Труба Иерихона - Никитин Юрий Александрович - Страница 57

Танки развернулись, двинулись цепью в сторону Благовещенска. Самый большой мост через Амур там, надо – ха-ха! – выставить мощное заграждение на самом мосту, чтобы успеть остановить толпу оголтелой китайской экспансии…

Еще один мост, построенный уже в эпоху перестройки, соединяет русский и китайский берега Амура чуть севернее. Там всего лишь пропускной пункт с десятком пограничников, у которых нет ничего, кроме обычного стрелкового оружия. Тоже надо не меньше двух-трех танков, вроде бы в помощь русским. Но у кого танки, у того и власть.

От колонны танков отделился маленький юркий джип, на большой скорости понесся к машине Ковалефа. Генерал с удовольствием смотрел, как водитель умело преодолел склон, красиво промчал по косогору, минуя валуны и упавшие деревья, подъехал на скорости и встал как вкопанный в двух метрах.

Возле водителя стоял Ляхич, майор. Его родители, не то югославы, не то чехи, перебрались в Штаты еще лет сто тому, но Ляхича тоже взяли в эту операцию лишь благодаря славянской фамилии.

– Господин генерал, – отрапортовал Ляхич. – Мы готовы водрузить звездно-полосатое знамя на ближайшей сопке!

Он заржал, показывая на всякий случай, что это шутка: чем выше чин, тем меньше понимают юмор.

Ковалеф сказал строго:

– Никаких звездно-полосатых знамен! Идем в ближайший поселок, надо успокоить народ.

– Думаете, они обратили внимание?

– Нас было слышно за сто миль!

Ляхич сказал с презрением:

– Русские – тупой и равнодушный скот. В лучшем случае подумают, что маневры. Их войска часто проводят маневры, здесь же одни милитаристы!

Ковалеф отмахнулся:

– Уже давно не проводят. У них бензина хватает только на генеральские «кадиллаки». Но со мной киноопе­раторы, они должны запечатлеть ликующий народ, что встречает спасителей.

Ляхич кивнул понимающе:

– От коммунистов?

– Дурак, от китайцев. От коммунизма они, к счастью, отказались сами…

Он зябко передернул плечами. Этот коммунизм был страшным призраком для всего западного мира, так как лучшие люди брались помогать Советскому Союзу совершенно бескорыстно, воровали для него ядерные секреты, новейшие технологии, шли за это на каторгу, даже на электрический стул, но помогали… в ущерб своей собственной стране!

– И к нашему счастью, – подтвердил Ляхич угодливо. – Да-да, к нашему.

Ковалеф сказал благодушно:

– Миссия ваша будет легкой. Это непростая деревня… Лакомый кусочек для нас! Староверы.

– А что это?

– Бежавшие от злого царя, – объяснил Ковалеф с усмешкой, – потом – от злого Советского правительства… И те и другие их уничтожали. А староверы только хотели, чтобы им не мешали молиться так, как они хотят.

– Что-то особое? Сатанисты?

Генерал поморщился:

– Да нет, бред какой-то… Как на Востоке возня с суннитами и шиитами. Эти староверы всего лишь хотят креститься двумя пальцами, а не тремя. Мол, если тремя, то два пальца раздвигаются… такие они косорукие!.. а третий пролезает между ними. Кукиш получается!

Ляхич захохотал. Так вместе поржали всласть, есть же на свете придурки, которым так важно, с какого конца яйцо разбивать, какую религию исповедовать, какие флаги носить.

Колеса постоянно увязали в мокрой земле. Синоптики сообщили, что здесь уже с месяц не было дождей, однако под колесами чавкало, чвиркало, коричневая грязь выплескивалась вроде бы на сухом месте.

На проселочную дорогу, что шла по берегу Амура, а потом резко уходила в чащу, Ковалеф смотрел с ужасом. Глубокая колея, по сторонам отброшенные, словно рукой великана, огромные деревья с вывороченными корнями. Такие зовут «сушинами», но эти сушины разваливаются рыхлыми мокрыми комьями, будто под Уссурийской тайгой огромное болото с доисторических времен…

Воздух влажный, недаром вон среди сибирских кедров желтеют заросли бамбука, да такого крупного, что и в Индии не встретишь!

Джип Ляхича укатил далеко вперед. Водитель матерился, едва удерживая руль, всех четверых, включая двоих десантников на заднем сиденье, подбрасывало так, что лязгали зубы.

Наконец лес расступился, дорога пошла мимо старого кладбища с покосившимися крестами, а дальше виднеются такие же старые и подгнившие домики. Дорога стала еще гаже, вездеходный джип то и дело чиркал днищем – как же ездят эти чертовы русские? Наконец домики выросли, дорога привела на окраину.

Домики стоят покосившиеся, вросшие в землю, такие же, как дома и сараи, подгнившие заборы, а кое-где вовсе повалились на землю. Ощущение такое, что деревня вымерла. Однако в бумагах написано, что в деревне хоть и мало молодежи, но мужчин все же достаточно, чтобы поднять забор или починить выбитые ветром окна!.. Русские, подумал он с отвращением. Тупые и ленивые, не желающие работать. Одним словом, русские.

– Давай вперед, – велел он водителю. – Там, в середке, должна быть площадь.

Площади в середке, конечно, не оказалось, но перед одним домом было вытоптанное место, где копались куры, а выбитая до твердости камня земля пестрела шелухой от семечек.

Он видел сперва только бледные лица за окнами, потом из домов начали осторожно выходить люди. Все в серой неопрятной одежде, никаких ярких красок, и сами серые, как будто посыпанные пылью. Они останавливались по ту сторону низеньких заборчиков, что едва доходили им до груди, смотрели исподлобья, как бродячие собаки, что ежеминутно ожидают пинка.

– Сюда! – весело кричал Ляхич. – Я буду говорить!.. Мы друзья, что вы там прячетесь?

За его спиной десантники переговаривались, он слышал, как скрипят под широкими задницами кожаные сиденья, все трое уже высматривают молодых женщин. А то и подростков.

– Сюда, – пригласил Ляхич, он развел руки широким жестом и низко поклонился, как делал русский боярин в одном из голливудских фильмов. – Мы вам привезли подарки!..

Какой-то босоногий ребенок попытался выскочить за калитку, но женщина с такой злостью дернула его обратно, что мальчишка заревел от боли и обиды. Женщина загородила его широким подолом, сама смотрела на Ляхича с откровенной враждой. Сквозь широкие щели в полусгнившем заборчике, который она наверняка считает надежной защитой от вторжения американской армии, были видны ее голые ноги.

Скрипнула калитка с другой стороны улицы. Медленно, осторожно выходили люди. Ляхича удивило, что на улицу выдвигаются только древние старики и старухи, женщины средних лет пугливо держатся за заборами, а молодых так и не видно вовсе.

Высокий костлявый старик осторожно приблизился к джипу. Ляхич видел коричневое от старости, изборожденное глубокими морщинами лицо, беззубый рот, запавшие слезящиеся глаза. Брови торчали седыми пучками длинных и жестких, как у кабана, волос. Глаза поймали довольное лицо Ляхича, старик сказал шамкающим голосом:

– Что вы хотите, герр комендант?

Ляхич засмеялся, десантники за его спиной довольно, даже счастливо захохотали. Как это здорово, вот так прийти к этим напуганным несчастным людям, которые от могучей армии ожидают тотального избиения, а вместо этого получат бесплатно сникерсы, памперсы, елочные украшения, бройлерных цыплят в рамках гуманитарной помощи!

На смех Ляхича начали выходить из калиток и другие жители. Сперва старики и пожилые женщины, потом появились женщины средних лет. Детей держали сообща, к чужакам не подпускали. Ляхич досадовал, потому что это были бы шикарные кадры: он с русским ребенком на руках… надо взять только самого замызганного, тогда их спасательная миссия будет выглядеть ярче. Пресса растиражирует по всему миру, его увидят и в родной Алабаме, а в штабе вынуждены будут повысить ему жалованье и поднять в чине.

Старик оглядел десантников, лейтенант Браузерс привстал на заднем сиденье, ловит старого туземца в объектив телекамеры.

Голос старика стал нетерпеливее:

– Что вы хотите, герр комендант?

Ляхич сказал со смехом:

– Какой герр, какой герр?.. У нас обращаются «сэр», но можешь говорить «мистер»!.. Да и что за формальности? Меня зовут Джон Ляхич, я сам славянин… почти что русский, хоть и родился в Америке. Я хочу напомнить вам те славные времена, когда наши народы плечом к плечу дрались как против немцев, так и против японцев, что хотели у вас отобрать эти земли!..