Гиперборей - Никитин Юрий Александрович - Страница 57

Гульча молчала до самого вечера. И даже спать легла необычно тихо, а в его руках не вертелась, умащиваясь поудобнее, заснула сразу. Во всяком случае, лежала очень тихо.

Чем дальше продвигались, тем холоднее становились ночи. Небо чаще было серым, низким, дул холодный ветер. Хорошо, что ночи на севере совсем короткие, а когда миновали земли лехитов, то удивленная Гульча однажды вовсе не дождалась ночи. Немыслимо долгий вечер незаметно перешел в раннее утро. Небо было покрыто кровавой корочкой, потом закат тихонько сдвинулся по виднокраю, незаметно закат стал уже не закатом, а утренней зарей. Олег объяснил:

– Заря с зарей встречаются… Середка лета!

– Ты бывал в этих краях? – спросила Гульча.

– Даже этой дорогой проезжал… Вот здесь стоял огромный ветряк – ветряная мельница. Сюда на помол привозили зерно из трех соседних племен.

Гульча зябко поежилась, удивилась:

– Ветряка уже нет, а ветер почему-то остался!

Олег молчал, тревожно думая о Рерике – родине Рюрика, самом крупном городе-гавани славян на Русском море, которое звали еще Варяжским, Руянским, Балтийским. Рерик остался ближайшей гаванью славян у границ Франкской империи. Хедебю уже в руках датчан, Любек еще не играет важной роли, а Старград далековат от крупных торговых путей. Так что Велиград, который чужеземцы попросту называют Рериком по имени проживающих там рериков, известных также как рюрики, рароги, руяне, – лучший порт, откуда можно переправиться на остров Буян…

– До Велиграда-Рерика легко добраться через Бардовик по прямому пути. Кроме того, Велиград – стольный город племенного союза ободритов, союзных франкским королям. Все же соседство с франками не защитило Велиград от датчан: сперва требовали пошлину, затем, ровно пятьдесят лет назад, датский конунг Готорик совершил первое нападение на Велиград, захватил франкских купцов и увез на кораблях. Франкский король собирался принять ответные меры: Велиград для франков – единственные ворота для торговли с огромным славянским миром. Правда, ободриты тогда сами годом спустя вторглись к датчанам и отомстили, уничтожив несколько городов, но давление датчан крепнет!

На западе воротами к морю служит Старград – стольный город славянского племени вагров. Олег часто шарил мыслью по грядущему, но почти везде Старград уже именовался по-немецки: Олденбург. Конечно, были два потока грядущего, где Старград оставался Старградом, более того – исконные немецкие города были переименованы на славянский лад, а немецкое население наполовину истреблено, но Олег то грядущее не любил и не желал его торжества: в нем сами славяне были жестокими захватчиками.

Гульча часто делала записи старинным квадратным письмом. От Олега не прятала в полной уверенности, что пещерник неграмотен и уж точно не знает ее письма. Олег не заглядывал в ее записи, заранее предполагал, что можно написать о племенах, через земли которых проезжали, а карту самой рисовать нелепо – проще купить у местных волхвов или христианских монахов, кое-где они уже появились как миссионеры-просветители.

Гульча терпела, держалась, но когда они выехали к морю, была уже измучена до крайности. Олег смотрел сочувственно, заверил, что к утру будут в порту, а там дело лишь за короткой поездкой. Остров Буян лежит от материка близко, рукой подать.

Рано утром они въехали в порт. Олег, не слезая с коня, быстро оглядел корабли. Несколько драккаров, пара нефов, но в большинстве кочи, баркасы, ладьи. Драккары быстроходнее, если боевые, а не торговые, но только славянские ладьи позволяют вместе с грузом и людьми брать коней.

Олег пустил коня вдоль причала, высматривая подходящий корабль. На языке викингов боевые корабли называются skeid, askr, bard, а поморяне-славяне называли свои боевые суда не иначе как корабль, наверное, от слова «короб». А тут как раз дозарезу нужен именно короб, дабы коней погрузить. Бросить не жалко, деньги на покупку новых еще остались, но каждый час дорог.

Навстречу попадались люди, от них за версту несло морем: просоленные, обветренные, походка враскачку – привычка ходить по качающейся палубе. Кто-то из древних сказал, что люди бывают трех родов: те, кто живы, которые мертвы и те, что находятся в море. Олег поспешно отступал, давая дорогу крепкоплечим и дерзкоглазым морякам.

Следом за одной группкой моряков шел так же вразвалочку низкорослый человек в сером плаще. Капюшон был надвинут на лоб, но под ним угадывался шлем, а из-под плаща выглядывали ножны меча. Человек покачивался, как и моряки, однако Олег насторожился – в походке было что-то нарочитое. Через мгновение уже увидел: человек лишь подражает морякам, его же кривые ноги скорее привычны к степному коню, чем к качающейся палубе.

Гульча что-то тараторила. Олег молча выехал из-за угла. Моряки проходили мимо, а кривоногий вздрогнул, рука метнулась к рукояти меча, глаза в ужасе расширились: лезвие швыряльного ножа уже хищно блестело в ладони пещерника. Человек в капюшоне замер, видя, что Олег не двигается, медленно двинулся вперед за моряками. Его спина напряглась, походка выровнялась.

Конь переступил с ноги на ногу, звонко стукнув копытами, человек вдруг метнулся вперед, растолкал моряков и понесся вперед по причалу. Моряки орали вслед, потрясали кулаками. Один погнался, потом плюнул, остановился.

– Ты его знаешь? – спросила Гульча быстро.

– Немного.

– Откуда? – спросила она еще быстрее, ее дыхание прервалось.

– В одной пещере молились, – буркнул он, и Гульча сразу замолчала.

Первые две ладьи пропустил: одна пустая, со второй пьяный рыбак сообщил, что отправятся через неделю, а раньше – ни за какие пряники. Кочи Олег сперва проходил мимо, не любил эти корабли, потом начал присматриваться и к ним. На дальнем конце причала спешно затаскивали мешки, тюки, связки мехов на объемную ладью-корабль, туда же по широким сходням опускали тяжелые бочки. Хозяин неприветливо буркнул, что отправляется на Рюген, а кому не нравится, пусть катится к Ящеру.

– Узнаю северное гостеприимство, – сказал Олег обескураженной Гульче. – Это не ваша восточная халва с патокой! Хозяин, я плачу за двух коней и одну женщину. Собак нет.

Хозяин ладьи бросил свирепо:

– Так какого черта стоишь, глаза таращишь? Думаешь, кто-то другой твоих битюгов поведет на корабль?.. Бабу твою поведут, а коней… На черта они в море, если от русалок нет отбоя?

Олег ухмыльнулся, взял коней под уздцы и повел на ладью.

Гульча не успела перестрадать морской болезнью, как показался скалистый берег. Волны с грохотом били о темные скалы. Она с трепетом ожидала, что ладья пойдет прямо к отвесной каменной стене, но моряки умело направили ее вдоль берега, и так плыли еще полдня, пока вдали над скалами не показался странный город.

Олег смотрел на него со смешанным чувством. Аркона, знаменитый город жрецов! Аркона, вся из храмов и высоких каменных столбов, центр политической и культурной жизни руян, жителей острова, хотя их стольный град – Ральсвик – находится далеко, в середине острова. Волхвы Арконы издавна были самыми богатыми во всем славянском мире. Они получают треть добычи, которую привозят рюгенские славяне из разбойничьих набегов и военных походов. Все это складывают в подземных хранилищах Световида. Олег однажды побывал там и теперь всерьез сомневался, что датские конунги, которые в его смутных отрывочных видениях захватят через три столетия весь остров, сумеют в этих жутких подземельях и пещерах отыскать спрятанные сокровища.

В последний месяц лета, напомнил себе Олег, в Арконе проходит праздник Световида. Сюда стекаются купцы, ремесленники, приезжают франки, датчане, викинги, даже иной раз прибывают арабы. В этой суматохе, всемирной кутерьме, ярмарке, где все продается и покупается, легче проскользнуть незамеченным. Или хотя бы затруднить работу соглядатаев Семи Тайных.

Олег помрачнел, вспомнив могучих противников. Трудно поверить, что он стряхнул их со следа окончательно или хотя бы запутал. Не радостно, а скорее тревожно, что за все долгое путешествие никто не попытался воткнуть нож ему в спину. Что-то замышляют… Или ждут ответа Рюрика?