Труба Иерихона - Никитин Юрий Александрович - Страница 65

Виолетта выскочила из парадного веселая и чистая, как серебряная рыбка в чистой воде. Глаза ее сияли, на нее оглядывались как мужчины, так и женщины. Длинные загорелые ноги несли ее легко, как жизнерадостного олененка. Короткие волосы развевались, а небольшая упругая грудь слегка колыхалась под тончайшей маечкой, не закрывающей живот, тоже загорелый и чистый.

– Привет, – сказала она. – Привет, Джон Смит!.. Быстро же ты меня отыскал! Или тебя надо называть как-то иначе?

Он подумал, согласился:

– Вообще-то я… Джим Блэксмит. А Джоном Смитом назвался, чтобы тебе больше понравиться.

Она расхохоталась:

– Джим Блэксмит?.. Еще круче!.. Ты уже пообедал? Пойдем вон в ту кафешку. Там изумительные гренки с мармеладом. Даже не знаю, как они так делают. Обязательно вызнаю секрет!

– Когда ты успела узнать? – удивился он.

– Сразу! – сказала она весело. – Не буду же я полдня распаковывать чемоданы!

– В самом деле, – согласился Дмитрий. – Никчемное это дело – распаковывать чемоданы.

Кафешка оказалась, на взгляд Дмитрия, не совсем кафешкой. Кафешки он представлял несколько иначе. Сперва ему почудилось, что он вошел в фойе не то Большого театра, не то в Ла Скала или Метрополитен-опера. Он не был ни в Ла Скала, ни в Метрополитен, даже в Большом, к своему стыду, еще не побывал, но представлял их именно такими, как вот то, во что сейчас вошел рука об руку с самой красивой в мире девушкой.

И еще ему чудилось, что он двигается внутри пирамиды Хеопса. В просторных нишах застыли статуи витязей в полных доспехах воинов-сельджуков, а если не самих сельджуков, то все равно каких-нибудь сельджуков. Снизу этих сельджуков подсвечивали умело спрятанные лампы, вдоль стен шла затейливая лепка.

– Если это кафешка, – пробормотал он, – то что здесь ресторан?

Она оживилась:

– Хочешь в ресторан?.. Там столы прямо среди озера! Понимаешь, здесь вода стоит дорого, потому самый шик, если много воды. Между столами утки плавают, лебеди всякие, а официанты бродят, как цапли, по колено в воде.

– Нет, – сказал он твердо. – Не хочу как Иван Иванович с Иваном Никифоровичем…

– А кто это?

– Да двое русских, один из них, не помню кто, любил пить чай в такой просторной ванне, что там тоже плавали утки…

– Ого, – произнесла она с уважением. – Новый русский?

– Да нет, старый…

Они вошли в зал, где свет был настолько приглушен, что к свободному столику пришлось пробираться едва ли не на ощупь. Дмитрию почудилось, что у каждого столика своя атмосфера: где холоднее, где теплее – запахи варьировались от просмоленного морского до знойного пустынного.

Виолетта тащила его, как бычка, в глубь этой арабской ночи. Под ногами попеременно то шуршали циновки, то ступни утопали по щиколотку в коврах, то хрустели мелкие ракушки.

– Может, – предложил Дмитрий, – подождать метрдотеля? Или здесь как в Макдональдсе?

– Здесь, – решила Виолетта, она его не слушала. – Вот здесь удобно. Правда удобно?

Стол оказался из благородного черного дерева. В темной поверхности, как в ночном озере, отражались звезды. Дмитрий невольно вскинул голову. Потолок похож на свод планетария. Только эти многочисленные светильники не изображали планеты, а создавали, так сказать, настроение. Как понял Дмитрий, настроение расслабления, балдежа, оттяжки и прочего фрейдизма – потакания обезьяне в человеке.

Виолетта, пренебрегая всякой грацией и манерами, плюхнулась в роскошное кресло, тоже из черного дерева, ее тонкие ладони с удлиненными пальцами ласково погладили подлокотники.

– Здесь хорошо кормят, – сообщила она, – тебе понравится.

Кресло приняло Дмитрия с ласковой предупредительностью, сразу подстроилось под его твердый зад, выгнулось валиком под поясницей, а подлокотники опустились, чтобы ему не приподнимать плечи ни на миллиметр. Все было настолько выверено, что он сразу вспомнил про научно-исследовательские институты по новым способам нанесения татуажа. И про десятки конструкторских бюро по разработке новых щеточек для подкрашивания ресниц, чтобы «сделать их кокетливыми и флиртующими». Значит, не меньше институтов по дизайну и конструированию кресел для бездельников. А так как бездельников гораздо больше, чем, скажем, космонавтов, то и кресла для бездельников конструируются тщательнее, и денег в разработку новых конструкций для бездельников вкладывается не в пример больше.

Породистый солидный господин, настолько респектабельный и строго одетый, что Дмитрий едва подавил импульс вскочить и поклониться, подошел неспешно, поинтересовался бархатным голосом:

– Что будете пить?

Дмитрий потянулся к меню, а Виолетта сказала весело:

– Два фирменных коктейля. А перекусить…

Дмитрий вмешался, в России женщинам только дают смотреть меню, а заказывают все-таки мужчины:

– Мне рюмку водки… но большую. Даме что-нибудь помягче и послаже.

Официант или метрдотель, хотя, на взгляд Дмитрия, это был сам президент страны или, на худой конец, министр иностранных дел, откланялся и отступил в тень.

Когда на столе появились высокие бокалы на длинных ножках, Виолетта предупредила:

– Не глотай сразу! Не распробуешь.

Дмитрий послушался, коснулся одними губами. Первые капли растаяли на языке, ощущения были странные и дразнящие. Нёбо приятно защекотало. В глазах словно бы прояснилось, он увидел в полумраке все помещение, даже рассмотрел узор на дальней стене, хотя зрение адаптируется к сумраку еще минут через тридцать, не раньше.

– Ну вот, – услышал он саркастический голос. – Вылакал, как голодный верблюд!.. Ладно, я это предусмот­рела…

Из полумрака выступила фигура, в руках поднос, два тонконогих фужера, на блюдах с монограммами горки ассорти из ценных пород рыбы… или не рыбы, но пахнет вроде бы рыбой. Или лягушками.

– Извини, – сказал он смущенно.

– Да ладно, – отмахнулась она. – Это оба тебе. Тебе кувалдой в лоб, тогда что-то почувствуешь. Из какого ты мира, Джон? Прости, я уже забыла твое новое имя…

– Настоящее имя, – поправил он с улыбкой.

Она посмотрела, засмеялась и повторила чересчур серьезно:

– Да-да, твое настоящее имя. А вообще-то смешно, верно?

– Что именно?

– Что приходится вот так… ну, трудно пробивать в жизнь, что жить надо просто. Что надо жить весело и ни о чем не думать. Просто жить!

ГЛАВА 35

Дмитрий выпил содержимое второго фужера, к своему стыду, едва ли не залпом, хотя старался тянуть, но за третий взялся с твердым намерением смаковать, смаковать, смаковать, то есть тянуть из клопа резину там, где проще и умнее одним махом.

Из сумрака доносилась мягкая обволакивающая музыка. Напряженные мускулы постепенно расслаблялись. Он впервые встретил ресторан… ну пусть кафе, где музыка не грохочет, не взвинчивает. В России, к примеру, всегда такой ор, что от рева динамиков звенит посуда. Если в детстве он наивно полагал, что в ресторанах музыка играет, чтобы заглушить чавканье и сёрбанье, то в московских ресторанах не услышишь и выстрела из гранатомета, а в этом… этом кафе музыка не перебьет и жужжания комара.

– Нравится?

Он вздрогнул от ее неожиданного вопроса, ответил искренне:

– Конечно! Еще бы такое не понравилось.

– То-то, – сказала она довольно. – Ты бы видел, какие они дикари были! Я еще застала в первый приезд… Представляешь, сидят на улице в пыли двое старцев, спорят, спорят, едва друг друга за бороды не рвут!.. И как ты думаешь, о чем спорят?.. Если скажешь, что о преимуществах жареного карпа перед жареной форелью, то ты ошибешься!

Она смотрела торжествующе. Дмитрий принял озабоченный вид:

– А о чем же спорят?

– Не поверишь! Толкуют какую-нибудь строчку из своего вшивого Корана! Поворачивают ее то так, то эдак. Седьмой смысл ищут. В каждой строке, дескать, заключено семь смыслов. Шесть нашли, седьмого отыскать не могут. К ним подходят люди, включаются в спор, находят вроде бы, но тут кто-то находит и восьмой, начинается спор, какой смысл вернее. Вспыхивает драка, кто-то исчезает и возвращается с оружием… Представляешь?