Мне – 65 - Никитин Юрий Александрович - Страница 55

Все эти годы я собирал англо-американскую фантастику. Но так как на русском выходили единицы, я собирал на английском. В Харькове таких магазинов нет, а в Москве – два. Даже не магазины, а букинистические отделы книг на иностранных языках. Один в «Академкниге», что на улице Горького, там на втором этаже всем иностранным заправлял знаменитый Ян Янович, знаток этой литературы, а второй был на улице Качалова, именно здесь перед магазином собирались любители этой литературы, обменивались, покупали друг у друга, а главное, перехватывали всех направляющихся в магазин сдавать книги.

У Яна Яновича я стал одним из первых, если не первым, кто отбирал книги для себя в подсобке, а остальные поступали в продажу. В магазине на Качалова, сейчас Малая Никитская, тоже стал одним из, если не первым, и таким образом моя библиотека росла быстрее, чем у кого бы то ни было. Причины особого отношения просты: для девочек я приносил сверхдефицитные билеты в театры… напоминаю, в ЦДЛ существовала особая театральная касса для писателей, где продавались билеты на все дефицитные спектакли. Девочки, что жадно тянулись к искусству, с визгом хватали эти билеты, а я взамен пасся в подсобке, отбирал для себя книги.

И вот, когда пришло время формировать семитомник англо-американской фантастики, у меня было из чего выбрать. Я мог бы набрать на сто томов избранной фантастики, так как не было книги в моей библиотеке, которую не прочел бы от корки до корки… и когда-нибудь составлю все сто, если все пойдет так, как задумано.

Генсек Горбачев попытался, подобно Хрущеву, чуть-чуть отпустить вожжи, допустить уже «горбачевскую оттепель», но если Хрущеву все-таки удалось удержать страну в колее Советской власти, то нынешнее слабое и никчемное существо только беспомощно лепетало что-то анекдотическое, разводило ручками и обещало посоветоваться с женой, чтобы потом принять решение, так что страна развалилась буквально внезапно, ошеломив как своих политологов, так и оставив с раскрытыми ртами специалистов США: те пророчили СССР еще долгие годы жизни и наступательного движения.

Первыми ринулись в новую жизнь, ессно, мы, писатели, и бандиты. Писатели и при Советской власти жили по рыночной системе: купят – не купят рукопись, а если купят, то деньги выдают целиком, а как их используешь – государство не отвечает, хоть пропей за один раз, хоть растяни на пару лет до следующего гонорара. Бандиты – такие же нарушители закона, как и писатели, разницы мало.

Так что спешно начали создавать кооперативы именно писатели и бандиты. В стране, абсолютно разучившейся работать, очень трудно найти тех, кто готов работать, а не увиливать от работы, но это компенсировалось тем, что в стране требовалось абсолютно все: от целлофановых пакетов до металлургических заводов, так что деятельность, хоть и со скрипом, шла и, более того, приносила немалую прибыль. В начале такой вот кооперативной, а затем – частно-предпринимательской деятельности прибыль достигала не пяти процентов, как сейчас на Западе, не двадцати или тридцати, а трехсот – восьмисот, а нередко и больше, даже намного больше. Чуть выше я уже приводил пример, во сколько обошлось издание всего одной книги в «Отечестве» и сколько мы за нее получили. Так вот, в тот период такую прибыль давала любая деятельность в любой сфере.

И еще одна особенность: налогов тогда еще не было. Да вот так, не было. И не то что уклонялись, а просто еще не придумали, как их собирать с таких лиц. Просто тогда постоянно уговаривали в прессе, что «надо делиться». Каждый раз, когда ни бросишь взгляд на экран, там берут интервью у какой-нибудь пары, что идет в театр, или у бомжа, что сидит пьяный в канаве, и все в один голос заявляют, что предприниматели «должны делиться».

А вот хрен в задницу, отвечал я. Мы работаем по шестнадцать часов в сутки, без выходных и праздников, а вы, мать вашу, все отдыхаете, в кина ходите да по пляжам?.. и я должен отдавать вам то, что я заработал, чтобы вы прогаживали и дальше, как прогадили всю страну?

Правда, огромные деньги, что зарабатывались с такой легкостью, с такой же легкостью и просачивались сквозь пальцы. Во-первых, никто из нас не был опытным дельцом, во-вторых, при той неразберихе, неустроенности и неурядице многое разворовывалось – ведь мы же вышли из СССР! – нарушались условия поставки бумаги и картона, типографии брали сумасшедшую предоплату, а потом делали вид, что впервые нас видят, бумкомбинат в Кондапоге вдруг вставал на ремонт, а комбинат в Сыктывкаре без предупреждения менял профиль, и заказанная и оплаченная нами бумага вдруг снималась с производства.

При массе желающих издать книги типографии не просто заламывали цены, но и не подписывали никакие договора, где хоть один пункт их к чему бы обязывал. Юридической службы, как таковой, еще не существовало, а когда две фирмы составляли договор, то в посредники брали обычно бандитов, которые обязывались за процент строго следить за соблюдением договора и наказать виновного.

Надо сказать, что бандиты условия соблюдали строго, что и понятно: на этом держалась вся их репутация.

Несколько поколений родилось при Советской власти, а это значит, что памяти о той, прошлой жизни при старом капитализме уже не осталось. Все годы рождались и жили при строжайшей иерархии социализма, когда сверху решали абсолютно все, кого и куда переводить, перемещать, повышать. Невозможно было перепрыгнуть хоть какую-то ступеньку. К примеру, всем было понятно, что я могу руководить любым крупным издательством или журналом, такие предложения периодически делали, но с изумлением и огорчением обнаруживали, как я уже говорил, что у меня нет диплома о высшем образовании! А диплом об окончании ВЛК формально не считается высшим образованием, хотя и дает больше, чем несколько университетов.

И вот с началом этого нового мира вдруг оказалось возможным создавать свое дело, хотя бы из самого себя, и называть себя директором, даже генеральным директором!

Да, это было время именно генеральных директоров. Люди не понимали комизма, когда торопливо заказывали визитки с непременным титулом «Генеральный директор».

Но в тоже время у остальных отношение к таким директорам оставалось соответствующее. То есть «настоящими» директорами могут быть только те, что назначены вышестоящей властью и утверждены в райкоме партии. Все остальные – жулики, потому можно их указания игнорировать, постоянно требовать повышения жалованья, обзывать по-всякому, а все, что есть в фирме, разворовывать, разваливать, осуществляя благородное дело борьбы с буржуями.

Фирмы, организованные энтузиастами, разваливались все до единой от нежелания все еще советских людей работать на буржуев. И хотя Советская власть – тоже буржуй, но это некий абстрактный буржуй, вроде мирового зла, с которым не поспоришь, а эти – вот они, вчера такие, как и мы бедняки, а сейчас вдруг сколотили фирмы, пытаются начать свое дело, стать богатыми. А вот шиш вам, а не богатство! Не дадим.

Ну, а те ребята, что поэнергичнее, сразу же начинают присматриваться, как такую фирму расколоть изнутри, чтобы возглавить не самую бедную половинку, как суметь с ее счетов перевести на свой деньги фирмы. В этих условиях первоначального накопления капитала выживать могли только фирмы, организованные братками. Там не только поощрение рублем, но и кнут, которого абсолютно не существовало у порядочного предпринимателя. А у братков не поворуешь, враз достанут и на счетчик поставят.

Все это, конечно, осознавалось потом, на горьком опыте и на собственной шкуре. А пока немногие энергичные, каким-то чудом уцелевшие или, вернее, все еще не растоптанные, принялись искать пути приложения сил при внезапно обрушившейся свободе. Естественно, у меня не могла возникнуть мысль заниматься торговлей или производством тракторов. И вовсе не потому, что считаю торговлю делом постыдным, как внушалось при прежнем режиме. Просто для меня нет выше и благороднее дела, чем издавать книги, чем я и занялся в числе первых. Во всяком случае, моя фирма, ЧП, частное предприятие, была создана и зарегистрирована в тот же день, как был подписан указ о разрешении частных фирм. До этого, напоминаю, могли быть только кооперативы и товарищества.