Имортист - Никитин Юрий Александрович - Страница 75

Казидуб бросил отчетливо:

– Это мы становимся сильнее. И еще Китай, который уже совсем скоро перестанет хранить гордое молчание. И Россия, и Китай усиливаются, ничто им помешать не может, в то время как Штаты могут подрубить под корень очень многие случайности, из которых падение курса доллара – самая простая и зримая. Штаты не могут больше ждать, когда Россия сгниет, а яблоки сами упадут дяде Сэму в карман. Во– первых, Россия уже перестала гнить, началось выздоровление. Во-вторых, как я уже говорил, им собственное будущее весьма и весьма. В смысле, тревожно. В этой ситуации им надо поспешить установить мировое господство, пока еще могут. Захватить все ресурсы планеты! Маргарет Тэтчер заявила, что «россиян следует сократить до пятнадцати миллионов человек, обслуживающих скважины и рудники». Удар по России был нанесен массированный: политический, финансовый, информационный, экономический, технологический, пропагандистский, это привело к нынешнему краху, но дальше падение замедлилось, остановилось, началось медленное выползание из ямы. А раз уж те методы уничтожения России себя исчерпали – у них остался еще один: военный.

Медведев спросил недоверчиво:

– Полагаете, все-таки решатся? Несмотря на то, что у них у самих черт знает что творится?

– Именно потому, – отрубил Казидуб. – Вместо того чтобы давить имортизм по ячейкам, они могут попытаться сразу уничтожить страну победившего имортизма.

– Не поможет, – ответил я просто. – Правда, Россию уничтожить – сейчас все еще могут. Но имортизм уже пошел по всей планете. Его не остановить.

Вертинский сказал негромко:

– Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем… Мдя…

Казидуб сказал раздраженно:

– Их военные этого еще не понимают. Даже президент, еще тот идиот, не понимает. А раз так, мы должны постараться дать максимальный отпор.

– А сможем?

– Честно или вежливо?

– Ну-ну!

– Вы правы, нас сейчас даже Зимбабве скрутит в бараний рог, если мериться военной силой. В смысле, если равнять только пехотные войска, где боевой дух ниже ватерлинии. Но США можно остановить угрозой сровнять с землей половину их страны. Это мы можем, даже с хреновым боевым духом. Кнопки нажимать – это не под танк, обвязавшись гранатами! А штатовцы такие, любят загребать без потерь… Россия у них как кость в горле. Как бы ни приписывали себе победы над Гитлером или Наполеоном, но прекрасно понимают, кто им сломал хребты. Потому сейчас Штаты всеми силами стараются противодействовать возрождению России, для этого здесь действуют мощные пятые колонны, а купленные демократы с восторгом продолжают втаптывать Россию в грязь, стараются не дать ей подняться. Однако даже с этой толпой колабов Россию контролировать не удается, именно всю Россию, ибо Россия – не только экономика и финансы, но и множество институтов и образований, где бурлят та-а-а-акие процессы!.. Взять хотя бы возникновение имортизма, кто мог предвидеть? Потому обязательно последует военный вариант захвата господства над миром. Россия, как всегда, загораживает дорогу. Как раньше загораживала собой Европу от кочевых орд, так теперь загораживает весь мир от Юсы…

Вертинский сказал с осторожным сомнением:

– Неужели у Штатов нет других противников на дороге к мировой власти?

– Есть еще Китай, а также Индия, Пакистан, Северная Корея… Но будем реалистами, Индия и Пакистан – не соперники, им разве что друг с другом драться, о Северной Корее умолчим, самим не смешно?.. а вот Китай может стать очень серьезным противником… лет через двадцать-тридцать. Да только дядя Сэм ему не даст и пяти. Захватив Россию, выставит на границе с Китаем полмиллиона крылатых ракет, а Китай с его полутора миллиардами населения – крохотная страна. Накрыть его одним залпом проще простого.

– Что, дяде Сэму не терпится ударить по Китаю? Но для этого надо срочно занять Россию?

Казидуб сказал зло:

– Эту территорию, как говорят демократы! Эту территорию. Уже сегодня в Казахстане, в Прибалтике, на Кавказе и в среднеазиатских республиках США начинают установку самых новейших мобильных крылатых ракет дальностью в шесть тысяч километров. Планируется, что их разместят не меньше сорока тысяч штук, хотя все эксперты дают голову наотрез, что для уничтожения всей военной мощи России достаточно будет двадцати тысяч. Однако, помимо этих ракет, в первом эшелоне удара примут участие тридцать тысяч крылатых ракет морского базирования, а также десять тысяч – воздушного.

ГЛАВА 12

Он докладывал бесстрастно, холодным голосом профессионального военного, для которого смерть всегда рядом, для которого умереть всегда легко и просто, а у меня сердце заныло, холодной иглой пронзило всю грудную клетку. Я размечтался, как имортизм поведет человечество к звездам, иным мирам, как вскроют другие измерения, как бессмертный человек своими глазами увидит и расползание материков, и старение Земли, и расселение его внуков по Галактике…

– Надо держаться, – сказал я. – Надо держаться.

– Надеетесь на чудо, господин президент?

– И на чудо тоже, – ответил я.

– Какое? – полюбопытствовал Казидуб.

– Не знаю, – ответил я честно. – Но чудо будет. Бог своим партийцам отпускает строго отмеренное чудо. Чтоб не чересчур много, но в то же время, чтобы хватило. Пусть и в обрез.

– Ого! На чем же зиждется… правильно я выговариваю?.. зиждется ваша уверенность?

Я помедлил с ответом, Казидуб, уже сказав главное, расслабился чуть, а заморенный Медведев вовсе умоляет всем своим видом передохнуть.

– На эволюции, – ответил я, – вселенской эволюции… Вам любой ученый скажет, что мир постоянно усложняется. Не только наше общество, духовный мир человека или наполнение его все более высокотехнологичными вещами, но и сама структура пространства: кристаллы растут, усложняются, из простых галактик образуются сложные, появляются новые элементы, новые свойства космоса… нет, не потому, что у нас не было достаточно сложных приборов – мир в самом деле усложняется, как растущий организм. Впрочем, так и есть, Вселенная стремительно расширяется, растет, усложняется. Вершина усложнения – жизнь. Вершина жизни – разумная жизнь. Вершина разумной жизни – та, что ведет жизнь не к уничтожению, не к загниванию, даже не просто к замкнутому существованию, а требует выхода в космос, на самые дальние рубежи… Если хотите, можно назвать это нашим стремлением к Богу. Если не хотите, не называйте или называйте как-то иначе, суть от этого не изменится. Пока что этим критериям отвечает только имортизм. Так что вселенские силы… опять же называйте их как вам удобнее, стараются нам помочь.

Все замолчали, потом Казидуб крякнул неестественно громко:

– Ну, если на США обрушится метеорит не меньше того, что пробил дыру в Аризоне… я не слишком всплакну. Хотя, конечно, дурней жалко. Они ж все-таки тоже наши. С другой стороны, сколько этих, что мешали древним имортистам, мы перебили в те древние века?

Медведев поерзал, сказал несчастным голосом:

– Господин президент, я не теолог, не принимаю сигналы из космоса, я всего лишь битый жизнью и реформами практик. И еще, господин президент, сразу предупреждаю, от меня не ждите умных мыслей… Но я воспринимаю умное от других, умею отличить от дури. И еще меня называют хорошим исполнителем.

Я смотрел с любопытством в его крупное костистое лицо, что, должно быть, как каменная глыба, впрочем, так и есть, но на этой глыбе постоянно меняются оттенки, словно под потолком крутит лопастями вентилятор, рассыпает блики и тени.

– Да, я тоже слышал.

– Так вот, – проговорил он. – С вашего разрешения, я начну продумывать, как отодвинуть простолюдина… слово-то какое! «Простые люди» говорим и не стесняемся, а «простолюдины» – как будто оскорбить, верно? Так вот, как отодвинуть этих простых людей от принятия решений… ну, как бы это сказать, касающихся общества. Не только их шкур, а… вообще. Когда мы жили под диктатом зверя, как говорят, я слышал песни о любви, Москве, стране, конях, снова о любви, а сейчас по всем телеканалам, по радио и всем танцплощадкам слышу только один вопль: «Давайте трахаться!» Идиоты, да трахайтесь сколько влезет, это же такое простое дело, зачем об этом кричать? Мы, помню, в женском общежитии, гм… Но, слезая с еще потных девок, уже думали о самолетах, космосе, дальних звездах… А сейчас, господин президент, назовите песни, вы их, как и я, слышите отовсюду, про любовь, про наш город, про мужскую дружбу?