Трехручный меч - Никитин Юрий Александрович - Страница 54

– Это хорошо, – ответил я медленно, сердце лихорадочно стучит, в голове сотни мыслей, я рассчитывал на другой ответ, пришлось самому внимательнее всмотреться в здание, потом вроде бы с удивлением воскликнул: – Что же ты врешь, любезный! У вас же нет третьего этажа!

Парень оглянулся, замер на мгновение, обернулся ко мне с виноватой улыбкой:

– Да, верно, я даже не подумал!.. Знаю, что верхний свободен весь, вот и сказал…

Королева смотрела на меня с недоумением, я выпрямился в седле, произнес с сильным сокрушением в голосе:

– Очень жаль. Обет не позволяет мне останавливаться на постоялом дворе ниже, чем на третьем этаже.

Я начал поворачивать коня, парень обеспокоился, вскрикнул:

– Благородный господин, но не будете же ночевать у костра?.. Здесь нет дома с тремя этажами!

Я ответил надменно:

– Тогда мы устроимся у костра на городской площади. Бывай!

– Там нет костра!

– Разведем, – заявил я.

Этот ответ, как ни странно, успокоил, зато взъярилась королева, от нее полетели искры, как от хорошо вымытой и просушенной кошки, по шерсти которой в темноте водят щеткой. Глаза вообще метнули молнию, даже две, шипящие и колючие.

– Ты как хочешь, – заявила она, – а я никаких дурацких обетов не давала! Я остаюсь здесь. Встретимся утром.

– Нет, – отрезал я. – Или мы все вместе, или уезжаю сейчас же. Насовсем. И занимайтесь сестрой сами, а я, освобожденный от просьбы короля Гарторикса, еду по своему делу.

Она топнула ногой, забыв, что еще в седле, получилось очень мило:

– Это нелепо!

– С точки зрения женщины, – сообщил я. – А вот с точки зрения человека…

– Ты еще и дерзишь?

– Кто в походе старший? – спросил я. – Если бунт на корабле… то как хотите, Ваше Величество. Я не буду подавлять революцию аристократии против трудового народа. Я – гуманист.

Я повернул коня, волк и ворон на этот раз последовали беспрекословно. Уже за воротами постоялого двора я украдкой оглянулся, стараясь проделать не слишком явно. Королева, что уже покинула седло, в бессильной ярости смотрела вслед, но затем – до чего женщины практичнее мужчин! – спрятала жало до подходящего случая, кивком велела подвести ей коня. Как я и ожидал, парнишка, принимающий коней, совсем не возражал, как должен бы. Я покосился на волка, тот ответил понимающим оскалом, шерсть на загривке встала дыбом. Ворон нахохлился, втянул голову в плечи, держится вроде бы как обычно, но я заметил, что инстинктивно жмется ближе, царапая ухо жесткими перьями.

Когда подъезжали к городской площади, нас догнал стук копыт. Королева поравнялась с нами, разъяренная, как кошка, которую ударили палкой по голове, а потом еще и пнули.

– Что это значит? Я не буду ночевать у костра на площади.

– Ну?

– Всем на посмешище! Люди в домах, на постоялых дворах, а мы с какими-то бродягами на площади?

Я огляделся, заметил равнодушно:

– Здесь нет никого.

Она вскипела еще сильнее:

– Вот, даже бродяги здесь спят в гостинице!.. Спать у костра в лесу – понятно, но в городе? Ты куда едешь, дурак?

– От дурака слышу, – ответил я хладнокровно. – Ваше Величество, вы поклялись слушаться меня. И что это за выбрыки? Что за коники?

Мы уже миновали городскую площадь, впереди тесная улочка, я насторожился, пальцы сами приподнялись и проверили рукоять меча. Конь всхрапывал, тревожно прядал ушами. Королева смотрела то на меня, то на волка, у того шерсть дыбом, жмется к конским ногам, чуть ли не путается между ними, проговорила наконец чуть спокойнее:

– Но в чем дело?.. Почему из-за твоих дурацких обетов мы все?..

– Обеты ни при чем, – пояснил я. – Вы, Ваше Величество, слишком много нюхали благовоний. И прочих марихуан. У вас нюх отбит на опасности, остался только на комплименты. А вот я в комплиментах не нуждаюсь, и так знаю, какой я замечательный, ведь все люди как люди, а я само совершенство, потому сразу зачуял…

– Что?

– Неладное, – ответил я шепотом. – Неладное, Ваше красивое Величество!

Она в недоумении оглянулась. Дома проплывают чистенькие, светлые, залитые багровостью заходящего солнца, все тихо и мирно. Чересчур тихо и мирно. Даже нет привычного галдежа на улицах. Люди иногда выглядывают из окон, два-три раза видели группки мирно беседующих в тени деревьев. То ли обедают, то ли пьют чай. Нам помахали руками, я вежливо помахал в ответ.

– А в чем неладное?

Я указал на волка:

– Он тоже чует. Верно, волк? И ворон чует. Так что нас трое против одного.

Она выговорила надменно:

– Я – королева!

– А у нас здесь демократия, – сообщил я. – Все равны. Даже гомосеки… нет, это я перегнул, гомосеки и кошатники все-таки не люди, но остальные, даже лесбияны, – люди с правом голоса.

Она задыхалась от гнева, глаза метали молнии. Впереди показались противоположные ворота. Волк насторожился еще больше, ворон тревожно каркнул. Я как можно шире развернул грудь, сделал морду ящиком, глаза мои зыркнули на лук справа, на щит слева. Королева умолкла в недоумении.

Ворота приблизились, створки закрыты. Из будочки выглянул стражник, я сказал издали:

– Открывай ворота!

– Что случилось? – спросил он.

– Просто еду дальше, – сообщил я.

Он удивился:

– Не отдохнув в нашем городе? У вас конь устал, одежда женщины покрыта пылью…

Я прорычал:

– Отворяй ворота!

Королева сказала раздраженно:

– Что плохого, что эти люди хотят заработать несколько монет, предоставив нам отдых в их городе?

Я потащил меч из ножен, недобро ухмыльнулся.

– Буду рубить ворота, – сообщил им буднично. – С кем о заклад, что с трех ударов продырявлю?

Стражник заколебался, взглянул на меня, на меч, глаза стрельнули взглядом на залитую жгучим солнцем площадку перед воротами. Оставаясь в тени, пробормотал:

– Ладно, сейчас открою…

Исчез в будочке, загромыхало, ворота медленно поднялись. Мы уже отъехали на сотню шагов, я оглянулся, ворота так и остались с поднятой решеткой. Шерсть на загривке волка медленно опустилась, он прерывисто вздохнул. Ворон перестал топорщить перья. Королева переводила непонимающий взгляд с одного на другого, спросила с откровенной враждебностью:

– Ну и что все это значит?

– Это не люди, – ответил я коротко. Взглянул на волка: – А ты что почуял?

– То же, – прорычал он. – Не совсем люди…. хотя немножко и люди. Но и не звери – точно.

Королева ахнула, а ворон взлетел, сделал над нами круг, широко растопыривая крылья под солнцем, что уже наполовину погрузилось за край земли, прокаркал:

– Я думал – вампиры, но те вообще днем спят… Говорят, в гробах!

– Полувампиры, – сказал волк. – Такие бывают? Эти только под прямое солнце не выходили, заметили? А в тени могут сидеть без страха. Или со страхом, но, чтобы заманить свежее мясо, на какие только неудобства не пойдешь?

Королева ахнула снова, сказала торопливо:

– Так зачем же уезжаем?

– А что делать?

– Надо было предупредить отцов города! Пусть соберут стражников, очистят от вампиров, пока те не начали уничтожать жителей!

Я покосился на ее раскрасневшееся возмущенное лицо:

– Во-первых, нам никто не поверит.

Я замолчал, пустил коня вскачь. Королева отстала, но тут же сзади послышался перестук копыт, ее кобылка зашла с правой стороны, она, королева, а не кобылка, спросила требовательно:

– А во-вторых?

– Во-вторых, отцы города и стражники тоже вампиры, – сообщил я сочувствующе. – Разве не видно, как тот не хотел нас выпускать за ворота? Но на солнце не вышел!

Волк напомнил на бегу:

– А на постоялом дворе сразу успокоился, когда узнал, что никуда не уедем, а останемся ночевать на городской площади! Ночью бы пришли за нами.

Королева зябко повела плечами:

– Это значит… что власть Хозяина Тьмы достигла уже и сюда. Прости меня, что я накричала.

Я ответил с некоторой неловкостью:

– Пустяки. Это вы меня удивляете, Ваше Величество.