Изгой - Никитин Юрий Александрович - Страница 45

А потом показался даже город, который Олег признал городом только по обвалившейся стене. Ворота, правда, уцелели, но вросли в землю на четверть, и дорога повела в сам город рядом с воротами через широкий пролом. Кое-где торчат обломки стены, видны следы, откуда горожане берут камень на свинарники.

Дома – те же сельские, из бревен, покрыты соломой, с завалинками. Олегу почудилось, что он замечает, как весь город постепенно погружается в землю, словно на болоте.

Даже люди, что попадались, все как в воду опущенные: хмурые, молчаливые, в заботах, согбенные. На въехавших в город посмотрели искоса, без интереса, тут же забыли, что рассердило Турча.

– Мрущий народ, – заявил он. – Я уже встречал такие. И болезней нет, и никто не уводит в неволю, а что-то людей гнетет. Кто поживее – уходит куда глаза глядят, а остальные мрут, не оставляя потомства.

Олег сказал хладнокровно:

Авось не вымрут за ночь. А потом пусть хоть весь город провалится.

Турч удивился:

– Чего вдруг?

– А городов много, – ответил Олег равнодушно. – И здоровых людей много...

Турч покрутил головой, смолчал. Волхв прав, видать, тоже поскитался по свету. Но все равно этот народец жаль. Всякий жаль. Даже чужой. Да и пока в тебя не плюнули и камнем не кинули – все свои, не чужие.

Он ехал, задумавшись, как будто совершенно забыл, что сидит на коне, слившись с ним воедино, слегка откинулся корпусом, редкое солнце освещает морщинистый лоб и крупный горбатый нос. Металлические бляхи на латах блестят, как и на широком поясе. Глаза смотрят вызывающе, но в глубине Олег видел суровую доброту. Этот воин любит мир, людей и готов за них драться.

Олег посматривал на него искоса, череп разогрелся не столько от редко проглядывающего в дыры туч солнца, сколько от горячечных мыслей. Когда человека тянет есть, пить, а потом и к женщинам, что здесь дивного – так же поступают все звери, птицы, мухи и комары.

Но вот этот уже немолодой и суровый человек, что заставило его поехать с ними? Ведь понимает же, что нет у Скифа ни сил, ни возможностей вернуть... даже не вернуть, это никогда ему не принадлежало, а именно захватить престол в землях Миш! Скорее всего, этот горячий юноша скоро сложит голову. Или чуть позже, но – сложит. Так почему же?

– Благородство, – прошептали его губы. – Это зовется в мире благородством. У зверей его нет, а у человека – есть. Благородство – это готовность действовать напереор собственным интересам!.. Так? Но даже не у всех людей оно есть, ибо есть люди, что от зверей и мух неотличимы по своей сути. Их называют простыми людьми. И ценности у них простые. Общие для всех людей. И для благородных, кстати, тоже... Но у благородных есть и еще ценности, которых у простых людей нет. А эти ценности неизмеримо выше...

Он вздрогнул, в возвышенные и четкие мысли, что с каждым мгновением становились все отстраненное, ворвался густой голос:

– Эй, волхв! Не заснул ли?

Он обнаружил себя посреди просторного двора. Скиф и Турч уже соскочили с коней, хмурый мужик взял под узцы и повел в раскрытые ворота конюшни. Вернее, ворот не было, только широкий темный провал.

Впереди резное крыльцо, запахи кваса, пива, кислого вина, жареного мяса и разварной каши... ах да, они уже въехали на постоялый двор, а там уже корчма.

Мясо подали холодное, пиво – теплое, а кашу – подгорелую. Но ели, не замечали. Правда, когда перед ними поставили пиво, Турч скривился, громогласно потребовал лучшего вина, иначе он все здесь перевернет и порушит.

На них посматривали искоса, народ в этой корчме тихий, голоса жужжат как замирающие мухи. Даже ложки стучат приглушенно, будто шлепают по мокрой глине. Только один, прокаленный солнцем, в живописных лохмотьях, ел шумно, с удовольствием, запивал прямо из кувшина, Олег перехватил его любопытствующий взор.

Через некоторое время послышались шаги, дружелюбный голос произнес:

– Кто вы, трое героев?

– Трое дурней, – ответил Турч грубо, – которым дурная голова покоя не дает.

– Ха-ха, – ответил незнакомец. – А я – странствующий мудрец. Можно к вам за стол?

Скиф и Турч воззрились на этого странствующего умника, как на переодетого разбойника. Мудрец в самом деле выглядел как стареющий разбойник, что никак не может расстаться со своим прибыльным делом.

Турч подумал-подумал, брякнул:

– Садись. Но если ты мудрец, то чего в таких тряпках? Умный мог бы жить во дворце.

Мудрец неспешно сел напротив, ответил насмешливо:

– Беден не тот, у кого мало, а кому надо много.

– Я вижу, – вставил Скиф, явно стараясь поддержать Турча, – тебе надо очень мало.

– То, что мы видим, – сказал мудрец многозначительно, – зависит от того, куда мы смотрим.

Турч оторвался от созерцания широкого зада служанки, пожал плечами:

– Куда бы я ни смотрел, я вижу все. А по дорогам кто только не шатается! Ты куда направляешься?

– В Гелон, конечно, – ответил мудрец.

– Почему «конечно»?

– У Гелона богатая и процветающая страна, – объяснил мудрец. – А там, где воюют, не до мудрости. Там бы выжить! Зато в богатых странах могут позволить себе учиться, умнеть.

Турч заметил:

– Богатые страны – лакомая добыча для бедных.

– Увы, это верно, – заметил мудрец. – Но что делать? Одни гибнут, другие возвышаются. Так заведено издавна. Так было, так будет...

Олег со стуком опустил кружку.

– Так не будет, – вырвалось у него. – Так не будет!

Мудрец посмотрел с удивлением:

– Ого! Не ты ли остановишь?

– Может быть, – ответил Олег. – Может быть. Но если не я, то все же найдутся, которые эту дурь когда-то да остановят.

Мудрец оглядел его с насмешливым любопытством. Олег с вызовом выдержал взгляд, глаз не отвел. Мудрец всматривался, всматривался, на лицо набежала легкая тень печали.

– Эх, парень, – произнес он с насмешливым недо-умением.

– Что-то не так? – спросил Олег раздраженно.

– Трудно тебе придется.

Какая новость! – удивился Олег. – То-то я как сыр в масле... Правда, а кому сейчас легко?

Да нет, тебе придется еще хуже.

– Почему?

– Слишком большие достоинства делают человека непригодным для общества. Не понял? На рынок не ходят с золотыми слитками – там нужна разменная монета. А лучше вообще мелочь.