Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович - Страница 60

Мы с воеводой вырвались вперед, впереди было голубое небо и зеленая трава, только две черных стены ощутимо давили с обеих сторон. Я на ходу задирал голову, но края настолько высоко, что не увидеть, есть ли там наблюдающие за нами люди.

– Никто не нападет? – спросил я с тревогой. – Место уж больно поганое.

– Не должны, – сказал воевода. – Не должны.

– Почему?

– А грабить-то как?

Он посмотрел победно, усы хвастливо встопорщились еще круче.

– А что, – пробормотал я, немного сбитый с толку, – обязательно грабить?

Воевода поперхнулся, конь под ним дернулся, притер меня боком к каменной стене. По сапогу чиркнуло острым, словно вилкой.

– А как же иначе?

– Можно иначе, – сказал я невесело, – еще как можно…

Перед глазами встала улица с оборванными трубками в телефонных будках, разбитыми стеклами в павильонах, изрезанными сиденьями в троллейбусах, матерными словами на стенах домов и заборах…

Воевода посмотрел с глубоким уважением:

– Где ты только не бывал! Я думал, дурак дураком, варвар неотесанный, а ты и в цивилизациях потерся… Небось немало награбил?

– При чем тут цивилизации? – спросил я, игнорируя вопрос, сколько награбил.

– А как же? Только в цивилизациях можно делать гадости один другому без выгоды. Просто так! Дикари до такого не додумаются!.. А здесь мир прост. Здесь никто камень просто так не кинет. Да и вообще…

– Что «вообще»?

– Не должны, – успокоил он, но как-то неуверенно. – Это уж будет совсем перебор! Нельзя ж так…

– Что нельзя?

– Передышку какую-то да надо! – объяснил он устало. – А то все эти погони, бегство, рубка да схватки осточертеют, если ничо, окромя них, не будет.

Я невольно оглянулся. Далеко позади тащился поредевший отряд, принцесса и герцог, как всегда, во главе, если нас не считать. Само самой прикинулось, как она будет под плащом, ночью, озябшая и дрожащая, как будет совать мне под мышки холодные ладошки с мерзкими, как у лягушки, пальцами, а то и взбираться как озябший котенок на мою огромную широкую грудь, где мощно бьется горячее сердце.

– Смотря кто за всем этим стоит, – ответил я вздыхая, – если дурак или неумеха… или же не простой, а ищущий… черт бы побрал таких…

Воевода вздрогнул, побледнел, осмотрелся по сторонам с тревогой:

– Да, тогда можно ожидать всего…

Я чувствовал, как воздух в моей груди стоит запертый, как Дантес в замке Иф. Плечи мои напряглись, мои мышцы уже чувствовали, как острые камни с огромной высоты ударят, разрывая кожу и плоть, ломая хрящи и кости. Даже просто сорвавшийся сверху камешек способен убить любого из нас…

Черные стены мучительно медленно двигались по обе стороны. Простор впереди ширился, я сжался в ком, когда поравнялся с краем вставшей на дыбы плиты. По спине пробежали крупные мурашки.

Конь взыграл и прибавил шаг. Впереди, над зеленым ковром, порхают бабочки, блестят сухие крылья стрекоз. Воздух весь в ароматах свежего прохладного сока, стоит только хватить крепкими зубами сочные стебли…

В висках заломило. Глаза начали вылезать из черепа, я разблокировал грудь, из меня вырвалась огненная струя отработанного воздуха, а взамен хлынуло такое море, что я закашлялся, как Феликс Эдмундович.

Справа и слева от стремени уже простор, а черная исполинская стена уплыла за спину. Там из прохода выезжали всадники, рыжая лошадка принцессы впереди, воевода что-то объяснял, делая короткие рубящие жесты, а однажды даже полоснул ребром ладони по горлу. Мне показалось, что посматривает в мою сторону.

ГЛАВА 15

Впереди в зеленой долине ярко-желтым пятном выделялось странноватое село. Скопище сараев, конюшен, амбаров, крытых токов. Из других построек я с трудом вычленил еще кузницу, да и то лишь по синему дымку, что узкими струями выбивался из всех щелей в дырявой крыше. Дома, если это дома, непривычно желтые, крыши с загнутыми вверх краями, словно усы воеводы Вырвибока…

Даже сторожевые башни – как же без них! – как одна с кокетливо задранными концами, словно стараются собрать весь дождь и удержать на себе, а на землю чтоб ни капли.

Кони наши шли наметом, странное село: крепость – не крепость, замок – не замок, приближались, я различил крохотные фигурки в таких же ядовито-желтых халатах. Ни один не работал, все либо кувыркались, либо прыгали, кидались на деревья.

Отдельно, на утоптанном поле, целая группа, стоя в шахматном порядке, делала одинаковые движения, словно репетировали открытие Олимпийских игр.

В моей душе начало что-то шевелиться, а варварский мозг, отвыкший при таких мышцах думать вовсе – а за плечами еще и длинный меч! – заскрипел жерновами, там заскрежетало, задвигалось.

– Ни хрена себе, – вырвалось у меня. – А как же их знаменитая доктрина?

Подъехал воевода, настороженно посмотрел в сторону желтого монастыря, перевел вопрошающий взгляд на меня. В глазах старого воина, знающего все военные доктрины всех времен и народов, рос стыд, что чего-то в своем деле не знает.

– Доктрина?

– Что ни один китайский солдат не находится на чужой земле, – объяснил я. – И если сами китайцы куда-то заберутся, то своих правил не навязывают.

Воевода, не глядя, пощупал, удобно ли торчит рукоять топора. Лицо посуровело, глаза из-под мохнатых бровей метнули молнию.

– Ну-ну… Проверим.

Я сказал предостерегающе:

– Нам только доставить принцессу в пункт Б.

Он удивился:

– А я о чем?.. Кратчайшая дорога лежит по прямой. То есть через эту долину. Думаешь, я ищу драки?

Я смолчал, подумал только, что если будет стычка, то надо и самому быть поближе с этим драчливым, что боится умереть в постели. И хотя бы пару крепких воинов из числа уцелевших поставить с ним рядом. Правда, шпион на шпи­оне…

Мы поравнялись с первыми постройками, я наконец-то рассмотрел, что это нагромождение построек все же из бревен, только зачем-то перемазано желтой глиной. Глина быстро сохла, отваливалась комьями, несколько человек ходили с ведрами и постоянно нашлепывали новые ломти. Бритые головы блестели так же желто, только у одного вдруг проглянул ромбик синеватой кожи, я запоздало догадался, что и головы тоже замазывают глиной.

– Здравы будете, китаёзы! – гаркнул воевода зычно. – А скажите мне, местному, какого хрена сюда забрались?

Люди в желтых халатах довольно переглянулись, оба не могли сдержать счастливых улыбок, губы растянулись до ушей, а глаза стали как щелочки.

Один ступил вперед, поклонился:

– Будь и ты здрав, доблестный мандарин!.. Спасибо, что принял нас за китайцев, но мы, увы, всего лишь русские… Однако мы стараемся вовсю, овладеваем древними науками Высшего Знания через Незнание и уже достигли немалого… Будь нашим гостем, доблестный мандарин!

Воевода наблюдал и слушал обалдело, наконец прорычал зло:

– Какой я тебе на хрен хрюкт? Я воевода!

– Ты столь доблестен и устрашающ, – сказал человек с поклоном, – что мы тебя приняли не за какого-то воеводу, а за самого китайского мандарина! Позволь, поможем тебе слезть с коня…

– Брысь, – сказал воевода. – Я и на коне въеду в вашу… это у вас что за собачья будка в три поверха?

Он пустил коня вперед, ворота во внутренний замок уже открывали, там тоже кланялись. Мужик спешил сзади, путаясь в полах халата как в соплях, объяснял торопливо:

– Это у нас монастырь такой!.. У них там в Китае монастырь, из которого бредут по свету ихние калики в поисках справедливости! Вот мы и построили у себя тоже, чтоб значитца… Все, как у них…

Воевода сказал брезгливо:

– Ну да?.. А на кой черт глиной перепачкали?

– Так у них весь монастырь из глины, – объяснил мужик словоохотливо. – И все там из глины!.. У нас же глина в редкость. Вот и строим из каких-то паршивых бревен, а потом глиной только замазываем, чтобы на бедность нашу не соромно смотреть самим.

На окраину русского села с китайским обликом въезжали передние всадники, принцесса и герцог во главе. Воевода с таким остервенением замахал обеими руками, чтобы проезжали мимо, словно здесь все уже пошли трупными пятнами от испанской чумы.