Смертоносная чаша [Все дурное ночи] - Сазанович Елена Ивановна - Страница 61

– Знаешь, при моих связях это не так уж трудно было сделать. Ведь некоторые мои пациенты, как ты знаешь, стали впоследствии членами «КОСА». Одному из них я и позвонила. И попросила достать мне парочку бутылок этого вина. Якобы для небольшого семейного торжества. Я наплела что-то типа того, что, мол, слышала о прекрасных свойствах этого ароматного напитка. Впрочем, можно было особенно не распространяться: вино действительно чудесное, да и пациент мне многим обязан. Так что он даже счел за честь отблагодарить меня! Ты прости, Ник. Но в ожидании тебя я пару бокалов уже осушила.

– Ради Бога, Оксана! Какие же ты получила результаты? Хотя… – Я махнул рукой. – Если ты безбоязненно пила это вино, значит…

– Ты прав, Ник, – продолжила моя жена. – Ты абсолютно прав. Никаких наркотиков там не было! И быть не могло! Во всяком случае, в закупоренных бутылках.

– Да, их могли добавить непосредственно в клубе, – задумчиво протянул я. – Хотя тогда непонятно другое: зачем было этот «Реквием ночи» убирать из меню якобы под предлогом, что западные фирмы отказались поставлять его?

– Ах так! – воскликнула Оксана. – Значит, этих бутылок уже не существует в «КОСА»? Очень любопытно. Давай рассуждать логически. Если в закупоренных бутылках нет никаких наркотиков, то администрации «КОСА» незачем бояться проверки. И, если бы она специально убрала вино… то навлекла бы на себя еще большие подозрения. Нет, Ник. Тут что-то не сходится!

– Тут все не сходится! Я думаю, Оксана, Вано ошибся насчет вина. У него чересчур разыгралось воображение. Если честно, я и сам сомневался в правильности его подозрений. Вино как вино. Очень приятное на вкус. Нет… – Я покачал головой. – Не здесь нужно искать. Конечно, людей подталкивали к самоубийству, но не таким изощренным способом. Это к тому же рискованно. Да и как можно добыть этот наркотик? И денег сколько на него нужно! И вообще тогда следует говорить о какой-то международной мафии! Это звучит нереально. Администрация «КОСА» действует крайне осторожно, расчетливо.

– Похоже на это, Ник. И все же… Вполне возможно, что кто-то из «КОСА» действовал в одиночку. И Толмачевский, и наверняка Анна бывали за границей. Здесь мафия вовсе необязательна. Можно добывать наркотики непосредственно через частное лицо. Так оно и бывает. Лишние свидетели никому не нужны. Но… Но все же, мне кажется, ты прав. Что-то не вяжется в этой истории. Но я рада, что одно ложное звено в цепи отпало и я чем-то смогла тебе помочь.

– Не чем-то, а очень многим, Оксана! – Я в порыве благодарности нежно поцеловал ее тонкую руку. – Ты избавила нас от лишних хлопот и от лишних подозрений. Так ты говоришь, тебе принесли пару бутылочек этого божественного «Реквиема ночи»? – И я заговорщицки подмигнул. – А не распить ли нам по этому поводу бутылочку?!

Оксана погрозила мне пальцем, и вскоре наш маленький журнальный столик был просто, но со вкусом сервирован. Бутылка «Реквиема ночи» с парой высоких бокалов. Тонко нарезанный сыр. Свежий хлеб с румяной душистой корочкой. Ярко-красные сочные помидоры. Этот стол был сооружен всего за несколько минут, и настолько красиво и аппетитно, что я проглотил слюну, подумав, что наш скромный ужин не идет ни в какое сравнение с дорогим экзотическим ужином в «КОСА». Все-таки Оксана умеет любой ерунде придать элемент изящества, и любое дело горит в ее сильных руках.

Этой ночью мы по-прежнему спали в разных комнатах. Оксана давно смирилась, что мы уже не муж и жена, а скорее верные друзья, и я был благодарен ей за понимание. Она не заводила разговора о разводе, но его неизбежность мы одинаково чувствовали. И я мысленно поклялся себе, что, даже расставшись с Оксаной, никогда не забуду о том, как она мне помогала все это время, и в трудную для нее минуту всегда прибегу на помощь. Хотя мне трудно было представить жену, взывающую о помощи: она всегда справлялась с трудностями сама. И всегда с достоинством. И за это я ее безмерно уважал и ценил. Но любил (наверно, к сожалению) совершенно другую…

Васька… Я мысленно поцеловал ее в губы. Провел ладонью по стриженым пепельным волосам. И сказал вслух:

– Спокойной ночи, милая. Спокойной ночи.

Хотя отлично понимал, что спокойная ночь за решеткой – это миф…

Рано утром меня разбудил пронзительный телефонный звонок. Схватив трубку и услышав густой бас Вано, я не удивился. Он взволнованно и торопливо сообщил, что Толмачевский в данный момент дома и мы немедленно должны отправиться к нему, чтобы застать господина управляющего и выжать из него максимум информации.

Я, накинув пальто на плечи, выскочил из дома, даже не предупредив Оксану. В ее спальне было тихо, и я решил ее не тревожить.

На улице заметно похолодало. Уже закончились те теплые денечки, в которые я перешагнул порог «КОСА». Осень уже не заигрывала с летом, а, напротив, настойчиво и упрямо, не спрашивая ни у кого, утверждалась холодным ветром и мелким дождем. Я, подняв воротник своего длинного черного пальто и уткнувшись носом в бежевый длинный шарф, летел на всех парах навстречу Вано.

Мы встретились неподалеку от дома Толмачевского. Вано на сей раз вырядился в дутую малиновую куртку, из-под которой вызывающе выглядывал толстый свитер, разукрашенный бегущими оленями. Он даже издалека не производил впечатления работника правоохранительных органов: ярко выраженная бандитская физиономия; бритая голова, которую сегодня венчала яркая шапочка с помпоном; остроносые туфли на широком каблуке – все свидетельствовало о том, что этот парень занимается чем угодно, только не защитой рядовых граждан от сомнительных элементов.

Напротив, при первой встрече с Вано каждому наверняка хотелось быть как можно подальше и на всякий случай просить помощи у сотрудников милиции. Впрочем, я его удачно дополнял. Несмотря на то, что моя рожа выглядела чуть интеллигентней и внешний вид был поприличней, можно было подумать, что я босс – маленького роста, горбоносый, в длинном, до пят, черном пальто и грубых черных ботинках на толстой подошве. Босс, на которого и работает отпетый бандит по кличке Вано.

В общем, прохожие на нас подозрительно косились, когда мы решительно направлялись к дому, где проживают милая девушка Василиса и ярчайший представитель молодых бизнесменов, не милый нашему сердцу господин Толмачевский. Со стороны выглядело: мужики идут на дело.

– Силой притащим его к Порфирию, – отчеканил Вано у двери Толмачевского.

Мы резко позвонили и встали по обе стороны двери – на случай, если управляющий станет сопротивляться.

За дверью послышался какой-то шорох, потом звон разбитой посуды и наконец – тяжелые шаги.

Мы застыли в напряженном ожидании.

Дверь широко распахнулась – и на пороге, держась обеими руками за косяк, появился абсолютно пьяный Толмачевский. Стрелять в нас он, безусловно, не собирался, поскольку был не в состоянии даже пошевелить одним пальцем.

– А-а-а, вы… – прохрипел он и неверными шагами направился в гостиную.

Мы, переглянувшись, последовали за ним.

Да, в таком неприглядном состоянии я никогда и не чаял застать господина Толмачевского. Тем более его модерновую квартиру. Запах стоял такой, что я тут же пожалел, что не ношу с собой противогаза. Белое льняное покрывало с фетровыми аппликациями, скомканное, валялось на полу, залитое чем-то жирным и липким. Овальный столик был заставлен пустыми бутылками из-под вина и пива, рядом с которыми валялись объедки колбасы, хлеба, сыра. Кремовые вертикальные жалюзи на окнах были кое-где оборваны, словно за них цеплялись, чтобы не упасть окончательно. Палас – в мокрых грязных следах и крошках. По всей гостиной разбросана мятая одежда.

Конечно, я мог бы сказать, что праздник здесь удался на славу, но это было бы неправдой. Я чувствовал, что Толмачевский пил не от радости. Он – чистюля и аккуратист, ярый сторонник порядка и ярый любитель вещей – наверняка впервые за свою мещанскую жизнь позволил себе такой хаос, и наверняка с горя. Еще вчера в этой самой гостиной лежала убитая женщина. Женщина, с которой он был очень близок. И я видел, что он искренне переживает ее смерть, – это меня несколько озадачило, поскольку совсем недавно я был уверен, что если и не он убил, то непременно приложил руку к этому хладнокровному убийству.