Гиперборей - Никитин Юрий Александрович - Страница 72

– И увидеть себя в срубе? – ахнул Рудый. – Опомнись!

– Ну… Почему обязательно в срубе?.. А ты разве не хотел бы увидеть свое грядущее?

– Я не такой дурак, – ответил Рудый искренне. – Я только надеюсь, но видеть не хочу!

Утром Олег разбудил всех, когда небо едва посветлело. Озябшие путники наскоро перекусили, теснясь у костра. Асмунд оседлал коней, спеша и толкаясь, выехали на дорогу.

Олег ехал впереди, настороженно вслушивался и всматривался. Гульча держалась рядом, косилась на пещерника. Ей казалось, что она чувствует, как его мысль ощупывает лежащие далеко впереди заросли, заглядывает в овраги. Иногда что-то темное, как его дыхание, проникало в ее душу, и она бросала на него испытующий взгляд. Пещерник смотрел вперед, лицо его было непроницаемым.

Асмунд ехал рядом с Умилой. Рудый, напротив, часто плелся в хвосте, слезал, прикладывал ухо к земле. Нос его дергался, ноздри жадно раздувались, словно чуяли запах пива или хмельного меда.

– Все время что-то чудится, слышится, – пожаловался он Асмунду. – Какой я пугливый, правда? С чего бы?

– Лучше переосторожничать, – успокоил его Асмунд. – Что-нибудь слышал?

– Червяк грыз корни, – ответил Рудый. – Но разговаривать с набитым ртом отказался. Сказано, червяк! Да и вообще с ними говорить трудно, тугодумные слишком…

– Рудый, – сказал Асмунд предостерегающе. – Заткнись.

– Княгиня, – сказал Рудый обиженно, – он сам спросил меня! А теперь лается.

Умила повела на него синими очами, покачала головой:

– Ой, Рудый… Я не знаю худшего человека, чем ты.

Рудый довольно заулыбался:

– Я знаю. Потому и держусь к вам с князем поближе. Вон Асмунд уже раздувается, вот-вот брызнет семенами… Лучше догоню святого человека, поговорим о богоугодных делах.

Они проехали через долину, где трава была коням по колено, лишь к полудню достигли снова леса – редкого, с низкими перекрученными ветвями. На опушке спугнули стадо свиней, те долго не обращали внимания на всадников, наконец неохотно сдвинулись с дороги. Рыла с треском вспахивали землю, обрывая корни деревьев, на зубах звучно лопались блестящие желуди. Асмунд не выдержал, сорвал с крюка на седле лук, прицелился.

Оглушительный визг пропорол воздух, стадо в едином порыве сорвалось с места, отбежало на две-три сотни шагов, и снова на крепких зубах затрещали опавшие желуди. Асмунд подобрал окровавленного поросенка – стрела пронзила его навылет, оскалил зубы:

– Пора попробовать свежатинки!.. Молоденький, нежный.

– Какие бывают обжоры, – заметил Рудый. – Жил себе бедный поросенок, жил… О высоком мыслил.

Они въехали под широкие ветки, дорога потянулась широкая, наезженная колея в два ряда, по краям две хорошо утоптанные тропинки. Олег ехал впереди, погруженный в свои думы. Рудый несколько раз пристраивался рядом, рассказывал что-то, Олег не вслушивался. Рудый в конце концов решил обидеться, начал подбирать поводья, как вдруг пещерник протянул руку:

– Дай-ка мне твой лук.

– Лук? – переспросил Рудый – Для чего?

– Делать нечего, попробую научиться стрелять.

– А я буду бегать за стрелами? – возразил Рудый. – В лесу их не отыщешь!

Он замолчал, но взгляд его говорил ясно, что он думает о стрелке, у которого на шее болтаются обереги волхва. Внезапно лицо его просияло, он галопом пустил коня обратно, вскоре вернулся с огромным луком и колчаном стрел.

– Асмунд уступил, – сообщил он доверительно. – Правда, я забыл упомянуть, зачем и кому.

Умила смотрела на пещерника с интересом, вздохнула мечтательно:

– Все лучшие дни моей жизни связаны с охотой…

– Неужели? – удивился Рудый. – Вот уж не подумал бы, что наша княгиня обожает эту кровавую забаву!

– При чем тут я? – удивилась Умила. – Это Рюрик вечно пропадает на охоте!

Они некоторое время ехали молча, наконец озадаченная Гульча решила поинтересоваться у княгини:

– Ты любишь Рюрика?

– Конечно, – ответила Умила убежденно. – Я вообще люблю мужчин!

Они приотстали, начали разговаривать вполголоса, бросая на мужчин хитрые взгляды.

У мужчин тоже были свои разговоры. Асмунд вздохнул:

– Только после свадьбы понимаешь, что такое настоящая жизнь!

– Верно, – поддакнул Рудый. – Только тогда уже поздно.

Они въехали в темный угрюмый лес. Асмунд придержал коня, поехал рядом с княгиней, держа ладонь на рукояти топора. Рюрик пересадил Игоря к Умиле, сам поехал с другой стороны, его рука не уходила далеко от меча. Все настороженно всматривались в угрюмые деревья, что стеной теснились по обе стороны, нависали крючковатыми ветвями.

Олег, приняв лук и наложив стрелу, так и поехал – застывший, с непроницаемым лицом, а Рудый извертелся в седле, наконец ткнул пальцем:

– Вон сидит ворона… Противная птица! Хоть и мудрая.

– Чем же?

– Ну, мертвую и живую воду знает… Говорить может, если возжелает. Тыщу лет живет, если не брешут.

Олег даже не притронулся к тетиве. Лук лежал поперек седла. Рудый снова поерзал, сказал нетерпеливо:

– Ну хотя бы вон в тот дуб! Толстый, можно с закрытыми глазами поцелить.

– Этот? – спросил Олег.

– Чересчур тонкий. Вон тот!

– Погоди, – ответил Олег изменившимся голосом. – Я лучше попаду в дальнюю березу…

Дорога постепенно сужалась. Деревья по краям росли толстые, приземистые, с мощными раскидистыми ветвями. Олег проехал несколько шагов, внезапно вскинул лук. Рудый увидел лишь смазанное движение – с такой скоростью пещерник натянул тетиву и пустил стрелу. Тетива сухо щелкнула по пальцам, но пещерник, как успел заметить Рудый, даже не поморщился.

– В белый свет, – сказал Рудый досадливо. – Береза в другой стороне, пещерник!

Олег виновато улыбнулся:

– Да, не умею…

Стрела исчезла в зеленой листве дерева, что стояло в трех десятках шагов. Зашелестело, послышался треск, листья зашуршали, ветки затряслись, что-то валилось…

Нижний сук согнулся – на него упало тяжелое тело, и на землю грохнулся человек. Рудый пришпорил коня, в мгновение ока оказался над ним с занесенной саблей. Упавший лежал лицом вниз, не двигался. Рудый спрыгнул с коня, перевернул пинком, все еще держа саблю наготове.

Затем он выпрямился, голос его был потрясенный:

– Святой пещерник… ну и пташку ты сшиб!

Олег помахал ему рукой:

– Оставь, останавливаться рано.

Из-за поворота показались Асмунд и Рюрик, Умила ехала на полшага впереди. Асмунд с удивлением посмотрел на пещерника, который нетерпеливо махал рукой Рудому, не желая останавливаться, потом его глаза расширились, он пустил коня в чащу, выхватил меч.

Рюрик велел Умиле держаться за его спиной, спросил Олега:

– Что случилось?

– Выстрелил в птичку, – объяснил Олег, – но пальцы соскользнули… Я никогда не был хорош с луком.

Рюрик посмотрел пристально, повернулся к воинам:

– Что там?

Асмунд крикнул в чаще:

– Эта птичка уже не споет.

Рудый торопливо шарил по всем карманам убитого, перевернул, снял толстый пояс, критически осмотрел спину. Когда он выехал снова на дорогу, сказал Олегу:

– Повезло, святой пещерник, что не промахнулся. Иначе за стрелой пришлось бы бежать далеко-далеко… Не мне, правда, ведь лук и стрелы одолжил Асмунд.

Асмунд недовольно хрюкнул, поспешно взял лук и колчан из рук Олега. Умила с еще белым от страха лицом спросила тревожно:

– Кто это был?

– Разбойничек, – ответил Рудый небрежно. – Только собирался запеть, как наш святой пещерник, так я полагаю, увидел шевеление листьев. Решил, что удивит нас добычей…

– Удивил, – сказал Рюрик, глядя на Олега пристально. – Но добытчик сам стал добычей. Не так ли, Рудый?

– Стоит ли об этом упоминать, – ответил Рудый еще небрежнее. – Обереги на шее, грязная утиралка и калиточка.

– Калиточка или калитка?

Рудый вытащил мешочек, который явно оттягивал ему руку. Рюрик взвесил на ладони, присвистнул озадаченно:

– Это целая калита!