Донос мертвеца - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 20

– Разом!

До скачущей в атаку конницы оставалось не больше тридцати метров. Картышев и Росин одновременно ткнули в запальные отверстия фитили – тотчас из них ударили вверх снопы искр, словно в пушки вколачивали не порох, а новогодние бенгальские огни, исчезли, и… Больше ничего не произошло.

Конница промчалась еще десяток метров – рыцари начали поднимать копья, собираясь просто растоптать распластавшиеся перед ними мягкие человеческие тела.

– Порох дерьмо! – выругался Костя, выхватывая меч – и в этот момент оба ствола оглушительно шарахнули огнем!

Над обозом выстелилось густое белое облако, закрыв и людей в начале обоза, и первые ряды конницы; после сильного и неожиданного удара по ушам мир показался утонувшим в абсолютной тишине. Бесшумно вздымались вверх копья и мелькали над облаком лошадиные морды, бесшумно катились по снегу спрятанные в железо тела, бесшумно отворачивали в стороны шедшие крайними справа и слева рыцари.

Залп двенадцатью чугунными ядрами, каждое размером в два кулака, прорубил в атакующем отряде просеку шириной метра в три, а глубиной – все десять метров. И хотя снесено оказалось всего полтора десятка всадников, строй рассыпался. Кто-то по инерции продолжал мчаться вперед, кто-то, наоборот, торопился отвернуть от опасного рубежа, кто-то останавливал коня, не видя пути вперед.

– Теперь живем, – пробормотал Нислав, выползая из-под саней и подхватывая с земли бердыш. Впереди по-прежнему оставалось полторы сотни немецких всадников, но они больше не казались такими страшными.

Разгоняя рукой медленно рассеивающийся сизый дым, он двинулся вперед, нащупывая ногой дорогу – всюду либо сани, либо тела раскиданы, но тут увидел как впереди возвышающийся над клубами рыцарь лупит кого-то невидимого мечом и кинулся туда.

Спасать окровавленного «торговца» оказалось поздно – тот, зажав лицо руками, уже и не пытался сопротивляться, покачиваясь на месте, а под ногами быстро растекалась кровавая лужа.

– Стой, с-сука! – заорал Нислав, отвлекая внимание на себя.

Немец и вправду остановился, подождал, пока он подбежит поближе и со всего замаха, из-за головы, рубанул длинным, почти метровым клинком. Милиционер вскинул бердыш, принимая удар на тыльную сторону лезвия – меч скользнул и уперся в проем между ним и древком.

– Что теперь? – двумя руками Нислав без труда отвел вражеский клинок в сторону, сделал шаг вперед, подныривая под руку и со всей силы вогнал острие своей секиры немцу под мышку. Тот вскрикнул, но бывший милиционер добивался вовсе не этого, и продолжал со всей силы давить его вверх. Рыцарь, не смотря на боль, попытался ударить мечом его по спине – но сквозь «броник» это ощутилось просто как легкий шлепок.

– А вот так? – всадник наконец-то начал поддаваться, заваливаясь на бок. Нислав торопливо обежал коня – увидел как лежащий на спине рыцарь все еще пытается помахивать клинков, подступил к нему со стороны головы и несколькими хорошими ударами обуха расплющил шлем, превратив в бесформенное непотребство. Огляделся.

Дым над рекой рассеялся. У самого обоза двухметровый парень в кирасе, голова которого возвышалась над холкой гоня, удерживал правой рукой копье крестоносца, и стальной окантовкой щита мерно бил всадника в живот, с каждым ударом приближая нагрудник кирасы к ее наспиннику.[1] Рыцарь копья почему-то не бросал, и лишь вздрагивал после каждого удара. Чуть в стороне «торговец», пятясь, кое-как отмахивался саблей от напирающего крестоносца – но его соратник уже успел угодить топором по лошадиной морде, и итог схватки предсказать было совсем не трудно.

Еще дальше, под берегом, четверо одноклубников, прикрываясь щитами от мелькающего в воздухе меча, неуклонно смыкались вокруг немца в кирасе и железной шапке с высоким гребнем и широкими полями. Они уже пытались достать его ноги своими мечами – но на темных штанах пятна крови не различались.

Как-то вдруг получилось, что крестоносцев на всех оказалось мало – и он, справившись с одним, остался не у дел. Нислав, перехватив бердыш под ушицу, трусцой побежал вверх по течению – туда, где разбившись на мелкие отряды, немцы все еще продолжали отбиваться от русской кованой конницы.

Уводя рать из-под удара, Зализа не то что пожертвовал иноземцами – опричник про них вовсе не вспомнил. Он просто свистнул Фене, давая знак, что пора пропускать крестоносцев. Пока промчатся мимо, пока остановятся, пока развернуться: перестроиться все равно не успеют. Он вскачь погнал бояр по наволоку, понимая, что рыцари все видят, все понимают, что они сейчас тоже начнут разворачиваться – но куда они успеют деть прячущуюся за спины бронированных монстров легкую конницу? Вот по ним-то, гарцующим позади, Зализа и стремился нанести первый удар.

Но – не получилось. Словно разгадав его план, идущие сбоку строя рыцари начали поворачивать на бояр, норовя врезаться отряду в бок. Волей-неволей опричнику пришлось разворачиваться навстречу.

– Все равно в лоб получается! – с досадой подумал он.

Хотя – здесь легкую ливонскую конницу прикрывало от кровожадной кованой рати только одна шеренга рыцарей, а отнюдь не четыре, как на острие «клина».

– Ур-ра-а-а-а! – грозно закричал Зализа, размахивая саблей: рогатина осталась где-то далеко позади, в теле одного из кнехтов. Со стороны обоза что-то оглушительно громыхнуло, но ни для него, ни для врага это не имело никакого значения.

Встречный рыцарь ничего не кричал – он просто направил копье ему в живот. Видать, опытный был, и знал, что русские умеют уворачиваться. Опричник, спасаясь от смертельного удара, резко качнулся набок, прикрываясь щитом и, поскольку до самого ливонца все равно не доставал, рубанул саблей по горлу коня. Почти в тот же миг тот своей широкой, увешанной металлическими бляшками грудью врезался в него – от удара перехватило дыхание и Семен вылетел из седла.

Зализа пришел в себя от ожегшего лицо холода, приподнял голову: он лежал на животе, головой в снегу, а металлический лязг сечи слышался где-то в стороне. Разглядев саблю в нескольких шагах перед собой, опричник на четвереньках добежал до нее, сжал в руке и тут же почувствовал себя намного лучше. Он выпрямился во весь рост, расправил плечи, поморщился от боли: сильно саднило левое плечо. Но рука слушалась, и он уверенно пошел к гарцующим друг вокруг друга и размахивающим клинками всадникам. Шагов через десять наткнулся на воткнутую в снег рогатину, тут же спрятал саблю в ножны и схватился за нее – с таким оружием никакой рыцарь не страшен.

Случай проверить это не замедлил представиться: один из ливонцев, выбив из седла наседавшего на него боярина, повернул коня и помчался на пешца, явно рассчитывая на легкую добычу. Дождавшись, пока до врага осталось всего несколько шагов, Зализа резко упал набок, упирая окованное железом древко в лед, а острие вскидывая вверх. Налетевший всей массой на оружие конь сам пробил себе грудь о широкий наконечник и вогнал в себя копье наполовину длины древка. Опричник выдернул из-за пояса кистень и, далеко вытянув вперед руку, ударил стальным шариком теряющего равновесие, а потому не способного отбиваться рыцаря по колену. И пошел дальше – этот враг сегодня драться больше не сможет.

Впрочем, делать на реке было уже нечего – бояре добивали последних остающихся в седлах врагов.