Лекарство от счастья - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 12

На психику такая одноцветность пейзажа действовала угнетающе. Паша присел, провел рукой по бурой шелковистой траве и заглянул в алую лужицу. Трава была сухой, значит, лужа не имела отношения к дождю, который угадывался почти у горизонта. Далекие красные струйки падали на почву прямо с «жилистого» неба, с такого расстояния напоминая карандашную штриховку. Никаких туч над горизонтом Павел не рассмотрел.

Санитар встал и окинул взглядом остальное пространство. Если не считать неба, в прочих деталях странный мир был похож на привычный, только видимый через красный светофильтр.

Паша стоял на невысоком холме. Поле, которое начиналось ниже холма, примерно через километр упиралось в смешанный лес. Правее лесной опушки возвышались какие-то строения довольно необычной формы – похожие на виноградные грозди или комки попкорна, слипшегося от пролитой кока-колы.

Еще правее – санитар развернулся на сто восемьдесят – угадывался берег довольно широкой реки. Ее алые воды неслись стремительно, но странными толчками, в том же ритме, в котором подпрыгивало небо. Высокие волны бежали друг за другом на равном расстоянии, и гребни их были вытянуты строго поперек русла.

Новый поворот на четверть окружности – и перед взором предстал недалекий горный массив. Точнее, нечто похожее на горы: сложенное из бухт толстых канатов и покрытое воском. Наверняка, чтобы взобраться на «это», потребуется немалый альпинистский опыт и куча снаряжения. Впрочем, Паша никуда карабкаться не собирался.

Он закончил осматриваться и вернулся в исходную позицию. Дождь у горизонта прекратился, и теперь было хорошо видно, что, насколько хватал глаз, в ту сторону простирается болото. С кочками и коварными топями, все как полагается.

Вывод напрашивался сам собой: идти следовало вправо, к загадочным строениям. Если, конечно, вообще следовало куда-то идти.

Паша глубоко задумался над этой сложной проблемой и не заметил, как к нему на холм взобрался еще один человек.

– Видок, – скептически сказал незнакомец прямо над Пашиным ухом. – В этой заднице и с ума недолго сойти. Дикие места…

– А? – санитар растерянно оглянулся. – Здрасьте.

– Привет, Павло. Чего смотришь, словно только вышел из леса?

– Мы знакомы? – удивился Жутиков.

– Теперь – да, – мужчина снисходительно улыбнулся и протянул руку.

Был он невысоким, лысым, как коленка, с черными блестящими глазками под густыми бровями и крупным носом. В целом – тролль да и только, разве что уши не торчком. И одет так себе. В какой-то летний костюмчик: рубашка, брюки, сандалии – все явно госпошива. На Планете такие одеяния, только не пурпурные, а серые, раздавали в качестве гуманитарной помощи во всех подвалах. Паша пожал ему руку. Ладонь нового знакомца была сухой, а пальцы цепкими.

– Жутиков, Паша.

– Глюков, Сан Саныч. Первый раз здесь, Жутиков Паша?

– Ну, – санитар кивнул и отвел взгляд, чтобы скрыть ухмылку, которую вызвала смешная фамилия этого Сан Саныча.

Паша за свою долгую службу на «Скорой» не раз встречал людей с диковинными фамилиями, например, Дуракис, Сукин или Плюхан, но Глюков, с медицинской точки зрения, было смешнее.

– Тогда идем, покажу тебе достопримечательности, – Глюков махнул рукой в сторону болота.

– А я собирался туда пойти, – Паша указал на строения. – Чего на болоте-то делать?

– Как это чего? – удивился лысый. – Город в той стороне. А это всего лишь ферма. Ишерихий коли тут разводят.

– Ишаков колли? – не понял Жутиков.

– Вроде того, – Сан Саныч рассмеялся. – Но ты ведь санитар, так? Тебе надо работу по специальности подыскать. А это только в городе. Пройдем по краю трясины, через тысячу шагов свернем налево, вон за ту гору, и сядем в лодку. Там Большая Возвратная река течет. Мигом до города домчимся.

– Забесплатно? – настороженно спросил Паша. – У меня денег нет.

– Тут все бесплатно, – Глюков снова улыбнулся. – Или ты мне не доверяешь?

– Пока не знаю, – Жутиков шмыгнул носом. – Зачем вам это?

– Что?

– Ну, помогать мне, зачем?

– Добрый я, – Сан Саныч притворно вздохнул. – А если серьезно – такая у меня работа. Проводником тружусь, гидом. Экскурсии обслуживаю, частных визитеров сопровождаю, ну, и по мелочи…

– Ладно, – сдался Паша, – не стоять же тут вечно. Ведите.

Лысый радостно похлопал Жутикова по плечу и, расхваливая местную природу, направился вниз по склону. Паша слушал его вполуха, думая о своем. Непонятное местечко уже не казалось ему странным, но беспокоило санитара одно загадочное обстоятельство: он никак не мог вспомнить, как сюда попал. Он отлично помнил свою прежнюю жизнь, вплоть до вызова на космодром, но что там стряслось и что было после приезда на вызов – как отрезало. Просто ехал под сиреной и мигалкой, а потом – бац! – и оказался на холме под красным небом.

– …А на будущей неделе зацветут орхидеи, – вещал неутомимый Глюков. – Прекрасное зрелище! И вони поубавится. Впрочем, в Главном городе никогда не воняет. Там все чисто и красиво. Мосты, каналы, небоскребы и другие шедевры архитектуры. Цивилизация, одним словом! Не то что здешняя, пардон, прямая кишка.

Жутиков потянул носом. Чем ближе к болоту, тем менее приятными становились витающие вокруг запахи. У самой кромки трясины воняло, как в деревенском нужнике. Паша скривился и прикрыл нос рукой.

– Ничего, три-четыре глубоких вдоха, и привыкнешь, – пообещал проводник. – Это «ишаки», хе-хе, так потрудились. Отходы с фермы в болото сливаются. А ближе к реке снова будет хорошо дышаться. Там на берегу изумительное разнотравье. Цветет круглый год.

– У вас тут что, зимы не бывает? – удивленно уточнил санитар.

– У нас, – исправил Глюков. – Теперь ты полноправный житель этого мира… Нет, зимы не бывает. Всегда тепло. Тридцать девять с половиной градусов.

– Да? – Паша зачем-то пощупал свой лоб. – А кажется, что не так жарко, от силы двадцать пять.

– Это кажется, – Сан Саныч пошарил в кармане и протянул Жутикову ртутный медицинский термометр. – Вот, убедись.

Паша повертел вещицу в руках, рассмотрел серебристо-багряный столбик жидкого металла в ее недрах и вернул Глюкову. Действительно тридцать девять и пять… Странно, зачем этот гид таскает в кармане градусник? А еще – почему на термометре нет красной предупреждающей отметки напротив цифры «37»? Хотя тут все красное, как ее разглядишь?