Как стать писателем - Никитин Юрий Александрович - Страница 62

Объясняя на пальцах, раньше я писал на общую тему: «Как не надо», а сейчас – «Как надо». Прекрасно понимаете, что легче: ломать или строить, критиковать чужое или предлагать свое! Да и читателей в первом случае намного больше, ибо «как не надо» поймут больше, на это ума хватает даже у слесаря из вашего подъезда, а «как надо» – даже писатель семи пядей во лбу имеет самое смутное представление, да и то скорее всего ошибается.

Потому-то в жанре фантастики так много всякой псевдосерьезной халтуры типа антиутопий или альтернативных историй. Читаются они всегда легко, без претензий, ведь так приятно, уже зная, как лягут карты на самом деле, следить: «а что было бы, если бы да кабы…» Это выдается за изячную игру ума. Но мы-то знаем, что это на самом деле такое и как это назвать правильнее:-).

Прикидывайте: скоро ли сумеете выбраться из песочницы? Может, уже пора? Или проще остаться хохмачом навсегда?

Часть 5

Что лично убираю в романах я. По крайней мере, стараюсь!

Новые возможности компьютера позволяют вводить в «Поиск» слово и, щелкая по клавише, переходить по всему тексту от одного к другому, не просматривая все-все, как приходилось Толстому, Бунину, Чехову, Булгакову, Тургеневу.

Так очень легко убирать слова-сорняки. Жаль, не удается смахнуть их все разом, потому что даже такие, к примеру, навязчивые сорняки, как «был» и «свой» во всех склонениях, в одном случае из ста все же необходимы. Потому и приходится просматривать вот так поштучно.

Какие слова убираю я, литейщик с мускулами? По крайней мере, стараюсь убрать вот это все стадо: был, было, была, были, он, его, ее, их, мой, моя, мои, все, это, уже, однако, вдруг, внезапно, ибо, только, что-то, который, которые, которая…

Естественно, перевожу глаголы из прошедшего, как все бараны пишут, в настоящее время. Я тоже, как и они, описываю происходящие события в прошедшем времени, но я, в отличие от начинающих, понимаю, что так неверно, возвращаюсь и выправляю. Ну… стараюсь это делать :-). В основном же абсолютное большинство авторов этого даже не понимает: действие происходит вот сейчас, в данную минуту, перед глазами героя, автор же пишет: «побежал», «полетел», вместо – «бежит», «летит»…

Повторяю, я не свят, потому не нужно находить в моих романах слова-сорняки и тыкать мне в нос: а ты, мол, сам почему пишешь с огрехами? Если не хотите повышать свой уровень, не ищите повода, просто пишите, как пишется, не вычищайте свои вещи, я от этого ничего не потеряю, кто-то да примет мои советы старого битого профессионала как учебник и обойдет вас на литературной дорожке.

У меня этих сорняков меньше, чем у любого, потому что я все-таки выпалываю. После чистки романа он худеет на семь-восемь тысяч слов! Да, что-то остается, но я же сказал, что не добиваюсь филигранности текста, у меня задачи другие. Вас тоже учу только минимуму работы со словом, но все-таки этот минимум должен быть сделан! Иначе любая гениальная идея и тема будут испоганены чересчур уж неряшливым исполнением!

Выпалывайте, выпалывайте. Выпалывайте! Это хоть и нужная работа, но все-таки самая легкая. А эффект от нее заметен сразу.

Продолжаем разбор полетов на примере великих

Давайте посмотрим другую повесть Льва Толстого, еще более известную, яркую, красочную, «Хаджи-Мурат». Вот так начинается первая глава:

«Я возвращался домой полями. Была самая середина лета. Луга убрали и только что собирались косить рожь.

Есть прелестный подбор цветов этого времени года: красные, белые, розовые, душистые, пушистые кашки; наглые маргаритки; молочно-белые с ярко-желтой серединой «любишь-не-любишь» с своей прелой пряной вонью; желтая сурепка с своим медовым запахом; высоко стоящие лиловые и белые тюльпановидные колокольчики; ползучие горошки; желтые, красные, розовые, лиловые, аккуратные скабиозы; с чуть розовым пухом и чуть слышным приятным запахом подорожник; васильки, ярко-синие на солнце и в молодости и голубые и краснеющие вечером и под старость; и нежные, с миндальным запахом, тотчас же вянущие, цветы повилики.

Я набрал большой букет разных цветов и шел домой, когда заметил в канаве чудный малиновый, в полном цвету, репей того сорта, который у нас называется «татарином» и который старательно окашивают, а когда он нечаянно скошен, выкидывают из сена покосники, чтобы не колоть на него рук. Мне вздумалось сорвать этот репей и положить его в середину букета. Я слез в канаву и, согнав впившегося в середину цветка и сладко и вяло заснувшего там мохнатого шмеля, принялся срывать цветок. Но это было очень трудно: мало того что стебель кололся со всех сторон, даже через платок, которым я завернул руку, – он был так страшно крепок, что я бился с ним минут пять, по одному разрывая волокна. Когда я, наконец, оторвал цветок, стебель уже был весь в лохмотьях, да и цветок уже не казался так свеж и красив. Кроме того, он по своей грубости и аляповатости не подходил к нежным цветам букета. Я пожалел, что напрасно погубил цветок, который был хорош в своем месте, и бросил его. «Какая, однако, энергия и сила жизни, – подумал я, вспоминая те усилия, с которыми я отрывал цветок. – Как он усиленно защищал и дорого продал свою жизнь»».

А теперь посмотрим этот отрывок еще раз.

«Я возвращался домой полями. Была самая середина лета. Луга убрали и только что собирались косить рожь.

Есть прелестный подбор цветов этого времени года: красные, белые, розовые, душистые, пушистые кашки; наглые маргаритки; молочно-белые с ярко-желтой серединой «любишь-не-любишь» с своей прелой пряной вонью; желтая сурепка с своим медовым запахом; высоко стоящие лиловые и белые тюльпановидные колокольчики; ползучие горошки; желтые, красные, розовые, лиловые, аккуратные скабиозы; с чуть розовым пухом и чуть слышным приятным запахом подорожник; васильки, ярко-синие на солнце и в молодости и голубые и краснеющие вечером и под старость; и нежные, с миндальным запахом, тотчас же вянущие, цветы повилики. Я набрал большой букет разных цветови шел домой , когда заметил в канаве чудный малиновый, в полном цвету, репей того сорта, который у нас называется «татарином» и который старательно окашивают, а когда он нечаянно скошен, выкидывают из сена покосники, чтобы не колоть на него рук. Мне вздумалось сорвать этот репей и положить его в середину букета. Я слез в канаву и, согнав впившегося в середину цветка и сладко и вяло заснувшего там мохнатого шмеля, принялся срывать цветок. Но это было очень трудно: мало того что стебель кололся со всех сторон, даже через платок, которым я завернул руку, – он был так страшно крепок, что я бился с ним минут пять, по одному разрывая волокна. Когда я, наконец, оторвалцветок , стебель уже был весь в лохмотьях, да и цветок уже не казался так свеж и красив. Кроме того, он по своей грубости и аляповатости не подходил к нежным цветам букета. Я пожалел, что напрасно погубил цветок, который был хорош в своем месте, и бросил его . «Какая, однако, энергия и сила жизни, – подумал я, вспоминая те усилия, с которыми я отрывал цветок. – Как он усиленно защищал и дорого продал свою жизнь»».

Не будем трогать первый абзац, разберем сразу второй, там промахи заметнее. Первое, что тут же бросается в глаза, обилие слов-сорняков. Те слова, что надо сразу же убирать, помечены курсивом и меньшим кеглем. Прочтите с ними и без них, ощутите разницу: смысл не изменился, но предложения стали более выпуклые и упругие.

В одном абзаце, пусть и большом, шесть раз слово «цветок», явный перебор.

Совершенно не нужны вставные слова и тем более предложения, объясняющие то, что и так видно через ДЕЙСТВИЕ. К примеру, если уберете фразу: «Мне вздумалось сорвать этот репей и положить его в середину букета», то сделаете благое дело, ибо дальнейшим повествованием: «…Я слез в канаву и, согнав впившегося в середину цветка и сладко и вяло заснувшего там мохнатого шмеля, принялся срывать цветок» – автор и показывает, что ему вздумалось именно сорвать, и причем этот репей:-).