки. Глянул направо и проворно выскочил через лобовое окно, с его плеч и волос сыпались осколки стекол. Встал на капот и повернулся лицом ко мне.

За спиной его гудело пламя, пожиравшее остов пикапа.

– Быстро! Из машины! – крикнул он и прыгнул на крышу соседнего авто.

Нащупав безвольной рукой сумку, я наполовину вылезла из бокового окна. Неудобно в тесной юбке такими вещами заниматься. Хотя мой бывший муж говорил, что самое неудобное на свете – попадать в писсуар, который находится на уровне твоего пупка… Вытащила сумку и бросила ее на крышу.

Рядом грянул выстрел. Еще один. Это Дуглас палил с крыши соседней машины. Я уже высунула одну ногу и собиралась освободить другую, когда заметила в автомобиле рядом еще две арабские физиономии.

Арабы смотрели на меня выпученными глазами, а их руки сжимали автоматы Калашникова.

– Как все отрицательно, – пробормотала я. Над головой мелькнула тень, и на капот автомобиля с бандитами приземлился Дуглас. Смуглолицые стали поворачивать стволы в его сторону, но автомат Калашникова слишком неудобная штука для тесного пространства салона.

Невысокий Чедвик в одну секунду разрядил магазин своего пистолета, закрываясь от летящих во все стороны осколков.

Кровь брызнула на стекла, она выглядела не совсем натурально – то есть не так, как показывают в фильмах. Вот ведь до чего довел Голливуд своими спецэффектами! Даже настоящая кровь кажется фальшивкой.

Невзрачный, плешивый, напоминавший колхозного агронома, бывший агент по имени Дуглас Чедвик, который только что расправился не менее чем с пятью серьезными боевиками, протянул мне руку и помог взобраться на расстрелянный автомобиль.

– Это охотились за мной, не за вами, – сказал он. – Извините за неудобства.

Пламя рядом с нами ревело.

– Да, чтобы уволиться с вашей работы, пожалуй, мало написать заявление, – произнесла я, глядя сквозь пролом лобового стекла на лицо боевика с дырой вместо глаза.

Не ответив, Чедвик дернул меня за руку.

– Быстрее отсюда!

Мы запрыгали по крышам застрявших в пробке автомобилей. Никто не посмел сказать нам и слова. Люди в машинах затаились и притихли. Взрыв и последовавшая перестрелка заставляют задуматься о бренном и вечном. Ну и, конечно, не располагал к дискуссиям пистолет в руке Чедвика.

Добравшись до обочины, Дуглас не стал перебираться через бетонный бортик ограждения, а побежал вдоль ряда машин. Я старалась не отставать от него. Вскоре мы оказались так далеко от места событий, что люди уже высовывались из машин и спрашивали нас о случившемся.

Затор возник из-за огромного фургона с прицепом, который раскорячился посреди дороги, перегородив целых четыре полосы. Лишь по одной полосе машины выбирались из тупика. Именно там Чедвик остановил пятисотый «мерседес» и, подкрепляя слова пистолетом, приказал водителю освободить салон. Тот особо не возражал, попросил только, чтобы мы как можно серьезнее покалечили машину, поскольку это «мерседес» шефа.

Мы прыгнули в роскошный салон, Чедвик надавил на газ. Мощный автомобиль полетел по свободному от транспорта автобану быстро, уверенно, величаво.

– У вас проблемы с арабами? – спросила я, вытаскивая стекла из левой руки.

– Нет, с Левиафаном. Он узнал, что я еще жив. Но ему сейчас некогда. Иначе бы от меня давно ничего не осталось.

– А при чем тут арабы? – Я потянулась назад и достала аптечку.