Имортист - Никитин Юрий Александрович - Страница 60

– Нет, – сказал Седых раздраженно.

– А как?

– Как лимонный сок и коньяк в коктейле.

Романовский поморщился:

– Что у вас за вкусы, дикари-с… Ладно, совершенная красота всегда отмечена либо холодностью, либо предельной дуростью. Так что имортизм – это красота с человеческим лицом, то есть с чуточку ущербным, чтобы быть человечнее.

– Имортизм, – возразил Седых, – это факел в темноте. Факел, освещающий путь в бессмертие… Ведь всякий, кто не верит в будущую жизнь, – мертв и для этой. Для меня убежденность в вечной жизни вытекает из понятия деятельности и принесения пользы. Поскольку я действую неустанно до самого конца, то природа обязана предоставить мне иную форму существования, ежели нынешней больше не удержать моего духа.

Романовский медленно покачал головой, словно двигал стрелку метронома:

– Э, нет. Не то. Жизнь – это детство нашего бессмертия. Тут говорили об индивидуальном искуплении, я о нем слышал с детства и никогда не задумывался о его сути. Но сейчас мне кажется, что тезис об индивидуальном искуплении – красивая брехня. На самом деле безгрешность души нужна не самому человеку, а именно обществу. Общество, состоящее из безгрешных индивидуумов, в состоянии опустить расходы не только на полицию и тюрьмы. Это вообще будет безопасное общество.

Бронник слушал внимательно, помалкивал, Седых фыркнул:

– Когда? При коммунизме? Или полной и окончательной победе имортизма… в отдельно взятой стране?

Романовский развел руками, указал глазами в мою сторону, вот, мол, от кого больше всего зависит, но он втянул язык совсем как улитка, но разница в том, что улитка втягивает его под раковину, а президент втянул совсем в другое место.

– Знаете, чуть не забыл: джентльмены, у меня настойчивая просьба насчет казино. И насчет ресторанов высшего уровня. Мне кажется, из семи тысяч можно без ущерба треть к такой матери, из казино две трети – к эдакой.

– Свои любимые оставит, – проворчал Седых. – Где хоть раз выиграл.

– Клевета, – отпарировал Романовский с достоинством. – Эти надо в первую очередь, по второму разу все равно не повезет. Конечно, я люблю посидеть на веранде, глядя на великолепный закат багрового, как текила, солнца… но текилу я презираю, это напиток мужиков. В правой руке должен быть бокал с хорошим шампанским…

– Французским?

– Шампанское может быть только французским, – ответил Романовский надменно, – все остальное – не шампанское, а безобразие. И вообще, что за безобразие, Денис Гаврилович, вы меня все время прерываете!.. Так я никогда и глотка не сделаю. Так вот, все казино – дрянь, но я понимаю, что смахнуть их в мусорную корзину разом все… для нашего одемократьенного народца это слишком. Потому – две трети. Это высвободит примерно восемьсот миллионов евро в месяц только по Москве. Надо ли вам напоминать, что бюджет крупного научно-исследовательского института в десятки, а то и сотни раз меньше?

– Ну, это вы загнули, – возразил Седых, он в последнее время всегда ревниво возражал Романовскому. – Если взять Институт ядерных исследований…

– Это исключение, – ответил Романовский великодушно, – вы ведь тоже исключение из вполне интеллигентных людей, но я ведь вам пока еще не отказываю в разумности?.. Вот Институт тонких технологий просит всего два миллиона евро в год!.. А они новые материалы создают, что мир перевертывают! Стоит ради их благополучия закрыть несколько казино?

Я поинтересовался с интересом:

– Но в казино люди деньги несут… и оставляют там добровольно! Все восемьсот миллионов евро. А как вы их изымете для институтов?

– Это задача для нашего любезного Сергея Владимировича, – ответил Романовский с апломбом и поклонился в сторону безмолвного Бронника. – Уж ен-то придумает!

Бронник сказал иронически:

– А правда, господин Романовский, что, когда в руках молоток, все вокруг кажется гвоздями?

Романовский ответил барски:

– Ах, дражайший Сергей Владимирович, если вас куда-то посылают, значит, вы еще на что-то годитесь! И вы не устаете доказывать, на что именно годитесь. Пусть среди казино будет меньше конкуренции. Меньше денег будут тратить на рекламу…

Седых заметил мирно:

– Там, где нет конкуренции, спится лучше, но живется хуже. А вы, господин президент, что-то сегодня все отмалчиваетесь?

Я ответил мирно:

– Настоящий лидер должен быть всегда позади. Это вам объяснит любой пастух.

Романовский захохотал:

– Хорошо смеется тот, кто добивает последним! Так сокращаем поголовье казино? Или все под нож?

Я предупредил:

– Но только так, чтобы не вызвало слишком уж резкого протеста. Мы и так уже закрыли фабрику по производству фаллоимитаторов, еще завод, выпускающий надувных баб, а сегодня я велел прекратить все банковские операции и закрыть счета фирмы «Норд-Окс». Да-да, той самой, что выпускает мазь, якобы повышающую потенцию в десятки раз.

– Брехня, – сказал Седых с негодованием. – Ничего не повышает! Зря только девяносто баксов…

– Вот видите, тем более нужно закрыть! Мало того, что пару миллиардов евро зарабатывают на этом дерьме, так это дерьмо еще и не действует на нашего дорогого Дениса Гавриловича!

Бронник наконец вышел на середину кабинета, обронил медленно, но веско:

– Нанотехнологии. Вот ключ ко всему.

Седых поморщился:

– В этой области отстали, безнадежно отстали.

– Все равно, – ответил Бронник неумолимо. – Если не бросим на их развитие всю нашу мощь, мы проиграли. Окончательно.

В кабинете как будто повеяло морозом, все застыли, даже дышать вроде бы перестали. Я провел быстрым взглядом по их лицам. Да, все прекрасно понимают, что мы на пороге нанотехнологического мира, и первый, кто его перешагнет, вступит в эру всемогущества.

Первое, что делает нанотехнология, это перечеркивает такие важнейшие сегодня энергоносители, как нефть и газ. С развитием нанотехнологии гораздо рентабельнее создать устройства для сбора солнечной энергии. Это обойдется в десятки раз дешевле, а арабские страны, а с ними и Россия, пусть идут… и еще раз идут.

Доступ к Солнцу не перекроешь, как сейчас нефтяной кран, так что война будет не за нефть, а… ну, другие войны будут. Очень другие, странные, опасные и непредсказуемые, ибо обнаружить запасы такого оружия из-за его миниатюрности практически невозможно. Даже фабрики по его производству не обнаружить, они могут располагаться в чемодане. Однако одна такая фабрика может наделать оружия столько, что уничтожит население полностью. Вчистую.

Хорошо это или плохо, но все страны уравняются в военной мощи, это как если бы все обладали неограниченными запасами ядерного оружия, и ни у кого не было бы ядерного зонтика. Скорее всего, это очень плохо.

Плохо потому, что сейчас на создание мирового правительства никто не пойдет, все мы только люди со своими амбициями, это могут только имортисты, а их все еще недостаточно, чтобы взять весь мир под контроль.

Сейчас граждане США чувствуют себя в наибольшей безопасности: и страна такая большая, с огромным экономическим потенциалом, и армия хоть куда, и сами за океаном… но именно США и будут первой мишенью всех маленьких государств, мощь которых при развитии нанотехнологий сравняется со штатовской.

Если же войны глобальной и всеобщей, что уничтожит человечество, не произойдет, тогда на карте мира появится великое множество карликовых государств, сформированных по условным признакам: «русские язычники», «ортодоксальные христиане», «шииты», «аристократы», «курды», «любители аквариумных рыбок», причем каждое образование, в свою очередь, будет раздроблено на множество княжеств, как, к примеру, «русские язычники» разделятся на поклоняющихся Велесу, Перуну, Макоши, Роду, а то и вовсе Ящеру или – не к ночи будь помянут – Радегасту.

Сейчас приоритетное, как ни крути, все то же спешное распространение идей имортизма. При нем в голову не придет такая глупость, как воевать по столь важному вопросу, с какого конца разбивать яйцо. Или кто главнее: Христос или Мухаммад.