Откровение - Никитин Юрий Александрович - Страница 98

– Да я вроде не ловлю улиток, – обиделся Томас.

– Как можно быстрее, – повторил Олег, и настойчивость в его голосе послала вдоль хребта Томаса дрожь. Старый ворон зря не каркнет, а ежели всегда неторопливый отшельник велит поторопиться, то надо все делать быстрее молнии.

– Ты только мигни, я сам догадаюсь.

– А кому кол на голо… ах да, у тебя обычно шлем, тебе бесполезно…

Не договорив, он выскользнул из тени, подбежал ближе, затаился на миг, давая Томасу подобраться ближе. Дальше было залитое лунным светом пространство. Томас чувствовал, как громко стучит сердце, что земля под ногами начинает подпрыгивать, а котел на треножнике уже покачивается. Похлебка робко брызнула на огонь, там яростно зашипело, стрельнуло искорками.

Женщина проворчала низким хриплым голосом, ногу чуть сдвинула. Томас закусил губы, нога великанши как тараном сбила торчащий из земли каменный зуб.

Томас видел, как Олег перемахнул через ногу великанши, прыгнул ей на живот и обеими руками ухватил за грудь. Сам Томас, зная, что не перепрыгнет так же легко, обогнул ногу, взбежал по толстой шкуре до левой груди в тот момент, когда великанша вздрогнула, ее огромная ладонь метнулась к Олегу… но тот уже припал к ее груди. Томас видел все боковым зрением, он сам ухватил другую грудь великанши, припал губами к огромному соску, похожему на винный бурдюк. Странно, он ощутил если не хмельное вино, то нечто похожее на хмельной мед, сделал глоток, поднял голову.

Над ними нависало ужасающее лицо. Волосы падали со лба толстые, как змеи, глаза горели дьявольской злобой, а изо рта торчали клыки. Голос, похожий на треск грома, прогремел страшно и пугающе:

– Кто вы, дерзкие?

Олег ответил немедленно:

– Теперь и твои дети, Ангрбода. И молочные братья тем твоим сыновьям, что сейчас на большой охоте.

Ее рот сжался в прямую линию, в глазах ярость медленно таяла. Голос стал не таким громыхающим:

– Ловок… Кажется, я тебя припоминаю. Хотя не думала, что войдешь в родню. А кто второй… отныне тоже мой молочный сын?

Томас с облегчением выдохнул воздух, он все время ожидал страшного удара кулаком, после чего превратится в сплющенное, из чего брызнет кровь. Значит, здесь тоже чтут дурацкие языческие законы, по которым родню нельзя убивать или калечить. Как будто среди родни не может оказаться еретика!

Он украдкой сплюнул в сторону. Было бы этой Ангрбоде лет шестнадцать, тогда бы ее грудь так просто не выпустил. Слышал, как Олег ответил за него:

– Один из… и твоих потомков. Сейчас так одеваются, не удивляйся. Ангрбода, нам отчаянно нужна твоя помощь.

Он уже спрыгнул с ее бедра на землю, деловито заглянул в котел. Оттуда пахло вкусно, Томас сразу ощутил, что за последние сутки во рту не было и маковой росинки, и в то же время с дрожью чувствовал, что не сможет протолкнуть ни кусочка мяса в сжатое судорогой горло.

Великанша недовольно рыкнула, ее крохотные глазки следили за ними со злой насмешкой.

– Ты решил, что я помогу?

– Решил, – подтвердил Олег. – У тебя там настоящий олень?

– Настоящий, – буркнула Ангрбода. – А с чего ты решил… помимо того, что ты теперь мой молочный сын? Это тебе лишь даст защиту от моих сыновей, когда вернутся с охоты… да и я не сожру, если не ухвачу спросонья.

Томас сглотнул слюну, тут же во рту от страха пересохло. Олег поднял прут, потыкал мясо в котле.

– Долго варится… Жестковато. Надо было молоденького олешка подстрелить, а этому лет сто, а то и тысяча. Ангрбода, мы воевали, мы дрались, мы гонялись друг за другом… только другим ничем не занимались, как ты с Локи. Я его видел вчера, он о тебе помнит.

Томас видел, как ее широкое, как луна, лицо расплылось в улыбке, преобразилось, а голос смягчился:

– Правда? Как он там?

– Держится, – обронил Олег. – Крепкий мужик, не то что нынешние… Ангрбода, у меня противник чересчур серьезный.

– Пусть добавится ему сил, – сказала Ангрбода довольно, – они ему еще понадобятся… Да укрепятся его кулаки, когда сойдется с тобой в последней схватке. Да будут остры его зубы…

– Остры, крепки, свирепы, – согласился Олег несчастливо. – Ангрбода, я схлестнулся с противником, который потеснил всех старых богов. Да что там потеснил! Захватил почти весь мир, а сюда, где нет солнца, низверг не только асов, но и всех ванов, цвергов… и прочий народ, объявив чудовищами. Это тебя-то чудовищем! Как у них язык повернулся?

На узком лбу великанши, где Томас не смог бы уместить мизинец, собралась кожа. Глаза упрятались еще дальше под массивный навес надбровных дуг.

– Мне нет дела до солнца… Я его ненавижу! Но я не люблю тех, кто вытесняет… и кто лишает простора моих детей.

– Я видел недавно Фенрира, – сказал Олег быстро. – Он вот-вот оборвет ту проклятую веревку! Но бегать ему в самом деле негде… Да и прекрасная Хель, хозяйка царства мертвых, видит, как быстро сужается ее царство. Только Ермунганд пока плавает вольно, но корабли строят все крупнее, их топить трудно.

Великанша потянула ноздрями, запах вареного мяса уже поднимался мощными волнами. Томас, сдерживая дрожь, наколол на длинный кол самый большой кусок, подал своей молочной матери. Ангрбода довольно кивнула, почтительные дети всем угодны, подала знак, чтобы угощались тоже, а в промежутках между двумя кусками мяса промычала набитым ртом:

– За тех я пока не тревожусь… Но у меня есть еще четверо младшеньких. Эти совсем еще беспомощные. А враги, ты прав, с каждым днем сильнее. Ешьте, потом решим.

Котел быстро опустел, но Томас успел насытиться, хотя в сравнении с Ангрбодой и даже Олегом съел совсем крохи. В молчании запили хмельным элем из бурдюка, Томас старался не думать, из чего приготовили.

Тяжелый грохот начал потряхивать землю задолго до того, как из-за гор показались чудовищные фигуры. Ангрбода кивнула молочным сыновьям на грот, Олег бросил Томасу:

– Надо схорониться. Эти ребята сперва жрут, а потом в зубах ковыряются.

– Зачем? – не понял Томас.

– Чтобы понять, кого съели.

За скалой они слышали, как грохочущие шаги приблизились к костру, звериный голос проревел:

– Человечьим духом пахнет!