Трехручный меч - Никитин Юрий Александрович - Страница 45

Она сидела спокойно, выпрямив спину, руки лежат на широких подлокотниках, лицо с вопрошающими глазами повернуто в нашу сторону.

– Моя королева, – произнес я и чуть-чуть поклонился, стараясь делать это как можно неуклюжее. – Я – Гакорд, еду мимо. Но теперь рад, что твои рабы пригласили меня отъесть… э-э… отожрать, словом, отобедать в твоем обществе.

Она некоторое время смотрела изучающе, затем, когда я начал терять терпение, легонько повела дланью в сторону свободного кресла рядом. Я сел, лишь тогда она произнесла тихим серебряным голосом:

– Это не рабы, а лучшие в этом королевстве воины… Тебя пригласили не для того, чтобы отобедать в моем обществе, а потому, что ты ехал из королевства Филидонии. Я просто хотела узнать новости.

– Ладно, – ответил я. – С чего начинать?

– С главного, – проговорила она.

Я довольно потер руки.

– Это хорошо. Наливай!

Она мило наморщила носик.

– А вы не хотите сперва откушать?

– Кушать, – сказал я свирепо, – я хотел два часа назад, есть хотел – час назад, а сейчас – жрать! И пить, конечно.

Она повела бровью, перед нами поставили стол и стулья с высокими спинками. Я пересел, не дожидаясь приглашения, я же варвар, слуги моментально заставили всю плоскость столешницы блюдами, у меня потекли слюнки, запахи и ароматы сшиблись, заставили ноздри трепыхаться, а в животе кишки встали по кругу под стенками, готовясь на лету хватать падающие куски мяса.

Передо мной опустили огромного прожаренного гуся на серебряном подносе. От гуся шел восхитительный пар, я схватил нож и вилку, сделал надрез. Из ущелья выстрелило с ума сводящим ароматом, я зарычал, отрезал кус, отшвырнул нож и вилку, ухватил обеими руками. Горячий сок побежал по пальцам к самому локтю, я перехватил его на пути языком.

– Да, – произнесла она медленно, взгляд ее был задумчивым, – у вас и манеры…

– Вы такая красивая! – сообщил я. – Вам, наверное, этого никто еще не говорил.

Она кивнула:

– В такой манере – нет.

– Я просто чудо, – похвастался я, – какой оригинальный!

Мясо тает во рту, мелкие косточки трещат на крепких зубах. Королева смотрела с брезгливым интересом, но я так чавкал и плямкал, что она сглотнула слюну раз, сглотнула другой, ее глаза все еще не отрывали от меня взгляда, а руки сами по себе взяли гуся за крылышко, отломили… Опомнилась, когда на ее зубах хрустнула косточка, вздрогнула, но уже поздно, дорогая, только и осталось, что косточка, да и та разгрызенная, хорошие зубки, хорошие…

– Хороший у вас повар, – похвалил я. – Покупаю!

– Кого? – переспросила она.

– Повара, – объяснил я, – сколько за него хотите? Я его научу на углях жарить.

Она поморщилась:

– Боюсь, у вас слишком сложные рецепты.

– Я знаю, – согласился я великодушно. – Все, кто пытался испечь гуся в глине по моему рецепту, лажанулись!

– Может быть, – сказала она невинным голоском, – что-то не так в самом рецепте?

Я сказал наставительно:

– В приличном обществе у женщины всего три обязанности: первая – быть красивой. Вторая – хорошо одеваться. Третья – никогда не перечить.

– И где вы такое место увидели?

– В мечтах, – вздохнул я. – Каждый мужчина – мечтатель, не знали?.. Красота требует жертв, и, глядя на вас, понимаешь, что немалых… А каждый из нас хотел бы на халяву, понимаете? Нет, не понимаете… Впрочем, не йоги горшки обживают, так что можно научиться и подвигам. Что это столько народу у вас здесь собралось, яблоку плюнуть негде!

– Мы часто обедаем вместе, – объяснила она. – А у вас каждый тащит в свою нору и там жрет, жрет, жрет?

Я посмотрел внимательно. Она ела спокойно, на губах ироническая улыбка, в глазах опасный огонек. В самом деле королева, ничем не смутишь, держит ситуацию под контролем. По крайней мере, уверена, что держит.

Я поднял кубок:

– За вас, Ваше Величество! Чем больше мы пьем, тем красивее вы, наши женщины. Сила женщин – красота, как сила – красота мужчин, верно?

– Полагаете, – отпарировала она, – мужчине красивым быть не обязательно?

– Расхожее мнение гласит, – ответил я, – что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны… и чуть богаче Рокфеллера. И вообще, мол, женщине все равно, какой породы рядом с нею обезьяна… Это правда?

Она сдвинула плечиками, мне показалось, что за спиной у нее на миг блеснули прозрачные крылышки.

– Не знаю. Я – королева, а это значит, что мне есть о чем думать поинтереснее, чем о всего лишь обезьянах, как вы говорите.

– О, – воскликнул я, – вы ж политик! Демократ или… нет, вы ж королева, что значит – роялистка? Нет, монархиня?.. А подданные кричат «ура» и в воздух чепчики бросают?

– Чепчики, – сказала она сурово, – это неприлично. Голова женщины должна быть прикрыта. А мужчина должен быть одет. Голыми ходят только животные.

Я перехватил ее взгляд на моем могучем торсе, напряг мышцы и поинтересовался:

– А если полуголый?

– Тогда получеловек, – мило объяснила она, – полуживотное. Короче, варвар. Вы это хотели услышать?

– Демократией и не пахнет, – определил я довольно. – Эт хорошо… Люблю злых.

Она дождалась, когда от гуся остались только косточки, и те я изгрыз, с наслаждением высасывая сладкий костный мозг, поинтересовалась осторожно:

– Ничего не случилось у моего любезного соседа… короля Гарторикса?

Что-то в ее голосе насторожило, я переспросил:

– Любезного? Вы его не очень любите?

– Так что случилось? – спросила она.

Я развел руками:

– Пустяк, Ваше Величество. Почему-то Властелин Тьмы заинтересовался крохотным королевством вашего соседа. Дурак, наверное. У него ж другие и ближе, и богаче… Словом, он послал одного из своих слуг… или воинов, тот умыкнул, как узбек какой, у короля единственную дочь…

Она ахнула, щеки разом стали белыми, словно мрамор.

– Амелию? – переспросила она. – Как… как ее не уберегли?.. Бедная моя…

Она поперхнулась, но вино еще не затуманило мне голову, я спросил живо:

– Вы ее знали?

Она сказала резко:

– От Истгаллии до Филидонии всего три конных перехода!.. Мы соседи, как не знать друг о друге? Но как это случилось?

– Гм… – проговорил я важно, – киднепинг продумывается во всех деталях, так что вряд ли остались свидетели. В смысле, живые. Мы столкнулись с фактом. Теперь вот я преследую этого тролля. Условий он пока никаких не выдвинул. Ну, в смысле, выкупа, пересмотра союзного договора или освобождения террористов из тюрем. Может быть, легализации наркотиков или вывода войск… В любом случае мы должны настигнуть похитителя. И вступить в переговоры. И еще найти Генриха Синеглазого, это жених такой. Да не мой, а киднепинговой.

– Эта грязная тварь, – простонала она, – это животное похитило мою нежную трепетную сестру!..

– Похитители не имеют национальности, – одернул я сурово. – Неполиткорректно делать упор, что он тролль, а не человек. Ведь люди тоже и убивают, и воруют, и прелюбодействуют. Вообще, подчеркивать слово «тролль» – недемократично. Можно звать его, к примеру, афротролль. В смысле, гомотролль. Или – афрогенный американец.

Она слушала вполуха, взгляд отсутствующий, только на миг окрысилась:

– Да заткнитесь же!.. Тоже мне, варвар…

– А что не так?

– Болтливый больно.

– А может, я демократ? Или варвар-интеллигент?..

Она красиво заламывала руки, щеки стали белее мрамора, в глазах метались боль и сострадание. Я сказал дружески:

– Да чего там дергаться? Сколько ехать до того гада?

– Недели две, – ответила она.

– Усего? – удивился я. – Тогда не о чем беспокоиться!

– Почему?

– Дык ему ж хуже!

– Троллю?

– Властелину Тьмы, если это для него! Или троллю, если воровал для себя. Непонятно? Давай на пальцах объясню, я-то вижу, что с уроков бегала. Хотя ты правда красивая, тебе можно быть такой… непонятливой.

Она сказала сердито:

– Говори же!

– Я не могу без разбега, – пожаловался я. – Мысль должна течь плавно, а ты ее порожишь, водопадишь… Словом, сейчас он привез ее в замок, а потом что…. Ну, подумай?