Князь Владимир - Никитин Юрий Александрович - Страница 90

– Готов? – спросил Олаф. – Пошли. А ты, к слову, стал на араба еще похожей.

– Сейчас и ты араб, – буркнул Владимир.

Перепачканный в саже викинг выглядел не арабом, а самим чертом, вынырнувшим из ада. Лицо покрыто черными пятнами копоти, волосы посерели, одну бровь подпалило огнем. И без того рыжая, она сейчас словно бы приподнялась в игривом изумлении.

– Уже близко, – сказал он.

Владимир шел склонив голову. Надо держаться по-ромейски, да не увидят в нем русича слишком рано. Иначе не выбраться…

Олаф с любопытством осматривался, потянул носом:

– Ого, русы и здесь устроились, как у себя. Русским духом пахнет!

Владимир ощутил запах заношенных онучей. На каменной стене из массивных глыб лежали поверху свежевыстиранные, а в корыте громоздилась целая груда. От них шел пар, оскорбленное солнце все-таки ради этого продрало дыру в тучах и спешило высушить, чтобы не оскорбляли своим видом стены, которые возводили великие зодчие эллинов.

– Это славянский, а не русский дух, – огрызнулся он. – У русов вязаные носки, а не онучи.

– Да? Ну да все равно – хороший знак, – определил Олаф.

– Какой? – съязвил Владимир. – Запах нравится?

– Солнышко, не видишь?

– Им оно светит тоже, – ответил Владимир напряженно. – А здесь недругов побольше…

Олаф с неудовольствием повел плечами:

– Не все же враги?

– Наше счастье.

Дома ромейские, с теми же барельефами, статуями старых богов, низвергнутых новым: славянские купцы покупали готовые дома и склады, а обветшалые лишь подновляли по старым образцам, но речь звучала славянская, а народ попадался сплошь выше ростом, золотоволосые, широкие, с прямыми взорами и не привыкшими гнуться спинами.

Владимир чувствовал, как пытливые взгляды обшаривают его одежду, лицо, пытаются вывернуть карманы. Здесь все знают друг друга, и всякий незнакомец в мире, где, как говорят местные: homo homini lupus est, может оказаться не просто волком, а очень опасным волком.

Олаф шепнул:

– Вон тот… с мордами!

С каждым их шагом вырастал массивный каменный дом в три поверха, угрюмый, чем-то уже не ромейский, хотя у входа из каменной стены вырастали огромные морды двух львов, а навес поддерживали два атланта. Олаф ревниво оглядел их вздутые мышцы, украдкой пощупал себя за широкую пластину на груди, довольно ухмыльнулся.

– Ничего мужики были, – сказал он покровительственно. – Мелковаты в кости, правда, но все же не та мелочь, что топчет здешние земли ныне… Что скажем?

– Мы торговцы, – напомнил Владимир. – Торгуюсь я, а ты только сопи и хмурь брови. Иногда кивай.

– В знак согласия? – переспросил Олаф.

– А как можно кивнуть еще? – прошипел Владимир. Ему показалось, что за ними наблюдают. – Не прикидывайся дурнем.

– Ладно-ладно. Головой кивать?

– А чем можно кивнуть еще?

Массивное медное кольцо было холодным и липким. Пальцы Владимира раздавили крупные водяные капли, он погрюкал кольцом о медную доску, прислушался, постучал снова.

По ту сторону двери глухо бухнуло, будто с дерева спрыгнул годовалый бык. Послышались тяжелые шаги. Обоим показалось, что земля подрагивает.

Дверь, однако, осталась на месте, скрипнуло. Владимир отшатнулся от неожиданности и мощного запаха чеснока с жареным мясом. Из окошка в двери угрюмо смотрела бородатая харя, широкая, с перебитым носом, крохотными свинячьими глазками.

– Нам нужен Листоверт, – сказал Владимир быстро. – И не задерживай нас долго.

Глазки оглядели его с растущей злобой. Владимир чувствовал, что все делал и говорил правильно, но есть люди, которые на любого смотрят со злобой.

– Зачем? – проревел низкий бас.

– Только Листоверт узнает, – ответил Владимир еще торопливее. – Ты хочешь, чтобы весь город видел, кто пришел?

Волна чесночного аромата едва не сшибла с ног. Окошко закрылось. Владимир хотел стучать снова, рядом хмыкал Олаф, но дверь внезапно отворилась быстро и бесшумно. Там стоял громадный мужик, на полголовы выше Владимира и Олафа, массивнее, с длинными руками-лапами. Он оглядел улицу подозрительно, других нет, а эти двое не выглядят особо опасными.

– Быстро, – проревел он. – Через двор, а там вас встретят.

Он пропустил их через узкий проход, это оказался еще не дом, и Владимир подумал, что когда-нибудь стоит узнать, зачем Листоверту сторожка, какую не всякому городу под силу поставить на главных воротах.

Дверь захлопнулась. Двор огорожен стенами столь высокими, что не выскочить, даже встав друг другу на плечи. Олаф искоса посматривал по сторонам, стараясь держать спину по-ромейски согнутой.

На той стороне внутреннего дворика дверь была еще массивнее. Два дюжих мужика сидели на ступеньках. Оба в ромейской одежде, вооружены, но Владимир по неуловимым признакам признал славян. Ворона и в павлиньих перьях остается вороной. Острый клюв не спрячешь, а спину гнуть так и не научились угодливо, как велит здешний христианский бог.

Оба встали. Один громыхнул:

– Куды?

– К Листоверту, – ответил Владимир. Добавил значительно: – По важному делу.

Он чувствовал ощупывающие взоры. В нем заподозрили или даже признали русича. Владимир видел, как все повисло на тонком волоске. Двери закрыты как спереди, так и сзади. За ними наверняка кто-то наблюдает еще. Даже если убьют этих стражей, то из дворика живыми не уйти…

Переглянувшись, мужики в нерешительности потоптались, потом один рыкнул:

– Пошли. Хозяин сейчас за трапезой.

Олаф тоже чуял, что уйти не удастся, если задерется, держался как овечка, только что не блеял. Один страж открыл дверь, там в полутемном помещении отодвинулся еще один, поперек себя шире, явно прислушивался.

– Заходите, гости дорогие, – прогудел все тот же страж за их спинами.

Второй молчал, Владимир чувствовал его тяжелый пристальный взор. Из коридора пахло горящей нафтой. Светильники полыхали ярко, мощно, воздух был сухой и горячий.

Их привели в небольшую комнату, обставленную просто, хотя и богато. Страж буркнул:

– Ждите. Он зайдет.

Владимир надеялся, что оба уйдут, но они как два столба встали у двери. Держались с ленцой сытых волков, сильных и уверенных. Раздобревшие на ромейских харчах, оба сохранили молодецкую стать. Олаф взглядом указал Владимиру, что берет правого. Лицо викинга было очень серьезным.