Семеро Тайных - Никитин Юрий Александрович - Страница 20

– И побыстрее!.. Эй, лучники!

В окнах второго поверха вместо служанок уже стояли гридни с колчанами стрел за плечами. Олег услышал скрип натягиваемых луков. Дружинники медлили, неверящими глазами смотрели на то, что осталось от их вожака. Гридни выставили копья, к ним подбегали все новые и новые, окружали, голоса стали громче, свирепее.

Олег чувствовал на себе взгляды всего княжества. Стиснув зубы, вытянул меч в сторону дружинников:

– Считаю до трех!.. Раз… два…

С длинного зазубренного лезвия срывались тягучие капли крови. Они исчезали в широкой луже, что подступала к подошвам его сапог, но острие грозно смотрело, казалось, каждому прямо в лицо.

Мечи, топоры и даже ножи посыпались, как в грозу спелые груши. Олег помедлил, его рука с отвращением отшвырнула меч, он отступил – сколько крови в этом разрубленном теле, за спиной завопили придавленные, когда стена зевак разом отшатнулась, давая ему дорогу.

Он намеревался исчезнуть как можно незаметнее, уже смутно догадываясь, что хоть и ученый вроде, а дурак редкостный, кто же отпустит героя без пира в его честь, и тут же знатные бояре, пока воевода сгонял пленных в кучу, подхватили под руки, пусть не совсем белые, подвели к княжне.

От него ждали то ли поклона, то ли еще чего, он не знал, потому вежливо поклонился:

– Прости, светлая княжна, я как-то шел мимо… Может быть, это у вас игра такая, а я влез как медведь.

Ее красивые глаза расширились. Алые щечки заалели ярче, она вскрикнула удивленно и счастливо:

– Шел мимо? Не скромничай!.. Уж мы-то знаем, через сколько гор, лесов и рек приходится пройти герою, прежде чем одолеть злодея!

Да какие горы, вертелось на языке, злодеи и так на каждом шагу. Бей хоть вслепую, все равно прибьешь либо злодея, либо вора. Сказал вслух:

– Прости, но все вышло случайно. Он же чуть на меня конем не наехал.

Бруснильда оглянулась, хлопнула в ладони. Звонкий голос стал властным и сердитым:

– Где конь Крутогора?.. Привести в дар герою!.. Как и все доспехи, оружие, его одежду.

Воевода буркнул:

– По одежке встречают, коли рожа крива. А ему-то зачем? Мужчина должон быть страшный, лохматый и потный.

Олег сказал горячо, чувствуя поддержку:

– Зачем одежка с мертвяка? Да и железо теперь разве что в кузницу. На подковы или еще на что…

Один из старых бояр наклонился к ее уху, пошептал, указывая глазами то на Олега, то на лужу крови, что осталась после того, как уволокли сраженного. Княжна милостиво кивнула:

– Да-да. Ты прав. Объяви, что на три дня все освобождаются от работ и мыта. Везде пляски и песни, скачки и состязания! Княжество избавлено от смертельной угрозы, завтра с утра пир! Для простого люда выставить столы на площадь, из подвалов выкатить бочки с вином! А на столы трое суток подавать из княжеских запасов!

Со стен города гремели трубы, созывая народ на праздник. Не простые из дерева, разбитого молнией, здесь эти трубы называют трембитами, не из рогов, а из блестящей меди, звонкоголосые и радостные.

«Я прошел, – подумал Олег, – огонь и воду, как говорил Мрак. А сейчас, похоже, настал черед медных труб. А это потруднее, потому что как-то рука не поднимается… ну… Отказаться – это же плюнуть этим добрым радостным людям в суп и уйти по своим делам, которых они не понимают. И не поймут».

Это для него так важно научиться чародейству или хотя бы колдовству, а для них смертельная обида, если откажется стать у них князем! Кому нужны какие-то знания, умения, когда уже бери и пользуй!

Его усадили в кресло на помосте рядом с креслом княжны, двое бояр стояли за спиной, положив дряблые ладони на его широкие плечи. Не удержат, конечно, но как-то неловко вскочить, обидеть старых людей…

Княжну отвел в сторонку воевода, быстро и торопливо нашептывал что-то, указывал в сторону гор и часто чиркал пальцем по горлу. Еще один боярин, с недовольным и обрюзгшим лицом, зашел к княжне с другой стороны, пошептал на ухо. В сторону Олега не смотрел, но тот чувствовал, что говорят о нем. Княжна досадливо отмахивалась, боярин настаивал, подозвал еще двоих, втроем убеждали, доказывали, наконец княжна с неудовольствием сказала:

– Хорошо, хорошо!.. Это можно спросить… Но, предупреждаю, каков бы ни был ответ, это ни в коей мере не повлияет на мой выбор!

Боярин развел руками, а она подошла к Олегу, нежно заглянула в его напряженное лицо:

– Витязь, тебя что-то тревожит?

– Да так, – промямлил он. – Ничего серьезного.

«Да разве это серьезно, – подумал несчастливо, – что опять надо удирать от женитьбы, от женщин. Пора бы уже и наловчиться. Могло бы войти в привычку…»

– Тогда скажу… Наш золотой сокол никогда не ошибается!.. Он не случайно, облетев не только наш город и узрев с высоты все княжество, все же направил полет к тебе…

– Он всего лишь птица.

– Птица чародеев, – возразила она. – Он чувствует самых сильных и отважных…

«Дура птица, – подумал он с отвращением. – Уж меня-то отважным назовет только слепой». Но вслух ответил:

– Народу было много. Мог сбиться.

– Нет, – живо возразила она. – Сокол выбрал правильно. Но почему, когда уже готов был сесть тебе на плечо… вдруг отпрянул?

– Спугнули, – предположил он. – Как сейчас помню, мой сосед хотел почесаться, вскинул руку… ну и спугнул.

Она сказала презрительно:

– Так можно спугнуть муху, но не сокола. Нет, он трижды тебя выбирал и отпрядывал трижды…

Олег почувствовал, что забрезжила надежда как-то отбояриться от боярства и даже княжения:

– Издали он решил, что я такой и есть, сверху ж не все видно, а слетел ниже, увидел правду… ну, его и долбануло, как оглоблей. Он еще герой, другая бы птица, попроще, вообще бы лапы кверху!

– Какую правду? – спросила непонимающе, ее серые глаза впились в него с такой настойчивостью, что в самом деле могла бы рассмотреть в нем того, кто ширял над ночными облаками. – Разве ты… это не ты?

– Мы все не такие, какими нас видят, – сказал он неуклюже, умолк, потому что даже самому не все казалось понятно, почему себя видишь так, а другие тебя зрят иначе, ждут от тебя чего-то. – Может быть, эта пташка увидела больше?

Она ответила с достоинством и гордостью владельца чудесной птицы:

– Да, потому ее и запускаем. Но слова твои непонятны… Может быть, тебя слишком сильно по голове стукнули?

Воевода смотрел ревниво, сопел сочувствующе. Не утерпел, вмешался:

– Крутогор его даже ни разу!

– Не сейчас, а раньше, – живо возразила она. – Не мог же такой герой дойти до терема, ни разу не подравшись? Они же все дерутся. Чем сильнее, тем дерется больше. Вот и дошел до нас уже стукнутый.

Воевода сказал твердо:

– Стукнутый или не стукнутый, какая разница? Для мужчины это неважно. Отныне он щит и меч княжества. А что стукнутый, так даже лучше. Не до пиров и бесед будет. Стукнутые только и думают, как бы стукнуть других, днюют и ночуют на кордонах, супротивников ищут…

– Он должен править, а не спать на казачьей заставе, – возразила она гневно.

Воевода прикусил язык, поклонился, отступил. Но в его глазах Олег читал скрытую уверенность, что настоящие мужчины, да еще стукнутые, недолго остаются в женских постелях.

Внезапно словно что-то сломилось в напряженном теле юной Бруснильды. На лице появился испуг, Олег даже отшатнулся, когда она с детским криком бросилась ему на грудь. Ее тонкие нежные руки обхватили его шею.

– Не исчезай!

– Что… – пробормотал он, – что случилось?

В ее больших серых глазах появились слезы. Пухлые губы задрожали, на лице выступило такое отчаяние, что у Олега запершило в горле.

– Вдруг почудилось, – прошептала она со страхом. Из глаз выкатились две крупные слезы, проползли по бледному лицу, оставляя мокрые дорожки. – Вдруг стало так страшно… что ты исчезнешь так же внезапно, как и…

– Я не призрак, – пробормотал он.

Она слегка отстранилась, упираясь кулачками в его твердую, как дерево, грудь. На мокром от слез личике проступила слабая улыбка.