Труба Иерихона - Никитин Юрий Александрович - Страница 66

Он посмотрел в ее чистые негодующие глаза и ответил, как требовалось:

– Нет, не представляю.

– Тогда просто поверь. Они ж тут жили, как… Как не знаю кто! А сейчас здесь везде весело и не нужно ни о чем думать. Расслабляйся в любом месте, отдыхай. Балдей, оттягивайся. Мы убрали здесь все конфликты, все кочки, из-за которых могут возникнуть споры, неудобства! Теперь здесь всем весело и ни о чем не нужно думать.

Он спросил искренне:

– Как убрали?

Она победно улыбнулась:

– Да очень просто: внедрили им наш образ жизни! Достаточно было вдолбить, что самое ценное в мире – это человек, его жизнь, а жизнь его состоит не из прыганья за облака, а из ежедневного поглощения пищи, хождения на работу, из отдыха… то сразу же произошел перелом. Мы даже не думали, что это произойдет так легко!

На плечи Дмитрия словно сыпануло снежком. В полумраке кафе распахнулась черная щель, заглянул холодный мертвый космос.

– Да, – сказал он искренне. – Я тоже не думал. Американский образ жизни – самое убойное оружие. Можно даже сказать – самое убойное оружие для человечества!

Она помахала невидимому официанту. Тот вынырнул, как сказочный джинн, величественный, бесшумный и невозмутимый.

– А теперь мы будем есть, – объявила она. – Тащи все, что нужно для двух здоровых и бодрых. Желудки у нас в порядке, кишечники тоже… Джон, у тебя как с запорами?.. Эй, бой, не забудь захватить чего-нибудь… Ну, запить все это тоже чем-то придется, понял?

Когда официант исчез, она мило улыбнулась Дмитрию:

– Извини, что не стала листать это дурацкое меню. В каждом ресторане свои особенности. Я не знаю и не хочу допытываться, что они готовят лучше, а что хуже. Пусть тащит то, чем могут похвастаться!

– Рационально, – согласился он. – Ты умеешь устраиваться.

– Мы, американцы, – ответила она гордо, – умеем упрощать жизнь. Верно?

– Еще как верно, – снова согласился он. – Еще как.

На столе, как по волшебству, начали появляться блюда с едой. Конечно, он замечал и руки, что держали поднос, но официанты умели держаться незаметно, ненавязчиво, и вся атмосфера была такой ненавязчивой, что он в самом деле ощутил себя способным развалиться на этом удобном сиденье, словно мешок с отрубями, распустить пояс, ковыряться в зубах и вообще получать удовольствие даже от еды.

Виолетта счастливо наблюдала, как он ест. Всегда приятно смотреть, когда ест здоровый и сильный мужчина. Здоровый и сильный мужчина со здоровым и прожорливым желудком. Или пусть не прожорливым, но запасливым. Помнящим, что в джунглях Колумбии… или песках Аравийского полуострова не везде встретишь такие вот закусочные…

Дмитрий опустошил последнюю тарелку, странное ощущение покоя медленно заползло во все поры его тела, расслабило мышцы. Он откинулся в кресле, глаза бездумно скользнули поверх столов, узорных подсвечников с пригашенными огоньками. Он знал и даже чувствовал с утра, что его тело полно бодрости, сильное, отдохнувшее, как три крокодила в нильской воде, но сейчас ощутил, как каждая жилка потягивается, зевает, устраивается поудобнее. Наступил момент настоящего отдыха, какого он никогда в жизни не знал. И даже не предполагал, что такое может быть.

Она следила за его лицом, поинтересовалась:

– Что-то случилось?

– Да нет, – ответил он замедленно, глупая довольная улыбка растягивала его губы в стороны. – Просто…

– Что?

– Хорошо… Я даже не думал, что может быть так хо­рошо.

Она фыркнула:

– То-то у тебя вид как у подростка, что впервые испытал оргазм… Обалделый малость. И растерянный: не верит, что такое еще когда-то повторится.

Он сказал несколько смущенно:

– Ну… в какой-то мере. Я просто никогда так… И в самом деле не верится, что когда-то еще такое будет.

– Будет, – заверила она.

– Точно?

– Клянусь, – заверила она очень серьезным голосом, но не выдержала, расхохоталась: – Я для тебя очень-очень постараюсь!

Официант возник, как джинн из бутылки, неслышный и почтительный. Виолетта придирчиво проверила счет, пока Дмитрий, сгорая за нее от стыда, отсчитывал купюры, потом она подхватилась, резвая, как олененок, Дмитрий взял ее сумочку, и, провожаемые «всегда к вашим услугам, приходите еще», пробрались к далекому выходу.

Солнце ослепило, а горячий воздух на миг забил дыхание. Дмитрий с усилием сделал шаг, в этот момент мощная струя далекой водяной пушки донесла облако мельчайшей пыли. Он шумно вздохнул, Виолетта взяла его за руку и вытащила наружу.

– Чудится мне, – сказала она насмешливо, – что ты не Джеймс Бонд, а скорее Джон Ромеро…

Дмитрий пожал плечами:

– А в чем между ними разница?

– Всего одна, – ответила Виолетта. – Джон Ромеро в некоторых делах уступает инициативу женщинам.

Она ухватила его крепче, сжала локоть. Дмитрий даже не пытался упираться, Виолетта тащила его по направлению к своему отелю.

Ее номер в гостинице оказался на удивление мал. Не апартаменты, как он опасался, а в самом деле простенький двухкомнатный номер, с ванной, биде и душем Шарко, в одной комнате – спальня, в другой – крохотный стол с мощным компом, плоским экраном на двадцать два дюйма и подключением к Интернету-2.

– Располагайся, – сказала она весело. – Тебе джин, виски или что-то покрепче?

Он не понял, что она имеет в виду под «покрепче», отмахнулся:

– Покрепче. Я имею в виду тебя.

Она обернулась от бара. Тонкие брови удивленно вспрыгнули на середину лба.

– Как, ты еще не в постели?.. Или ты задумал прямо в кресле?

– В кресле? – пробормотал он. – Да, я много чего задумал. Но все потом, на закуску.

Почему-то ощутил неловкость, но разделся, рухнул на мягкое ложе. Снова ощутил неназойливое внимание конструкторов и дизайнеров, сконструировавших такое чудо. Все тело, напряженное, с бухающим сердцем, начало расслабляться. Из глубин на периферию пошло тепло.

Он вытянулся, раскинул руки. Тело снова отдыхало, словно он пробежал десяток километров в полной нагрузке десантника.

Она подхватила маечку снизу, глаза загадочно блеснули. На мгновение эти два чудесных озера полускрылись: сквозь тонкую ткань он видел ее смеющиеся глаза, затем последовал каскад быстрых движений, вслед за маечкой на соседнее с ним кресло полетели шортики. Трусики она отправила тоже следом. Бесцеремонно, без всяких замедленных эротичных танцев, с непосредственностью молодой дикарки, не понимающей условностей цивилизации.

Дмитрий наблюдал за нею из-под полуопущенных век. Грациозная, крепкая, как свежее спелое яблочко, она легко двигалась, нимало не смущаясь наготы, вытаскивала из бара фужеры, тарелочки, ложки и ложечки, вилки и ножи всех форм и размеров.

– Что это будет? – спросил он.

– Сейчас узнаем, – ответила она. – Погоди…

Он наблюдал, как она отправилась в другую комнату: с прямой спиной и тонкая в талии. Оттопыренные ягодицы эротично двигаются, ноги длинные и такой совершенной формы, что ему захотелось хотя бы родинку, пятнышко, только бы нарушить это словно бы компьютерное создание, компьютерный спецэффект…

Слышно было, как хлопнула дверца холодильника. Ви­олетта негодующе вскрикнула, через мгновение Дмитрий увидел ее в дверном проеме с бутылкой шампанского.

– Представляешь, – сказала она возмущенно, – в этом номере нет ничего поесть! Только коньяки, водка, вина, мерзкое пиво собственного изготовления…

– Жуть, – согласился он. – Какое пиво могут сварить арабы?

Она села на край ложа. Ноги она раскованно держала раздвинутыми, и Дмитрий никак не мог удержать взгляд на бутылке шампанского, такой огромной в ее тонких руках.

– Лежи, лежи, – предупредила она. – Я сама отку­порю.

– Да это вроде мужское дело, – сказал он с неловкостью.

Она засмеялась, он осекся. Женским делом стали даже бокс, футбол и поднятие тяжестей, что за глупости он вякает. Будто даже не из России, а из Сибири вовсе.

Пробка негромко хлопнула. Шампанское оказалось охлаждено ровно настолько, насколько нужно. Дмитрий наблюдал, как умело она наполнила оба фужера, взял один.