Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович - Страница 64

ГЛАВА 17

Кони устали, уже не первый день в пути, пришлось сделать короткий привал. Воины спешно развели два костра, один для благородных, второй – себе, мы с воеводой перекусили всухомятку хлебом и сыром.

Ушан довольно быстро перезнакомился с воинами, сумел понравиться даже герцогу, а принцессе и служанкам то ли наговорил сладких слов, то ли пообещал привезти крем от морщин.

Воевода наблюдал за новым членом отряда с некоторой ревностью:

– Черт, он уже скупил по дешевке все, что эти мародеры сняли с убитых по дороге. Если так будет торговать и дальше, скоро вернет все потерянное.

Я покачал головой:

– Но как он мог скупить…

– Как? Просто. Этим надо сбыть, чтобы в первой же корчме надраться, а ему… А, ты о денежках? Ну, ты не смотри на его простецкий вид. Я встречал нищих, в лаптях которых бриллианты и сапфиры, войско можно снарядить! Встречал странствующего дервиша с зашитыми в полах халата изумрудами, стоимостью в небольшой городок со всеми коровами, домами и двойной крепостной стеной.

– А-а-а, – протянул я.

Он поскреб себя в затылке, шлем сдвинул на брови, отчего вид принял залихватский и задумчивый одновременно, только усы торчали все так же по-петропервовски:

– Да только ненадолго это, ненадолго…

– Чего так? Пропьет?

– Такие пьют, но ума не пропивают. И на баб все не потратит. Но не утерпит, во что-нибудь ввяжется. То ли на свои деньги снарядит флот искать неведомую землю с живой водой, то ли наймет армию, чтобы посадить на трон какого-нибудь самозваного прынца… Если уцелеет, то опять начнет собственную торговлю… с одной сабли.

Он засмеялся с осуждением нормального здравомыслящего человека, но в глазах было одобрение ненормального.

Я вертел головой, всматривался в вершинки деревьев, вслушивался, как волк ловил запахи. Судя по карте, до земель принцессы рукой подать. Если бы по прямой да без остановок, то к заходу солнца уже достигли бы ее пределов…

Воевода задумчиво подкрутил усы. Его совсем не старческие глаза тоже вперились в чащу.

– Ты прав, – сказал он протрезвевшим голосом, – нам бы только миновать этот лесок! А там уже никто не достанет.

– А что, земли принцессы сразу за лесом?

– Сразу за землями епископа, – пояснил он. – Мы сейчас как раз вступили в его земли! Нет, он наша защита, но в его лесу… этом лесу, появился один подлый разбойник… А земли эти – епископьи земли! Могучего епископа, очень могучего!

Я удивился:

– Да вроде епископ должен крестом…

Воевода подкрутил ус, глаза заблестели весело:

– Этот может и крестом. И чем хошь может. Слава Всевышнему, он не всегда был епископом. В ранней молодости успел побывать знатным воином… Но рано ушел служить богам. Однако, видимо, что-то от старой выучки осталось! У него лучшее войско, лучший замок, лучшие катапульты. Мне как-то довелось потолковать с его оружейником… Ну, скажу тебе, епископ в оружии знает толк. Сколько там мечей, топоров, копий и дротиков! А какие лезвия у секир… Нет, словами не расскажешь. Это надо видеть. Нам очень повезло, что епископ дружил с отцом принцессы. Страшно подумать, если бы вздумал, скажем, явиться в земли принцессы с войском…

К нам приблизился герцог, исхудавший за дорогу и бледный, с темными кругами под глазами. Морщился, то ли голова трещит, то ли зубы ноют. Прислушался к нашей беседе, ревниво бросил:

– К счастью, нам не придется пересекать его земель.

– Да-да, – согласился воевода поспешно, – наш путь и далек, и долог. Мы сейчас пройдем по самому краешку. В любом случае, это неважно. За землями епископа уже земли нашей принцессы, а там нет разбойников…

Он хмыкнул, довольный, в глазах заблистали веселые искорки. Я поинтересовался, заинтересованный:

– Как же удалось?

– Да так… Я вернулся из похода, а от разбойников житья нет. Ну. Я пустил свое войско широкой полосой. Все ворье, захваченное на месте, развешивали без суда. Не было дерева, чтобы без таких вот… ха-ха!.. плодов. Ну, вернулся в город, рассказал, где и как воевал. Мне пожаловались, что никак не могут решить проблему растущей преступности. Ни уговоры, ни стращания – ничто их не берет. А я так скромненько: мол, полагаю, что пойдет на спад… хе-хе…

…После долгого отдыха, который многим показался слишком коротким, воевода безжалостно поднял уставших людей. Кони пошли шагом. Солнце медленно опускалось к вершинкам деревьев. Дорожка то ныряла в чащу, то выводила на широкие, как поля, поляны. Оранжевый шар налился багровым огнем, распух, вершинки окрасились в багрянец.

Затем деревья раздвинулись как огромный занавес. Дорожка устремилась через укатанное поле, зеленое и ровное, если не считать нескольких крохотных рощ и пары оврагов, а на далеком горизонте жутковато поднялись к небу заостренные крыши высоких башен, похожие на обнаженные мечи. Замок епископа тянулся ввысь, словно старался оторваться от грешной земли, я чувствовал, как докатилась волна ярости и мощи.

Воевода смерил глазом расстояние до далекой крепости, подозрительно прощупал взглядом рощи, попробовал заглянуть в овраги и заросшие густым кустарником балки:

– До вечера не успеть. Придется заночевать… зато утром на свежих конях.

Герцог сказал с досадой:

– Да если и успели бы, кто ночью откроет ворота? Еще унизительнее ночевать под городской стеной.

Я прочел в глазах воеводы, что ты бы точно не открыл, но епископ не такой… гм, осторожный, однако вслух воевода сказал:

– Верно, мой лорд. Да и все равно бы в потемках доехали только к утру. А при солнышке мы поскачем, мы помчимся… Прикажете располагаться на ночь?

Ночь, против ожидания, прошла спокойно, а утром поднимались отдохнувшие, выспавшиеся, хотя в дороге провели совсем не сутки, как обещал старый маг Тертуллиус. Птицы верещали вовсю, солнце подожгло вершинки деревьев, воздух был свежий и чистый.

Ушан с довольно помятым лицом, явно ночь пьянствовал с дружинниками, подошел к нам с воеводой довольный как слон:

– Ну что, едем?

Он потирал ладони, подмигивал, двигался чересчур быстро и возбужденно. Воевода пробурчал:

– Наших обобрал, теперь на епископа нацелился?.. Тот орешек будет покрепче. Самого тебя разденет.

– Да ну? – приятно удивился Ушан. – В карты? Кости? В гэг?

– Будет тебе гэг, – ответил воевода сумрачно. – Он так своему богу служит, что при нем даже песни запрещены! Только песнопения. Если кто засмеется или девку по заду шлепнет, то либо плетьми на заднем дворе, либо в подвал на хлеб и воду. И пока тыщу раз не прочтешь молитву, не выпустят.

Однако, когда седлали коней, скатывали шатры и утаптывали мешки, Ушан поманил меня в сторону. Лицо старого купца было озабоченным:

– Это не мое дело, но… у нас говорится, что кто ездит прямо, тот дома не ночует.

– Это к чему? – не понял я.

– Это леса Черного Епископа, – сказал он тихо и огляделся по сторонам. – Самый страшный разбойник, какие только рождаются на свет! Он люто ненавидит местного епископа, постоянно воюет с ним. Тот поклялся его поймать и повесить, а этот назло ему даже имя такое принял. В насмешку и как знак, что на равных. Этот Черный Епископ не дурак, не дурак! Он весь лес не обшаривает. Попросту устраивает засады в надежных местах. Ну, мосты, которые не миновать, дороги, которые к замку… Я не больно осторожный, но на рожон не полезу. Если зазря, конечно. Самое лучшее бы сделать небольшой крюк и подойти к замку справа или слева. Лучше, если слева. Но только не по прямой, не по прямой…

Подошел воевода, послушал, лицо стало озабоченным. В сторону замка дорога в самом деле тянулась ровная, утоптанная, словно разбойники сами ее чистили и утаптывали, приманивая путников.

– Кто прямо ездит, – повторил он задумчиво. – Да, дорожка чересчур… Так и тянет по ней промчаться! А во-о-он там меж деревьями за поворотом протянуть бы веревку поперек дороги… да чтоб мы на полном скаку… или еще какие гадости можно, когда точно знаешь, что проедут жирные ду­раки…