Имортист - Никитин Юрий Александрович - Страница 43

– Ну, это перебор!

– Чуть-чуть приподнялось, – согласился я, – но только за счет большей жизнеспособности. Ведь так называемый разум человека служит всего лишь удовлетворению животных потребностей! А этого для человека маловато… уже маловато. Мы не в эпохе катастроф, когда даже мудрецы думают только о том, как спастись на тонущем корабле и доплыть до ближайшего берега. Правда, еще не все живут богато в материальном плане, но когда человечество достигнет и этого уровня…

Он хмыкнул:

– Тем или иным способом.

Я наклонил голову:

– Вы правы, тем или иным. Даже если придется половину этого биологического вида… вычистить. Но немалая часть человечества уже сейчас живет в условиях полного материального благополучия, верно? Однако даже они не понимают, что у человечества должна быть цель выше, чем у животных. И что просто поддерживать самопрокорм на достаточно высоком уровне, как сейчас, – это все равно оставаться животными. Хоть и владеющими Интернетом. Ведь наука и культура у нас сейчас полностью поставлены на обслуживание животного начала в человеке. Пока что все мы – разумные животные. Уникальное явление – разум – ничем в масштабах человечества не проявляется. Природа поступила бы нелепо, вычленив в животном разум, но предоставив ему возможность лишь занять доминирующее положение среди остальных животных, создать рай для бездельников и так существовать из тысячелетия в тысячелетие, пока очередной астероид не сотрет с лица планеты, как раньше стер не оправдавших надежды динозавров!

Он улыбнулся:

– А если это в самом деле так?

– Тогда у нас тем более уникальный шанс, – возразил я, – не воспользоваться им уже сверхдурость. Хотя, конечно, я полагаю, что у человечества имеется и особая высшая цель.

Он кивнул:

– Да-да, я читал. Прийти к Богу… но не по-христиански со склоненной головой, и пасть на колени, а то и приползти на коленях, а прийти как повзрослевшие дети, чтобы принять часть его работы на свой… ладно, свои плечи.

– Вы прочли верно.

Он сказал с одобрением:

– Мне нравится ваша постановка вопроса. И ваш ответ. Вопрос вообще-то вечный, его уже ставили… да и будут, наверное, ставить. Имеется ли у человечества высшая цель? Или даже – высшие цели? Предназначил ли Господь Бог или природа Большого Взрыва некое назначение в картине мира после этого Взрыва… а он еще длится, обломки все еще разлетаются, превращаются в галактики, звезды! Возможно, назначение человека – чтобы спасти потом Вселенную от тепловой смерти? Стать антиэнтропийным заслоном?.. Вы намерены резко увеличить исследования космоса?

Я кивнул, ничуть не удивившись:

– Да, конечно. Даже не столько из-за этих дальних целей. Астероиды все чаще подходят к Земле, примериваются для удара. Сильный удар нашу планету разнесет вдрызг, слабый – столкнет с орбиты, а это либо огненная смерть в недрах Солнца, либо замерзание при минус двести семьдесят три. Падение крохотного астероида вызывает такие катаклизмы, как всемирные потопы и гибель почти всего живого, из подобных случаев вспоминаем только один, за его красочность, когда исчезли динозавры, но таких ударов было немало… Пусть уж на планетах будут запасные стартовые площадки человечества!.. Но, конечно, основная цель – это подставить плечо Господу Богу.

Он спросил с интересом:

– Вы верующий?

– Не в традиционном смысле, – ответил я. – Я верую, что разум создан не случайно. Что мы должны, обязаны жить для более великого, чем только жрать да трахаться… хотя и это не будем забывать, но мы, люди, не случайны!.. мы необходимы природе, Вселенной для работы, для ее спасения от гибели. Мы созданы Вселенной для ее управления, преобразования и, как вы точно подметили, для спасения Вселенной от неизбежной тепловой смерти. Да, мы закроем пару сотен фабрик и научно-исследовательских институтов по производству особо увлажняющей помады и перефорвардим высвободившиеся средства на работы по освоению космоса. Пора строить космические базы. Причем не так, как это подается даже в научной прессе: не подобно древнему расселению по континентам, когда шла борьба за новые места для размножения и прокорма, а будем подготавливать базы управления природой…

– Но мы сами – природа!

– Сама себя познающая, как считают сейчас. Добавим, что еще и сама собой управляющая. И управляющая остальным миром… в меру своих сил, что все растут.

ГЛАВА 17

Александра улыбнулась нам, глаза оставались томными и зовущими, ее такой и принимают, устраивает всех, в том числе Коваля и ребят из секретной службы. Александра владеет смертоносной техникой рукопашного боя, как она сама сказала, а со слов Коваля – с завязанными глазами всаживает всю обойму в карточного туза, а также не промахивается, стреляя в прыжке, кувырке, отбивая одной рукой удары инструктора.

Сейчас ее взгляд скользнул по Броннику, задержавшись на интимном месте, что могло бы показаться сексуальным призывом, но это был всего лишь аналог ощупывания и охлопывания на предмет скрытого оружия.

Мы вошли в мой кабинет, Бронник зябко повел плечами:

– Да-а-а, в окружении таких красавиц… удается ли работать?

Я удивился:

– Работа при чем?

– Эта красотка даст сто очков Монике Левински…

Я сдержанно усмехнулся:

– Дорогой Сергей Владимирович! Конечно, красивые стройные женщины – это класс, но для траханья я предпочитаю что-нить потолще. Как хохол, которому нужно обязательно подержаться за толстый живот. Траханье – древнейший инстинкт, а этот инстинкт мощно говорит, что свою личинку надо запустить в хорошее место, где много корма. Так оса откладывает яичко в толстую муху, жирного жука или толстую-претолстую гусеницу, чтобы растущей личинке было чем кормиться. Не секрет, что для ребенка организм матери – всего лишь набор строительного материала, из которого он лепит свой организм, из-за чего у нее портятся зубы, ибо кальций идет на кости, катастрофически быстро расходуются минералы и металлы…

Он уже уселся в глубокое кресло, глаза блестели от любопытства, слушает очень внимательно, я раскрываю интимное, а о человеке больше всего можно узнать именно по отношению к интимному.

– Так вот инстинкт, – продолжил я, – которому миллиарды лет, во мне говорит громко и ясно. Какого хрена уступать эстетической хреновине, которой от силы несколько тысяч лет? А то и намного меньше, стоит вспомнить коровистых красавиц Рубенса! Вот где можно было, как хохлу, обеими руками…

Он сдержанно засмеялся:

– Чем больше вас узнаю, тем больше уверываюсь, что поступил правильно, сев с вами в машину.

Я коснулся кнопки вызова:

– Александра, еще не спишь?.. Принеси, пожалуйста, чего-нибудь перекусить. А также… Сергей Владимирович, что пьете?

Он сдержанно улыбнулся:

– В этом я уже имортист – только воду. И соки. Люблю, знаете ли, ясную голову. И здоровую печень. А вы?

– На пути, – ответил я с неловкостью.

Он покачал головой:

– Странно, да? Создатель имортизма, а не в белом.

– Белые крылышки потом пририсуют, – сказал я.

На край стола опустился поднос, Александра переставила тарелочки с вегетарианской едой, а также для меня бутерброды с сыром и мясом. Улыбнулась Броннику, перед ним появился хрустальный бокал, бутылка с минеральной водой. Мне поставила прозрачную чашку с морковным соком. Я скривился, предпочел бы кофе, Александра покачала головой, ведет счет, а медики, видите ли, не советуют.

Бронник проследил за нею очень внимательно, но заговорил не раньше, чем она вышла и закрыла за собой дверь:

– Вы делаете ставку на элиту, на интеллектуальную элиту. Это понятно. Ну, а как быть с простым народцем? Который и раньше требовал panem et circenses, а сейчас, когда его уравняли в правах с элитой, он и вовсе стал качать права. Это, знаете ли, массы! Я слышал, что недовольные вашей элитарной политикой собираются выдвинуть против вас самый неоспоримый аргумент…

– Какой?

Он удивился: