Золушка из глубинки, или Хозяйка большого города - Шилова Юлия Витальевна - Страница 12

Наклонившись к лежащему лицом вниз деду, я попыталась его перевернуть, но с ужасом увидела кровоточащую рану на его голове.

– Дед, ты это… Ты случайно ласты не протянул? Тебе больно? Ну скажи хоть что-нибудь. Ты что молчишь?

Дед по-прежнему молчал и не двигался.

– Дед, подъем! – Я принялась трясти деда за плечи и перевернула его с живота на спину.

– Я сейчас тебя перевяжу. Ты только подай мне хоть какие-нибудь признаки жизни.

Но дед не подавал признаков жизни. Он и не мог этого сделать, потому что у него полностью отсутствовал пульс. Он был мертв. Уронив его мертвенно-холодную руку на пол, я закричала от ужаса, но тут же сама себе зажала рот потной ладонью.

ГЛАВА 4

– Ой, мамочки, что ж теперь будет-то?

Я не обращала внимание на то, что с моего разбитого лица капала кровь. Это было сейчас неважно. Самое главное – исчез положительный эмоциональный настрой. Я чувствовала лишь то, что по моим щекам текут слезы.

– Хорошо же ты меня приняла, Москва. Спасибо тебе! Значит, так ты поступаешь с ненужными и неугодными тебе людьми? Понятно… Кого отправляешь обратно на малую родину, а кого прячешь за решетку. Видно, правду говорят, что души в тебе ни на грош не осталось. Что я тебе плохого-то сделала? Что? В тюрьму захотела меня упрятать? Да ничего у тебя не получится, я так просто не сдамся! Я не собираюсь ломать свою судьбу из-за какого-то сумасшедшего деда. Не на ту напала!

Запустив руку в карман пиджака, висящего на спинке старенького стула, я извлекла оттуда ключ и бросилась к двери. Мне повезло: ключ подошел, и я оказалась свободна. Добежав до конца коридору, я остановилась, чтобы прислушаться: нет ли кого в квартире, и убедившись, что она пуста, сморщилась от стоящей в коридоре зловещей вони и быстро зашла в ванную. Мне стало страшно, когда я увидела в зеркале изуродованное плеткой лицо… Мое тело также представляло из себя одну сплошную кровоточащую рану.

– Бог мой…

Недолго думая, я принялась умываться холодной водой и, морщась от жуткой боли, промокать мокрым полотенцем раны на теле.

– Вот это я попала. Вот это я влипла! – вырвался из моей груди крик отчаяния. – Стоило ли ехать в Москву для того, чтобы стать убийцей. Такое может случиться только со мной.

Быстро смыв кровь, я вернулась в комнату, где лежал труп, и в спешном порядке принялась думать о том, что же мне делать. Я вновь полезла в карман пиджака для того, чтобы найти там документы, принадлежащие умершему мужчине. Но никаких документов у него не было. Ни в пиджаке, ни в карманах валявшихся на полу брюк. Странно. Я тут же вспомнила тот эпизод, когда Петр Степанович обиделся на меня за то, что он аферист, и полез в карман своего пиджака для того, чтобы показать мне документ, что он работает в этом институте. В тот момент, когда он запустил руку в карман, он встретил молодого человека, который рассказал о своей не прошедшей первый тур племяннице. Мужчины принялись разговаривать. Старик забыл о том, что он хотел найти в глубине своего кармана, и высунул из него руку. На этом его попытки показать мне свое удостоверение личности безрезультатно закончились.

И все же, если старик искал документы, значит, он думал, что взял их с собой. Но никаких документов нет. Даже если бы в тот момент, когда он запустил руку в карман, для того чтобы найти удостоверение сотрудника института, его никто не отвлек, он вряд ли бы что-то достал из кармана. Потому что моя внутренняя интуиция подсказывала мне, что все это липа. Никаких документов не было и в помине. Я подошла к стоящему рядом с кроватью комоду и принялась там искать хоть какие-нибудь документы, принадлежащие бездыханному старику. Я и сама не знаю, зачем я их искала. Из-за нервного срыва и рыданий, которые просто не могли не вырываться из моей груди, моя голова напрочь отказывалась адекватно воспринимать реальность, и мне хотелось знать точно, кого я лишила жизни: сумасшедшего старика, не имеющего отношения к институту и не порочащего его репутацию, или похотливого завкафедрой, заманивающего молодых девиц к себе на квартиру и, пользуясь их глупостью, наивностью и желанием во что бы то ни стало прославиться, удовлетворяющего подобным образом свою старческую похоть.

Никаких документов в серванте не было. Вытерев слезы, я нервно посмотрела на часы и, опомнившись, подумала о том, что пора уходить. В любой момент в коммунальную квартиру могут вернуться соседи. Случайно открыв крышку стоящей в серванте керамической салатницы, я тут же увидела лежащие в ней доллары и дрожащими руками принялась их пересчитывать. Ровно две тысячи долларов. От этой суммы у меня потемнело в глазах и пересохло во рту.

– Бог мой, я таких денег и в руках-то никогда не держала. Две тысячи долларов… Две тысячи! Я и подумать не могла, что такие деньги свалятся на меня прямо с неба. И вот они у меня в руках. Но какой ценой? Каким образом?

Смахнув пот со лба, я мгновенно сунула деньги к себе в карман и тут заметила на дне салатницы небольшой листок бумаги. Пытаясь побороть сильную дрожь в руках, я развернула бумажку и с трудом поверила своим глазам. Это была справка об освобождении из мест заключения на имя Мышкина Петра Степановича, который освободился совсем недавно, всего несколько месяцев назад. Еще раз бегло перечитав справку, я сунула ее обратно в салатницу и закрыла крышку. То, что лежавший на полу мужчина не был завкафедрой, не вызывало у меня больше сомнений. На полу лежал человек, освободившийся из мест заключения и развлекающий себя издевательствами над такими наивными дурочками, как я.

– А как же тот, кто подошел к деду по поводу племянницы? – я и сама не заметила, как задала этот вопрос вслух. – Кто это? Сообщник? Напарник, помогающий ему побыстрее заманить жертву в квартиру под предлогом попить чаю? Кто???

Сейчас я не могла ответить на эти вопросы. У меня просто не было на это времени. Закрыв дверцы серванта, я направилась к выходу, но тут же остановилась и с ужасом подумала о том, что эта комната полна моих отпечатков пальцев. Схватив первое попавшееся полотенце, я принялась протирать все, к чему прикасалась. Пустую рюмку из-под водки, а также бокал, из которого я пила ликер, я бросила в пакет, висящий на батарее, поставила бутылки, стоящие на столе, в сервант и подошла к зеркалу посмотреть на то, как я выгляжу. Я сняла резинку с волос и постаралась распущенными волосами прикрыть свое израненное лицо. Сняв платье служанки, я быстро переоделась в свои вещи и, кинув в пакет полотенце, которым я тщательно стерла отпечатки своих пальцев, вышла из комнаты.

Я шла на полусогнутых ногах, прислушивалась к каждому звуку и молила Бога только об одном: чтобы он позволил мне беспрепятственно выйти из этой злосчастной квартиры. Подойдя к входной двери, я попыталась ее открыть, но она была заперта. Она была заперта на ключ, который мне предстояло найти, а это было почти невозможно.

Повозившись с дверью, я поняла, что только теряю драгоценное время: в комнате убитого деда я нашла лишь один ключ – от входной двери. Никакого другого ключа я там не обнаружила. Значит, ключ где-то в коридоре, и я просто обязана его найти. Иначе мне просто отсюда не выйти.

Все остальные события казались мне дурным сном. Я искала ключ везде, где только могла: в коридоре, на кухне, в ванной и туалете, а также в той комнате, где лежал труп. Я уже не думала о том, что оставляю повсюду отпечатки своих пальцев. В тот момент меня не интересовала моя дальнейшая безопасность: мне было не до нее. Я думала только о том, как бы мне побыстрее выскочить из квартиры и забыть все, что со мной случилось, как страшный, кошмарный сон.

Я уже потеряла счет времени и, бегая по замкнутому кругу из комнаты в коридор, а из коридора в комнату, в какой-то момент поняла, что мне вряд ли удастся найти этот проклятый ключ и что я в мышеловке, из которой невозможно выбраться.

– Господи, да за что же мне все это? Мамочка, лучше бы я от тебя не уезжала. Мамочка… Как же ты была права! Как права…