Донос мертвеца - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 19

– Пищали! – вспомнил Игорь, хватая Росина за руку и они вдвоем побежали вперед. Следом вышли из-за щитов гуляй-города и двинулись по полю боя другие одноклубники.

Как ни странно, но большинство лежащих на снегу между санями и лошадьми людей были еще живы. Они стонали, хрипели, многие оставались в сознании, пытаясь приставить на место держащуюся на клочке кожи руку, или сгребая к рассеченному животу вывалившиеся наружу внутренности. Кирасы и шлемы не столько спасали жизнь, сколько отодвигали смерть – кровь лилась и лилась из широких ран, впитываясь в снег, дымясь на морозном воздухе, растапливая лед. А вместе с кровью из сотен молодых тел уходила и жизнь, превращаясь в розоватую рыхлую кашу.

– А ну, постой, – схватила Юру Симоненко за руку Юля и присела рядом с одним из бояр. Приподняла сбившийся на лоб шишак. Витязь вздрогнул, приоткрыл глаза.

– Тяжело…

– Помоги, Юра!

Вдвоем с высоким широкоплечим Симоненко, крупным и могучем даже для двадцатого века, они смогли немного сдвинуть тушу коня, так, что она не давила на ратника, откинули в сторону ливонца с остекленевшими глазами.

– Благодарствую…

– Ты смотри, – покачала головой Юля. – При смерти, а как вычурно выражается.

Она присела рядом:

– Что с тобой?

– Бок… – сморщился от боли боярин. – У сердца…

Спортсменка провела рукой по доспеху, сбоку, попыталась подсунуть ее снизу, вытащила, с облегчением показала воину:

– Крови нет. Так что, не вздумай помереть, ты мне еще желание должен, – она оглянулась, потом тихонько постучала ладонью боярину по груди: – Потерпи немного, там еще не кончилось.

Стоптав и побив кнехтов – отчаявшихся выжить, не то что победить, кованая конница прошла почти до начала обоза, но тут столкнулась с ливонцами, не участвовавшими в схватке, и не желающими умирать. Сеча вспыхнула с новой силой, но уже на более широком пространстве, и разбившись на отдельные сшибки.

Картышев и Росин возились вокруг пищалей. Они обрезали постромки издохшей лошади и шарили по ближайшим телегам:

– Банник есть, порох здесь, а картечи или ядер нет.

– Игорь, здесь есть ядра, но калибр не тот, раза в два меньше, – махнул рукой Костя.

– Ну и хрен с ним, закатим штук по пять.

– Стволы низко лежат, не пробанить.

– Сейчас, подложим что-нибудь.

Пожалуй, только наступившей от созерцания окружающего кровавого зрелища тупостью можно было объяснить то, что под тяжелые стволы они подсунули уже порядком окоченевший труп возничего в длинном тулупе. Зато теперь обе пищали можно было прочистить банником от старого мусора и вогнать вместо него заряды пороха.

– Пыжа нет!

– Сейчас, – Росин отрезал от ненужного мертвецу тулупа полу, свернул ее в комок: – Пойдет?

– Давай! И ядра тащи…

Тем временем долгая схватка закончилась. Последние кнехты либо полегли под ударами сабель и рогатин, либо отступили к выстроенному в таранный клин рыцарскому отряду. Перед ливонской кавалерией наконец собралась в единое целое изрядно поредевшая кованая конница русичей. За ней в самом начале истоптанного и залитого кровью обоза стояли три десятка одноклубников «Черного Шатуна», полтора десятка мужиков с купеческого обоза и Нислав с бердышем, которого нельзя было отнести ни к тем, ни к другим.

Сын Кетлера все-таки смог добиться именно того, чего хотел. Перед ним, сохранившим свежий, бодрый отряд, стояли усталые воины с пустыми колчанами, частью раненые, потерявшие больше трети своих сотоварищей. Теперь у русских оставалось только два пути: или просто уйти, оставив ему поле боя вместе с обозом и своим дурацким сооружением, или драться уже на его условиях, врукопашную, на копьях и мечах. И хотя рыцарей по прежнему получалось немного меньше – но они еще не принимали участия в бою, они могли атаковать правильным строем, они все имели копья для первой сшибки – а русские половину оружия уже растеряли.

– Может, предложить им сдаться? – повернул он голову к кавалеру Хангану, но тот, то сжимая, то разжимая латную перчатку на поднятом вверх копье, словно не расслышал слов командующего. – Хорошо.

Крестоносец одел на голову шлем, закрепив его двумя крючочками, опустил забрало. Снова посмотрел в сторону русских и с некоторым удивлением обнаружил, что они еще не ушли.

– Ну, что ж… Трубач, играй атаку!

Юра Симоненко, Сергей Малохин, Юля, Нислав – и еще тридцать членов клуба «Черный Шатун» и полтора десятка торговых людей купеческого обоза не знали, что происходит впереди – не видели за кольчужными спинами кованых сотен. Хотя песню горна услышали и содрогание льда под ногами ощутили. Они считали, что сражение уже давно закончилось – когда русская конница неожиданно прыснула в разные стороны, словно рыбья стая при приближении акулы, и люди вдруг увидели ровные ряды закованных в покрытую изморозью сталь рыцарей, мчащихся прямо на них. Низко опущенные длинные копья со стальными наконечниками, остроклювые шлемы, сверкающие конские налобники с длинными шипами посередине. Можно сколько угодно рассуждать о неуклюжести «железных людей», об их неспособности сражаться дольше тридцати-сорока минут, о том, что упав, они не могут встать без посторонней помощи – но когда на тебя несется с опущенным копьем стальной монстр, не имеющий ни одной открытой для удара щелочки, все эти мысли выветриваются из головы в один момент.

– Мама… – судорожно сглотнула Юля, обеими руками сжимая свой лук.

Несколько купеческих мужиков просто завопили во всю глотку – то ли от страха, то ли поддерживая в себе необходимое для столкновения мужество. Но двое из них не выдержало и кинулось бежать, перепрыгивая с повозки на повозку и на ходу скидывая с себя тяжелые тулупы.

– Ни хера себе, – растерянно произнес Симоненко, широко расставляя ноги и поднимая щит до уровня подбородка. – Дочирикались…

Пятеро рыцарей в первом ряду, семеро во втором, девять в третьем. За плечами развеваются белые плащи, ледяная крошка вылетает из-под шипастых подков, облака пара вырываются из лошадиных ноздрей, словно легендарные драконы готовятся извергнуть на жалких людишек свое истребляющее пламя. Наверное, со стороны это выглядело даже красиво.

– Жопа, – заключил Нислав, прикрывая грудь широким лезвием бердыша.

Зализа никого не предавал и не задумывал никакой подлости. Он просто полностью исполнил вторую заповедь войны с крестоносцами: никогда не бить рыцарей в лоб. Знаменитый рыцарский клин требуется сперва всадить во что-нибудь мягкое, а потом заколотить ударом по затылку так, чтобы мозги по сторонам расплескались. Именно так поступил Александр Невский на Чудском озере, подставив немцам новгородскую судовую рать вместе с обозом и крепким Вороньим камнем, а затем, неторопливо обойдя, ударил в спины крестоносцев рогатинами своей дружины; именно так поступили поляки под Таннебергом, подставив Тевтонскому Ордену легкую татарскую конницу, а затем истребив уставших крестоносцев едва ли не поголовно; именно так поступили турки под Никополем, пожертвовав своими лучниками. Так поступали воеводы у Дурбе, Изборска, Раквере…

Наверное, это было мудро. Наверное, это было правильно. И это всегда приносило победу. Но никто не знает, о чем думали воины, видя, как в их прикрытые кольчугами – а то и просто бараньими тулупами или полотняными рубахами груди метится копье, способное насквозь пробить бревенчатую стену.

Русская конница опять трусливо шарахнулась по сторонам. Но рыцари не могли остановиться мгновенно. Тем более, что впереди стояло около полусотни растерянных, безоружных, не успевших собраться в строй язычников – и было совсем не плохо истребить хотя бы их.

До крестоносцев оставалось сто метров, семьдесят, пятьдесят.

– От блин, – с искренней жалостью произнес Сергей Малохин. – А я себе куриную ногу на обед оставил.

– Пищали! Ложись!

– Едрит! – Симоненко метнулся в сторону, сбивая с ног Юлю и непонимающих важности подобного клича «торговцев». Точно так же сбил на лед соседнего мужика Малохин, не дожидаясь объяснений неожиданной команде. Нислав оглянулся и, увидев развернутые в его сторону сани с двумя ставосьмидесятимилиметровыми пищалями, длинным прыжком скакнул назад, занырнув под ближайшие сани.