Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ожившие легенды - Горянов Леонид Борисович - Страница 30


30
Изменить размер шрифта:

В этом рабочем районе Павел Александрович живет свою долгую и красивую жизнь. Перестав играть в футбол, он не расстался с ним, стал тренировать заводские команды, а потом отдал свою любовь и свое сердце мальчишкам. Я часто видел, как он возился с ними, как показывал технические приемы, знакомил с искусством обводки, с мастерством меткого и сильного удара, которым так славился сам. В шестьдесят втором команда первоклассников, которую он тренировал, стала чемпионом Москвы. Его подопечные – Миша Неустроев, Коля Пименов, Боря Иванов – уже играют сегодня в дублирующих составах команд мастеров.

Легенда шестая, которую автор посвящает знаменитой футбольной семье

Только тот наших дней не мельче.
Только тот на нашем пути
Кто умеет за каждой мелочью
Революцию мировую найти!
А. Безыменский

Как сейчас помню этот день: десятое марта тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.

Я шел по улицам Красной Пресни – помолодевшей, принарядившейся, похорошевшей за последние годы. Вот корпуса новых домов-красавцев, возвышающиеся по соседству со старыми, приземистыми, вдавленными в землю. Вот клуб, который жители называют Дворцом культуры, потому что он и впрямь напоминает собой царственное здание – столько в нем простора, света, торжественности.

У входа в клуб огромный, бьющий в глаза алой краской плакат: «Сегодня в парке традиционные соревнования по русскому хоккею на приз братьев Артемьевых».

Иду в парк. Погода выдалась на славу! Казалось, зима и весна, встретившись на заветном рубеже, щеголяли друг перед другом своим великолепием.

В парке было оживленно, но особенно много людей собралось у главного хоккейного поля. Они окольцевали его плотным, живым забором.

С минуты на минуту должна была начаться эстафета: участников состязаний набралось много, они должны были поспорить в искусстве бега по ледяной дорожке, а уж потом четырем самым быстрым командам предстояло скрестить клюшки в борьбе за главный трофей.

Кругом царило оживление. Но среди разноцветной стайки спортсменов в красных, оранжевых, зеленых, черно-белых майках, среди суетливо готовивших старт судей, среди стайки фотокорреспондентов, невесть каким образом слетевшихся сюда, зрители приметили двух ладно скроенных мужчин, застывших у самого края беговой дорожки.

– Иван да Петр Артемьевы, – говорил своей супруге какой-то седовласый человек, кивая на эту пару.

– Вон они, знаменитые братья! – выкрикнул вихрастый мальчишка своему товарищу.

Все узнавали их, улыбались, радовались, как радуются встрече со старым, близким знакомым. Меня это открытие приятно удивило. Я поделился им с Павлом Александровичем Канунниковым, стоявшим рядом в группе почетных гостей.

– Чего ж тут особенного, – пожал он плечами. – Ведь эта семья очень много сделала для спорта, в частности для футбола и хоккея. С именами Петра, Ивана и других братьев связано так много хорошего, доброго, романтичного. Жаль только, что эти истории теперь дальше Красной Пресни не идут. А надо бы… Славные истории… Славная семья!

Эту главу, как вы уже, конечно, дорогой читатель, догадались, я и посвящаю старинной русской футбольной семье – семье Артемьевых.

Отцы и дети

Есть на земле Рязанской большое русское село – Лобково. Раскинулось оно среди широкого степного простора, вытянулось по обе стороны широкой проселочной дороги всеми своими ста пятидесятью хатами чуть ли не на два километра. С этим селом у Артемьевых неразрывно связано простое и великое слово: Родина.

– Мы народ простой, родословную не ведем, – сказал мне как-то один из них, Петр Тимофеевич. – Хорошо помню только деда своего – Артемия Артемьевича Артемьева. Удивительной доброты был человек. Трудолюбивый. А жизнь не получилась. Не миновала его горькая, обидная судьба деревенского мужичка из обездоленной, нищей и убогой царской России. Талантливый мастеровой, чудесный умелец, хлебороб, проводивший в поле от зари до зари, он никогда не мог свести концы с концами. Воспитанный в духе степенности, никогда не употреблявший бранных слов, знал он одно ругательство и всегда облегчал им душу в трудную минуту:

– Ах, сволочь окаянный, опять денег нет…

– Ах, сволочь окаянный, опять хлеба не хватило… Таким вот: досадливо разводящим руками, ругающим неизвестно кого, растерянным и обиженным – запомнили его внуки.

Запомнили они и другие картины. Как брал их дед с собой на покос, как звонко пела по утрам сталь, как, войдя в азарт работы, чуть не наступал на идущих впереди мальчуганов и весело покрикивал:

– Пятки! Пятки!

Помнят, как во время шабаша гладил их своей шершавой рукой по детским головкам и говорил задумчиво:

– Ничего, птенцы, может быть, дождетесь вы жизни человеческой. Я вот не дождался. А вам, гляди, и повезет…

– Дедушка, а почему ты нас жалеешь? – спросил в одну из таких минут совсем еще маленький Петя.

– Да как же, внучек, – серьезно стал разъяснять пятилетнему юнцу дед, – вы ведь и детства настоящего не видели. И поиграть-то как следует некогда. Чуть на ноги стал, сам ходишь – уже ты работник.

Недолго были внучата рядом с дедом. В деревне становилось жить все тяжелее, и отец ребят, посоветовавшись с Артемием Артемьевичем, решил бросить родной дом, податься на заработки в Москву – благо слыл он на всю округу незаменимым сапожником.

Так и очутился рязанский крестьянин Тимофей Артемьевич Артемьев со своей семьей на знаменитой Пресне. Семья очень большая – пять сыновей: Иван, Петр, Тимофей, Георгий, Сергей. С утра до ночи стучал молотком хозяин этого «божьего стада», как сам он называл своих мальчишек, а накормить всех досыта не мог. Однажды пришел пообедать усталый, зеленый от несгибаемого сидения за верстаком, посмотрел на старшего: – Ну, Иван, ты уже у меня ученый (парень только только закончил трехклассную школу), давай отцу помогай. Будешь учеником в нашей мастерской.

Так еще у одного Артемьева кончилось детство. Было тогда Ванюше от роду десять лет. На Пресне только что прошли знаменитые баррикадные бои тысяча девятьсот пятого года, и стала она с тех дней Красной – от всплесков революционных знамен, от рабочей крови, пролитой на мостовых. По вечерам было тревожно, цокали по брусчатке подковы – это наряды конной жандармерии совершали свой очередной обход. Вослед им из приземистых, неказистых домиков качались увесистые рабочие кулаки, слышался шепот:

– Ну подождите, гады, настанет наш черед.

Три мрачных года проползли один за другим как грозовые тучи. Собрания – запрещены. Сходки – запрещены. Массовые развлечения – запрещены. Только летом тысяча девятьсот восьмого чуть ожила рабочая Красная Пресня.

Однажды – теперь уж не вспомнишь, когда это случилось, – семья сидела за столом. Все были в сборе, как и полагалось по воскресеньям. Только одного Ивана не хватало. Это уже считалось непорядком, и отец, страсть как уважавший дисциплину и традиции, нервничал, все не давая сигнала начинать. Но обедать в тот раз пришлось без старшего сына. Он пришел поздно, когда уже начало темнеть, весь в пыли, в рубашке, по которой расплылось огромное пятно с белоснежными ободками.

– Где был? – спросил отец голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

– В футбол играл, батя…

– Чего-чего? – переспросил Тимофей Артемьевич.

– В футбол.

Так шестьдесят лет назад впервые вошло в эту семью новое, тогда еще никому не известное, овеянное романтикой слово. Конечно, тогда еще никто из них не предполагал, что футбол отныне и навсегда станет для них любовью и страстью, неотъемлемой частью жизни.

Первым поддался новому увлечению Иван. В рабочее время нечего было и думать о каких-то забавах (трудились допоздна), но по воскресеньям и праздникам Ивана Артемьева можно было застать только на поле. Он играл с большим увлечением, с азартом. Отец сначала ворчал, а потом, когда дошли до него слухи, что пользуется старший сын на футбольных полях все большим и большим авторитетом, успокоился, даже обрадовался: