Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович - Страница 82

Я повернулся к ровными красивым колоннам героев. Под ударами тяжелых сапог вздрагивало каменное плато. Герои шли гордо и смело, героические и мужественные, то ли римские легионы, то ли вермахт в первые годы побед.

– Они все… погибнут?

Куцелий даже отшатнулся:

– Как можно! Конечно же, победят! Как могут герои не победить?

Я спросил обалдело:

– Но Сатана… один! Как может каждый из них победить? Достаточно, чтобы победил один герой, остальным же лапу сосать…

– Не совсем так, – объяснил молодой маг кисло. – Каждый из них побеждает в своем мире. Своей реальности. Ну… как бы вам это показать…

Он напрягся, жилы на лбу и висках вздулись, потом побагровела шея, поверх тумана легли блистающие блики. Всмотревшись, я увидел странные изображения, что накладывались одно на другое, просвечивали, проступали яснее и яснее. Я рассмотрел как красавец-герой бесстрашно рубит огромного тупого Сатану красивым огненным мечом, а в соседнем плане красавец-герой рубит Сатану топором, чуть дальше красавец-герой скандинавского типа вбивает Сатану по уши в землю огромной огненной булавой, его движения иногда накладываются на движения красавца-героя украинского типа, но в немецких доспехах, который кромсал Сатану огромным загнутым мечом, похожим на ятаган. За его спиной, как и за спинами всех других красавцев-героев, прятались испуганные голые красавицы… нет, не совсем голые, но в достаточной мере обнаженные, все прелести наружу, есть из-за чего герою драться, а Сатане не уступать…

Были реальности, где красавец-герой и красавица-героиня совместно жутко кромсали жутко ревущего Сатану плечом к плечу, причем женское плечо было на уровне мужского. Иногда нелепого вида мечами, все в шипах и крюках, иногда били противника руками-ногами-локтями-коленями в стиле сунь-хунь-в-чай. В самых свежих реальностях, судя по яркости красок, огромного Сатану кромсала, колола и лупила уже красавица-героиня, а обнаженный или полуобнаженный мужчинка… ну, не прятался пока еще за ее спиной, но играл чисто вспомогательную роль: неумело тыкал копьем в бока Сатаны, пока тот шатался и обиженно ревел от страшных сокрушающих ударов красавицы-героини с горящими глазами и развевающимися по ветру волосами.

Я зябко содрогнулся. Что-то не так, но додумать не успел, я вообще не привык думать в наше прекрасное время телевидения, газет, Интернета, когда полная свобода мнений, никаких запретов, бери и выбирай любую точку зрения, совсем ни к чему самому напрягать мозги… но Куцелий уже торопливо шел обратно, я догнал, мы отыскали параллельный ход, там тоже шли герои, еще более суровые и мужественные, уже в полных доспехах и с головы до ног в регалиях власти, на суровых и по-мужски красивых лицах белели шрамы старых битв, подвигов и сражений. Эти шрамы их нисколько не портили, а лишь подчеркивали суровую мужскую красоту.

– Тоже герои? – спросил я враждебно. – Эти выглядят несколько продвинутыми. Апгрейденными, если говорить простым языком.

Куцелий пробормотал:

– Да, это настоящие герои… Они уже у власти. Короли, вожди, герцоги, бароны… Но получили власть не по праву наследства или выборов, а по праву меча…

– Мерзавцы, – вырвалось у меня.

Куцелий посмотрел удивленно:

– Ну, это вы загнули… Кто же об этом думает, если меч у него самого? Это если бы у другого, то сразу бы пошли вопли о нарушении прав, диктате меднолобых… а так сила есть – ума не надо. А если к силе еще и меч, желательно – волшебный, но не только мозг ни к чему, а и мозжечок лишний…

Он потрогал завитушки на стене, навалился. В сером сплошном камне наметилась щель. Я помог, упершись поверх плеча молодого мага. Каменная плита подалась легко. Из темноты пахнуло затхлым воздухом, в глубине вспыхнул оранжевый свет.

Куцелий шагнул, не пригибаясь, а мне пришлось втягивать голову в плечи. Каменный потолок высекли наспех, зубцы торчат острые, как лезвия каменных топоров. За спиной заскрипело, словно мельничный жернов растирал вместе с зерном и мелкую гальку. Широкая плита неспешно встала на место, явно коронованные герои с длинными мечами и широкими мордами будут идти еще долго, Куцелий эти окрестности знает.

Он направился к маленькой крохотной двери, в которую даже ему самому пришлось бы входить, согнувшись в три погибели. Я смолчал, но, когда молодой маг пинком распахнул дверь, та завизжала несмазанными петлями и отворилась в такую пугающую тьму, что я не выдержал:

– Не ошибся? Этот курятник…

Куцелий исчез в темном провале. Там вспыхнул свет, я услышал сдавленный голос:

– Этот курятник есть оружейная. Черт, сколько паутины! Что они тут жрут? Ни мух, ни воробьев… Заходи, герой!

Я с опаской заглянул в каморку:

– А что, и воробьев едят?

– Бывает, что и сову или сыча, – ответил Куцелий равнодушно. – По ночам они, знаете ли, тоже… Как вам это оружие?

На противоположной стене, что в двух шагах, висели на деревянных кольях пара грубо обтесанных палиц, короткий лук со стрелами, простой, деревенский, в углу пучок копий, в другом – рогатины, на полу под слоем пыли пытался спрятаться от нас молот с укороченной ручкой.

– И это все? – осведомился я угрюмо.

Куцелий развел руками. Не похоже, что шутил, да и чересчур далеко забрались, лицо было бледное и осунувшееся, глаза смотрели виновато, но взор был ясен и небрехлив. Даже чересчур ясен и чересчур небрехлив.

– Это для последнего подвига, – сообщил он. – Вы думаете, Сатана допустит к себе человека с мечом? Вы же понимаете сами, что если красивый и с такой развитой фигурой мужчина идет с мечом в руке, то это герой, которому нет равных. А Сатана – это, скажу вам, противник… Единственный шанс сойтись с ним лицом к лицу – это прикинуться простолюдином. К счастью, такие развитые фигуры бывают и у простых селян… Ну, разумеется, не сами по себе, а с помощью вторых отцов… Ну, вы же понимаете, что у многих героев по два отца: один смертный, а другой тот самый… который под видом отсутствующего мужа приходил к ничего не подозревающей жене… Конечно, рано или поздно эти молодые простолюдины дознаются о своей высокой… голубой… благородной или просто королевской крови, берут меч подлиннее и пускаются добывать… э-э… возвращать себе законные права наследования на земли, города, села, людей, коров и кур, а также на сладкое право первой брачной ночи. Будем надеяться, что, пока вы будете с простым молотом в руке, Сатана сочтет вас за молотобойца, подыскивающего заработок. За молотобойца, который еще не знает о своем высоком происхождении.

Неприятный холодок пробежал по всему телу. Куцелий отводит взор, что-то недоговаривает, но прижимать бесполезно: все равно не отличу, где брешет, где не брешет. С этими умниками всегда так.

Замедленными движениями я снял через голову ременную перевязь, поставил меч в угол рядом с копьями. Даже в простых ножнах он выглядел блистающим и грозным, а отполированная моей шершавой ладонью рукоять сверкала на уровне наконечника копья.

Без меча ощутил себя осиротевшим и неприлично раздетым. Куцелий сочувствующе наблюдал, как я с неохотой нагнулся над молотом, пальцы коснулись с осторожной брезгливостью, сомкнулись на рукояти из простого серого дерева.

– Тяжеловат?

– Нисколько, – буркнул я. – Рукоять коротковата… Его хоть бросать-то можно?

– Конечно, – удивился Куцелий. – Бросать можно все.

– А назад вернется?

Он посмотрел как на идиота:

– Это молот, а не женщина. Куда бросите, туда и побежите искать. Что-нибудь еще?

Я огляделся:

– Щитов, конечно же, нет? Даже простых?

– Щиты – это оборонительное, – сказал он нерешительно. – А герои, как я помню, всегда врага на его землях… бьют, крушат и повергают. Правда, со щитами надежнее… Но с другой стороны, такая великолепная фигура – и за щитом…

Я вышел за молодым магом, уже не оглядываясь. Молот пока не решил куда пристроить, то ли прицепить к поясу, то ли как-то за спиной, шел с угрожающим видом, насупившись от своей дурости и подозрительно поглядывая по сторонам. Молот покачивался в моей мускулистой руке, я уже сам искал глазами, по стене хотя бы грохнуть, оружие в руке просится применить…