Аукцион (пьеса) - Сазанович Елена Ивановна - Страница 11

Пьяница (выпивая водку): Эх, хорош напиток! И крепкий, не то что всякое сомнительное вино.

(Попугай вновь на плече у пьяницы.)

Дама: А я… Я сегодня рому куплю, дружок! Он еще крепче!

(Попугай вновь на плече у Дамы.)

Пьяница (наливая в крышечку): До рому еще дойти надо, а водочка… Она вот… Совсем рядом, любезная.

(Попугай – у Пьяницы)

Дама: А виски лучше!

(Попугай в смятении летает взад-вперед. Пьяница и Дама наперебой кричат. Попугай вылетает в открытую форточку. Повисло молчание. Наконец Дама срывается с места и бежит к окну. Становится на подоконник.)

Дама (кричит в форточку): Солнышко, зайчик, малыш! Ты куда! Вернись, крошка, ласточка, воробушек мой!

(Бежит к двери, пытается ее открыть, стучит кулаком. Вновь к окну. Пьяница помогает открыть окно.)

Бизнесмен: Э-ге-гей! При кондиках открывать окна запрещено!

Пьяница: Да заткнись ты, кондик!

Учительница: И впрямь нехорошо, женщина потеряла своего друга, а вы о каких-то кондиционерах заботитесь.

Обыватель: К тому же убытков у нее сколько. Ни тебе попугая, ни вознаграждения, ни даже сотенки.

Дама (рыдает): Какие убытки, какие кондики. Мой… Мой самый любимый, самый близкий, самый дорогой котик пропал. Вы бы знали только… Какой он… Какой… Вы бы только знали.

Парень: Имели честь знать. (Вздыхает). А я его, подлец, застрелить хотел.

Девушка: Пусто без него как-то.

Эмансипатка: Да уж! Никто доброго слова не скажет!

Пьяница: И выпить даже не с кем.

Бизнесмен: И поболтать.

(Все подходят к окну и дружно кричат: «Котик! Вернись! Ну, пожалуйста…»)

Дама (громко рыдая): Какой… Какой он был… Милый, веселый, озорной! Однажды гляжу – нет его, весь дом обыскала, обрадовалась даже, грешная. Думаю, ну нет, и слава тебе господи, хлопот меньше. А вечером выношу мусор, а ведро у меня в руках прямо ходит, туда-сюда. Испугалась я, открываю крышку, а в мусоре его головенка желтенькая торчит и хохолок в разные стороны. Такие недоуменные, широко открытые от удивления глазки. Я, подлая, тут же крышку назад захлопнула. Думаю, могла же и не заметить и выбросить, словно нечаянно. Но нет, не взяла грех на душу, отмыла его, высушила, а он, дурашка, тут же меня детоубивицей обозвал. Вот озорник! (Рыдает) А однажды, в Новый год елка загорелась. Ну, мы с гостями не чуем дыма, сами понимаете, небось праздновали новый год. А он как завопит на весь дом и крыльями меня хлоп по лицу, ну мы все в чем были и бежать от пожара, а про горемычного и забыли. Вспомнила про него только на улице. Ну, думаю, это уж точно судьба. Не я виновата, что сгорел он в пожаре. Но нет, не хватило подлости опять грех на душу взять. В горящий дом забежала, гляжу, а он сидит средь дыма, а на глазах слезки и крылышки уже чуток обгорели, улететь бедолажка не может, ну я за него и спаслись мы, а я его потом вылечила. Так он, проказник, меня потом долго пьяницей и блудницей обзывал, а еще этим… Как его… Геростратом… Не знаете чего это такое? (Рыдает).

Обыватель: Да уж… Чего тут скажешь. Пропадет на свободе. Птица то непривычная. А к свободе нужен особый иммунитет. И голова на плечах. Эх, пропадет, горемычный. (Снимает кепку).

Учительница: А может он еще вернется? Вы не отчаивайтесь. Дорогу он знает. Птицы всегда знают дорогу домой. И кто сказал, что птицы любят волю?. Ее любят те, кто не знает дома… И клетки.

Пьяница: А если чего… У меня тут корешей много. На каждом углу по корешу. Так что я организую команду по поискам. Вы не волнуйтесь. Поставим в каждом углу по крышке, нальем водки, куда-нибудь да заглянет.

Дама (с надеждой): Я рому куплю! Зачем ему милому водкой травиться.

Бизнесмен (чешет затылок): Ну чего уж там. Нужно правде в глаза смотреть. В наших рядах поредело. На одного покупателя и продавца меньше.

(Дама садится в уголке и тихо плачет. Обыватель разливает чай).

Обыватель (приносит чашку Даме): Выпейте чайку. Успокойтесь.

Пьяница: Иди отсюда, брат, со своим чаем. Он еще никого не успокаивал. Тут нужно успокоительное покрепче.

(Садится возле Дамы, наливает, гладит по голове, что-то шепчет. Все садятся возле самовара, кроме Эмансипатки, она с презрением смотрит на чаепитие и курит. За окном вновь пошел дождь.).

Учительница: Как приятно, как по-домашнему. Возле самовара, а за окном дождь.

Обыватель: И не говорите! А как легко дышится, когда дождь.

Бизнесмен: Легко дышится только от кондиков.

Учительница: Что вы понимаете!

Бизнесмен: Это я!!! В кондиках! Да я их знаю, как свои пять пальцев, как своих корешей. Как Лос-Анжелес! Да я продаю их уже десять лет! И ни разу не попался налоговой инспекции! Да они мне по ночам снятся! Самые что ни на есть приятные сны. Я давно просек, что дышать теперь можно только с их помощью! Какой там дождина! Он не спасает! Только пылюку прибивает, и баста. Я давно уже мечтаю, как по всем улицам на всех домах будут развешены кондики. И это будет! И плевать тогда на тачки и заводы! Только тогда люд и дыхнет спокойно. А вы тут про какой-то дождь болтаете. Да разве это дождь? Помои вперемежку с радиоактивным мусором. Настоящий дождь уже давно концы отбросил. Вымер как динозавры. Одно название осталось. Раритет! Его скоро на аукцион будут выставлять! Если он настоящий! А теперь одна видимость дождя. (Придвигает трон к столу и усаживается в него). Мир спасут только кондиционеры, это я вам как директор фирмы «Кондик» заявляю со всей ответственностью!

Учительница: Позвольте не согласиться. Конечно, в некотором роде вы правы, насчет экологически вредного дождя в городе. Но ведь остался дождь в деревне, в лесу, в поле. А даже в городе. Разве звуки дождя могут с чем-нибудь сравниться, когда он стучит по подоконнику. Это – музыка дождя. (Ненароком пододвигает табурет к столу. И присаживается на него с краюшку).

Бизнесмен: Шум кондиционеров – вот настоящая музыка! В любой момент врубите – и тебе и шум дождя, и ветра и урагана, если пожелаете!

Девушка: Вы словно не табурет, а кондиционер продаете.

Бизнесмен: А я и продаю и горжусь этим. Вы лучше станьте в очередь. Потому как надежнее и эффективнее аппаратов нашей фирмы вы с огнем не сыщите.

Обыватель: Мне бы огонек самовара. И счастья большего не надо. Так и мечтаю, как мы с Ларисой Макаровной…

Эмансипатка: Да уже тысячу раз слыхали про вашу Ларису Макаровну. Которая молоко носит. У коров крадет. Вы что же собираетесь теперь вместо молока чаи распивать?

Обыватель: Одно другому не мешает. А того можно и совместить. Чай с молоком весьма изысканный вкус. Англичане знают толк в чаепитии. До искусства возвели.

Эмансипатка: Не знаю как англичане, но Кустодиев точно довел до искусства. Хотя… Может, это его искусство довело до беспрерывного самоварного чаепития? Когда уже, так сказать, ничего покрепче не лезло.

Обыватель: Г-м, сомневаюсь. Художники, они все больше водочкой любили баловаться, даже если она и не лезла. А чай это наш приоритет (с гордостью) – конторских служащих.

Эмансипатка: Слава Богу, не всех. Так что берите этого монстра за милую душу. Отдаю можно сказать по дешевке. Почти даром.

Обыватель: С удовольствием возьмем. Сколько желаете получить.

Парень (стучит по самовару и читает по бумажке, переданной ему Эмансипаткой): Итак. Аукцион продолжается. Выставляется на продажу тульский самовар от «самоварного короля» Василия Баташева. Возраст – сто лет. Сделан из единого спаенного листа томпака (сплав меди и цинка), украшенного серебром и мельхиором, местами позолоченного, изнутри покрытого оловом. Ручки, крышка и краник украшены «шишками» из красного дерева. Принадлежал неизвестной гражданке, которая в свое время отдолжила его для художника Кустодиева. Изображен на картине вышеупомянутого автора «Купчиха за чаем». Начальная цена…