Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Маринисты - Сазанович Елена Ивановна - Страница 16


16
Изменить размер шрифта:

– А, возможно, смерть Самойлова явилась началом его странной способности, – добавил я.

– Все может быть, Тим. В этом мире может быть все.

Мы встали.

– До встречи, Бережнов, – тепло улыбнулся я на прощанье.

– До скорой встречи, – ехидно поддержал Голова. И тут же спохватился. – Ах, да! Я забыл спросить самое главное? Вы, случайно не встречали бородатого человека в широкополой шляпе и темных очках?

Вопрос застал доктора врасплох. Он вздрогнул, побледнел, откашлялся. Протер носовым платком очки. И его руки слегка дрожали.

– Я жду ответа, – как можно шире улыбнулся Голова.

– Слишком уж обобщенное описание, – доктор вновь нацепил очки. И ему вернулось его природное самообладание. – Тем более для выдающегося сыщика. Людей с такими приметами миллион. Но, увы, – он развел своими маленькими ладошками, – в нашем поселке не носят широкополые шляпы и темные очки. Несмотря на жаркое солнце. Они считают это пижонством и предпочитают простенькие кепки. До встречи, друзья, – и Бережнов поспешно закрыл за нами дверь. И мы услышали легкий щелчок замка.

– Ага! Видел! – возбужденно орал Голова. – Как он смутился! Нет, Тим, тут что-то не так.

– Может быть, и не так. Может быть, док и не все нам выложил. Он никогда сразу не раскрывает карты. Это его принцип. Но то, что он не виновен – я в этом полностью уверен.

– Нельзя быть уверенным ни в чем, Тем. Особенно в людях. Запомни это. Я не раз испытывал это на собственной шкуре. И теперь вспомни главное – Марина его терпеть не могла. А она явно что-то знала. Значит не случайно не любила дока. Я пожал плечами. Я уже ничего не понимал. И чем дальше мы приближались к цели, тем дальше цель отдалялась от нас. И, казалось, это будет длиться бесконечно.

Мы шли по пыльной дороге, окруженной высокими соснами. И, не сговариваясь, смотрели под ноги. Под ногами, действительно, росло много грибов.

– А Бережнов не соврал, – нарушил молчание Голова. – Здесь и впрямь уйма грибов… Тим… – он приостановился. И задумчиво взглянул в мои глаза. – Послушай, Тим. Здесь что-то не так.

– Здесь все не так, Голова!

– Ну не верю я в этот внезапный талант немого!

– Если медицина этого не исключает – почему бы не поверить?

– И медицине местной не верю! К тому же медицина ничего вообще не исключает. Но запомни. Криминалистика ничего не исключает тоже!

– Ну, валяй дальше.

– Вполне вероятно, что этот талант был у немого гораздо раньше, еще до смерти Самойлова. Если смерть художника не случайна, то только опытный, я бы сказал талантливый человек мог его так чисто укокошить. Так, что не подкопаешься. Ведь от грибов, действительно, в последнее время умирают многие. Но это не значит, что все они специально отравлены. Грибы на свете любят все! И Самойлов ее был исключением. Но, пойми, Тим. Нужно хорошо знать те грибы, которые попадают прямо в цель, которые не промахивают. Да, по поводу отравления грибами, можно написать целую диссертацию.

– Не сомневаюсь, что ты ее прекрасно напишешь, Голова. – я усмехнулся и на секунду задумался. – Но… Но, Голова, немой никак не мог отравить Самойлова. Никак! Пойми же! Он очень больной человек! И он обожал художника и это могут подтвердить все! Он… – я запнулся, чувствуя, что мои утверждения звучат вовсе неутвердительно. По я упрямо покачал головой. – Нет! Что ты! Нет, конечно! Зачем? Милый, бедный Слон.

– Милый славный Слон, милый славный доктор, – передразнил меня Голова. – Все у тебя милые и славные. И тем не менее кто-то из этих милых и славных людей замешан в убийстве, Тим.

– Ты о чем, Голова! Откуда такая уверенность! Вполне вероятно, что кто-то посторонний нацепил очки и шляпу. Вполне вероятно, что у кого-то постороннего были мотивы к преступлению, о которых мы даже не догадываемся. Например, кто-то украл бесценную картину Самойлова и его при этом прикокошил, а Марина об этом узнала – и ее тоже убрали. Всякое может быть, – строил я версии, в меру своих детективных способностей.

– Вероятно. Но не вполне. Согласись, Тим. Чтобы написать такое письмо, нужно хорошо знать Марину, хорошо знать о ваших отношениях, хорошо просто близко вас знать.

Мне нечего было ответить. Я шел нахмурившись, изредка подбивая ногой встречающиеся поганки. Они безропотно падали на дорогу и мне нисколько их не было жаль.

– Хотя… Хотя, возможны и другие версии, – процедил Голова.

– Что? – и надежда мелькнула в моих глазах. Мне так не хотелось, чтобы подозрения падали на моих лучших друзей.

– Хочется тебе этого или не хочется, Тим, но я не могу исключать возможности, что Марина кому-то подробно рассказывала о ваших отношениях. Тогда-то и на сцену может выйти совершенно посторонний человек.

Я попытался возразить, но задохнулся от возмущения, не находя слов.

– Не кипятись, Тим. Мы ничего не должны исключать. Даже то, что вообще всю кашу заварила Марина. Мертвой ее никто не видел. Девушка довольно странная, без фамилии, без адреса, без прошлого…

Но Голова так и не успел договорить. Я схватил его за плечи и стал лихорадочно их трясти. Мое лицо исказилось злобой. И я прошипел:

– Не смей! Слышишь, не смей!

Но Голова никак не отреагировал на мои отчаянные жесты. Он невозмутимо выжидал, пока я успокоюсь. И предложил закурить. Я с жадностью затянулся горьким дымом.

– Тим, если ты желаешь найти истину, ни один из путей, ведущих к ней ты исключить не имеешь права, какими бы розами он не был усажен. Как правило, именно путь, усаженный розами, оказывается самым колючим. Так что успокойся. И возьми себя в руки. В конце концов, я ничего не утверждаю. Но согласись. Сама мысль, что Марина вполне может оказаться живой, тебя должна ободрить.

Я не согласился.

– Я давным-давно расстался с этой надеждой. И у меня нет желания дважды переживать боль.

Голова ничего мне не посмел возразить. Он приостановился. И неожиданно указал в сторону поселка, от которого мы порядком уже отошли.

– А теперь, пожалуй, мне придется повернуть назад.

– Ты о чем, Голова?

– Мы не сделали самой простой вещи. Не узнали – отлучался ли в эти дни доктор. И если да – то куда. Ты со мной, Тим?

– Ты все-таки подозреваешь Бережнова?

– Просто с кого-то же надо начинать, – усмехнулся Голова.

– А начинать лучше всего с самого простого. Чтобы побыстрее сузить этот чертов круг. А круг не так уж велик. Немой, доктор, Марина и Неизвестный. Марину пока найти фактически невозможно, если она, конечно, жива. Неизвестного тоже сложно вычислить. Кроме того, что он четыре года назад приплывал сюда на паруснике, кроме его безвкусного грима – мы ничего о нем не знаем. Значит остаются немой и доктор. В немого, действительно, трудно поверить. Он – чокнутый и приступы его не поддельны. За время работы я наловчился разобраться в этом. И самое реальное, что можно выяснить на сегодняшний день – это Бережнов. С него-то мы и начнем. Ты со мной, Тим?

Моя голова раскалывалась на части. И я подумал, что такой гениальный сыщик, как Голова и без меня справится с таким простым делом. К тому же моя расколотая голова была настроена на иные мотивы. Мотивы моря, лунной ночи, смуглой девушки с раскосыми глазами. Мотивы, которые я должен вылить на холст. Мой друг со мной согласился. И уже вскоре, перебросившись парой незначительных фраз, мы шагали в разные стороны.

А я все писал и писал Марину. По памяти воссоздавая черты ее смуглого лица, что-то добавляя к ним и что-то убавляя раз и навсегда – как было угодно моей разгулявшейся фантазии… И помимо моей воли она выходила прекрасным невинным ангелом с синим-синим взглядом раскосых чистых глаз и одновременно в ней прочитывалось откровенное бесовское начало: темная тень на лице, распущенные длинные волосы, развевающиеся на ветру, жесткая складка у уголков крупных губ. Кто она? Ангел или бес? Фея или ведьма? Зло или добро мира? Я не знал. И я знал. Она – все. Все, что есть в мире. И она – отражение этих перемешанных красок мира, которые отделить одна от другой никому не удастся.